Здравствуйте, Виталий.
Пишу вам свою историю, потому что больше не могу держать это в себе. Мне нужно, чтобы кто-то знал. Чтобы кто-то понял, что я не сошла с ума.
Всё началось с квартиры на окраине города. Снимала я её от безысходности — нужно было срочно куда-то съехать, а денег было в обрез. Квартира в старом кирпичном доме, с высокими потолками и скрипучим паркетом. Риелтор, женщина с слишком быстрой речью, сказала, что цена низкая, потому что предыдущий жилец, мужчина, «уехал». Позже, от соседки по площадке, я узнала правду. Он не уехал. Он повесился здесь, в прихожей. Звали его Александр.
Первые дни всё было спокойно. Но потом начались мелочи. Просыпалась утром — стулья на кухне были расставлены по периметру комнаты, будто для какого-то совета. Я списывала на свою забывчивость, на стресс.
Потом начали пропадать вещи. Ключи. Я клала их в сумку, а через минуту их там не было. Обшаривала всю квартиру, находила их в хлебнице, или в шкафу где крупы лежат, завёрнутыми в салфетку. Однажды пропал паспорт. Я была в панике, искала его три дня. Он лежал под ковриком в прихожей.
Но самое страшное началось по ночам.
Я просыпалась от удушья. Не от кошмара, нет. Это было физическое ощущение. Как будто на мою грудь села огромная, тяжёлая кошка, которую не видно в темноте. Я не могла пошевелиться, не могла крикнуть. Воздух выходил из лёгких с хрипом, а в ушах стоял густой, сиплый шёпот. Не разобрать слов, только злоба и безысходность. Я чувствовала, как чьи-то цепкие, но невидимые пальцы впиваются мне в горло. Это длилось вечность. А потом давление резко ослабевало, и я, вся в слезах и в холодном поту, включала свет и до утра сидела на кровати, боясь снова закрыть глаза.
Беспорядок в квартире стал нормой. Утром я находила все шкафы распахнутыми, вещи разбросанными, как будто кто-то в ярости искал что-то очень важное. Однажды я застала на полу гору своей одежды, посреди которой лежала одна-единственная фотография того самого Александра, которую я нашла за плинтусом в первые дни. На ней он был молодой и счастливый. Я её выбросила, но на следующий день она снова была на своём месте, на тумбочке.
Я пыталась с ним говорить. Умолять, кричать, угрожать. В ответ была только тишина, которая становилась ещё гуще, ещё враждебнее. Однажды я в отчаянии крикнула в пустоту: «Саша, чего ты хочешь?» В ту же ночь давление на грудь было таким сильным, что у меня лопнул сосуд в глазу. А утром на столе на чистом листе лежал мой кухонный нож, остриём в мою сторону.
Я поняла. Он не просто был привязан к этому месту. Он ненавидел всех, кто сюда приходил. Он ненавидел меня за то, что я жива, пока он мёртв. Он был не «домовым», а призраком, полным обиды и злобы, который медленно, но верно выживал меня.
Последней каплей стало то, что я нашла висящим в прихожей на той самой трубе отопления своё лучшее платье. Оно болталось, подвязанное за рукава, точь-в-точь как петля. Больше я не могла там находиться.
Я съехала на следующий же день. Бросила залог, отдала риелтору ключи, соврав про семейные обстоятельства.
Виталий, прошло уже полгода. Но иногда ночью я просыпаюсь от того, что не могу дышать. И мне кажется, что это не сон. Что я забрала его с собой. Или он сам нашёл меня. Потому что вчера утром я не нашла свои ключи. Они лежали в хлебнице...