Глава 1. Мария
Все считают, что у меня идеальная жизнь. Стабильный брак, любящий муж, хорошая работа. И они правы. Почти. Алексей, мой муж — прекрасный человек. Я его действительно люблю, уважаю, ценю его надежность и доброту. Но в нашей спальне уже давно поселилась тишина и привычка, а не страсть. Мы как два теплохода, что плывут параллельными курсами, изредка подавая друг другу дружеские гудки. Уютно. Безопасно. Мертво.
А потом есть работа. И он. Игорь Петрович. Мой начальник. Он — воплощение всего, чего не хватает в тишине моего дома. Он уверен в себе, как скала. Его взгляд цепкий, умный, он видит не только результаты KPI, но и усталость в глазах сотрудника. Он шутит на совещаниях, и весь отдел заражается его энергией. И у него, черт возьми, идеальная семья. Он носит с собой не просто обручальное кольцо, а невидимый щит благополучия. Он иногда вставляет в разговор «мы с женой» или «в выходные с семьей», и от этих слов не пахнет бытом и рутиной, а пахнет… счастьем. Тем самым, полным, гармоничным.
И вот я сижу в своем кабинете напротив его кабинета и ловлю себя на том, что уже пятый раз перечитываю одно и то же предложение в отчете. Потому что только что он прошел мимо, и от его одеколона повеяло не просто запахом, а воспоминанием. Вымышленным. В котором его рука лежит не на моем плече как у коллеги, а на моей талии. Грубо и нежно. Это началось исподволь. Сначала просто легкая симпатия к умному и красивому мужчине. Потом — осознание, как приятно, когда он хвалит мою работу. А потом мое предательское воображение стало подкидывать картинки.
Вечером Алексей что-то рассказывает о работе, а я киваю, улыбаюсь, а сама представляю, что это не его рука лежит на столе, а рука Игоря. Что это не Алексей целует меня в щеку перед сном, а он. Его губы, его взгляд, полный не служебного одобрения, а животного желания. Я представляю, каким был бы его поцелуй — наверное, требовательным, властным, но в то же время умеющим дарить невероятное наслаждение. Я представляю его прикосновения там, где прикосновения Алексея стали уже просто ритуалом, лишенным огня.
И этот внутренний мир, этот тайный роман, который я выстраиваю в своей голове, стал моим самым страшным секретом. Мой главный рабочий риск — не проваленный проект, а то, что кто-то заметит. Я боюсь, что кто-то уловит, как мой взгляд задерживается на нем на секунду дольше допустимого. Боюсь, что мое лицо покраснеет, когда он неожиданно подойдет к моему столу. Боюсь, что в какой-то момент я не сдержусь и в ответ на его безобидную шутку отвечу слишком мягко, слишком заинтересованно, и в глазах коллег мелькнет понимание.
Я отвожу глаза, когда он смотрит на меня прямо. Смеюсь чуть громче, когда шутка не такая уж смешная, лишь бы не показаться замкнутой. Я тщательно контролирую каждое свое слово, каждый жест, каждую улыбку. Я ношу маску идеального сотрудника, чтобы под ней скрыть панику и стыд влюбленной школьницы. Потому что я знаю — это тупик. Он никогда не посмотрит на меня так. Его жизнь идеальна. А моя — это уютный, но холодный дом и пылающий изнутри, запретный костер на работе, который греет лишь меня одну и который я боюсь, что кто-то увидит. И в то же время я молюсь, чтобы он это увидел. И ненавижу себя за эту молитву. Это изматывающий внутренний раздор. Я одновременно и тюремный надзиратель, и заключенная в своей же тайне.
Глава 2. Мария
Казалось, я научилась держать себя в руках. Маска была отшлифована до блеска. Но Вселенная, видимо, решила, что моей внутренней бури недостаточно, и начала подкидывать «случайности». Накануне его большого выступления перед всем отделом мы засиделись в конференц-зале, готовя презентацию. Стол был завален бумагами, а на огромном экране горели графики. Он стоял рядом, диктуя правки, а я сидела за ноутбуком. Он наклонился, чтобы показать ошибку в цифре, его рука легла на стол рядом с моей клавиатурой. Я в тот же момент потянулась к мышке. Наши пальцы коснулись. Маленькая, ничем не примечательная стыковка кожи с кожей. Но по моей руке, по спине, пробежал не просто трепет, а настоящий разряд. Резкий, жгучий. Я дернула руку, словно обожглась. Он тоже резко отстранился. В зале повисла гулкая тишина, нарушаемая лишь гулом проектора.
«Статическое электричество, – голос Игоря Петровича прозвучал чуть хрипло. – От ковра». «Да, – выдохнула я, не поднимая глаз. – Бьет постоянно». Ложь. Ни разу за все время этот ковер не бил меня током. Но в тот момент это был единственный спасительный якорь. Мы продолжили работу, но воздух стал густым и тягучим, как мед. Я чувствовала его присутствие каждым нервом. Он стал чаще поправлять галстук, его обычно уверенные движения стали чуть более резкими.
А потом был день выступления. Я отвечала за технику. Когда все собрались, я подошла к нему, чтобы прикрепить на лацкан его пиджака микрофон. Мои пальцы, предательски дрожа, скользили по жесткой ткани. Я старалась дышать ровно, не смотреть на него, сосредоточившись на крошечной застежке. И вдруг я почувствовала, как он замер. Не просто перестал двигаться, а будто превратился в статую. Я рискнула поднять взгляд. Он смотрел не на экран, не на аудиторию, а на меня. Его взгляд был тяжелым, пристальным, таким глубоким, что у меня перехватило дыхание. В нем не было начальственной строгости. Было… изумление. И осознание. То самое, которого я так боялась и так жаждала. В этот миг наши взгляды сплелись в один тугой узел. И я поняла – он чувствует то же самое. Этот ток между нами – не статика. Это живая, опасная сила.
Я судорожно щелкнула застежкой, отпрянула, как ошпаренная, и прошептала: «Готово». Он медленно кивнул, отвел взгляд, провел рукой по волосам и вышел к трибуне. Его выступление было блестящим, как всегда. Но я, сидя в первом ряду, видела мельчайшие детали. Как его взгляд специально избегает меня и плавает по залу. Как в его обычно безупречной речи на секунду возникла пауза, когда наши глаза вдруг встретились.
После совещания ко мне подошла коллега Ольга и с ухмылкой сказала: «Что это вы с боссом сегодня как заговорщики? Электричество между вами так и щелкает». Мое сердце упало в пятки. Я засмеялась, слишком громко и неестественно: «Просто ответственная презентация. Все нервничали». Но я знала, что это уже не тайна. Вернее, она перестала быть моей личной тайной. Она стала нашим общим, молчаливым знанием. Этим страшным и пьянящим осознанием, что нас тянет друг к другу с силой, которую уже не списать на статическое электричество от офисного ковра. И теперь вопрос не в том, заметит ли кто-то, а в том, сколько у нас осталось времени до того, как эта тихая гроза разразится настоящей бурей.
Продолжение тут:
Приятного чтения))