В Железногорске, городе, где улицы помнят эхо советских строек и шепот о закрытых заводах, имя Сергей Усольцев звучит как удар грома – все замолкают, переглядываются и быстро меняют тему. Этот 64-летний мужчина, с седеющими висками и взглядом, в котором всегда таилась искра иронии, был не просто жителем – он стал частью городской легенды, тем, кто приносил доллары в 90-х, ругал систему в 2010-х и, возможно, слишком много знал, чтобы просто исчезнуть. 28 сентября 2025 года Сергей, его жена Ирина и пятилетняя дочь Арина ушли в тайгу Партизанского района Красноярского края и растворились, оставив после себя серебристую "Шкоду" у тропы и волну вопросов. Поиски, собравшие 1550 человек и 4500 километров прочесанной территории, свернули 12 октября – снег в 20 сантиметров и морозы сделали их бесполезными, но тайна только сгустилась. Друзья Сергея, сидя за чаем в скромных квартирах, шепчут: "Он не мог просто заблудиться – он просчитывал на три хода вперед". В городе, где его помнят по встречам в мэрии и интервью в местной газете, упоминание Усольцева – это дверь в прошлое, полное грантов, разочарований и, возможно, причин для побега.
Корни в плутонии: от завода к первым шагам в бизнесе
Сергей Усольцев родился в 1961 году в Железногорске – тогда еще Красноярске-26, закрытом городе, где заборы скрывали секреты атомной отрасли. Его отец работал на Горно-химическом комбинате, где производили плутоний для бомб. Сергей с детства впитал эту атмосферу: уроки математики под гул машин. Он вырос высоким, худощавым парнем с острым умом – окончил Красноярский политех, где изучал экономику, и вернулся на комбинат в 1980-х, занимаясь планированием производства. Там, в душных кабинетах, он научился считать ресурсы – не только металл, но и людей, – и мечтал о большем, чем зарплата в 200 рублей.
90-е ударили по всем: комбинат сокращал штат. Сергей ушел в бизнес – не в мелкую торговлю, а в то, что могло спасти город: создание малого предпринимательства. В 1997-м он основал "Центр международного развития" – структуру, что стала мостом между Железногорском и миром. Знакомые вспоминают: "Он сидел допоздна, рисуя схемы – как привлечь инвестиции, чтобы фабрики не встали". Тогда, в хаосе ваучеров, Сергей казался пророком: он ездил на встречи в Москву, где убеждал чиновников в проектах, и даже организовал первую выставку местных товаров в Красноярске. Его дом на окраине, двухэтажный, с камином, что он сам сложил из кирпича, стал местом сбора.
Доллары из америки: золотая эра "инициативы атомных городов"
Перелом случился в 1999-м, когда Железногорск вошел в американскую программу "Инициатива атомных городов" – проект Департамента энергетики США, что был чистой помощью: 6 миллионов долларов за пять лет на переподготовку ядерщиков в бизнесменов. Сергей стал ключевой фигурой: с мэром Андреем Катаргиным он вел переговоры в Вашингтоне. "Он очаровывал их, – вспоминает партнер по бизнесу Дмитрий Комаров. – Говорил по-английски с акцентом, но так искренне, что доллары полились рекой". Благодаря Сергею открылись фабрики: мебельная на окраине, алюминиевый завод, и мастерские по порошковым краскам – его гордость.
Программа с Великобританией добавила фунтов: Сергей ездил в Лондон и в Токио. За пять лет в город влилось 6 миллионов долларов – по 1,2 миллиона в год, на обучение, оборудование и стартапы. Сергей лично отбирал студентов: летом 2002-го 20 железногорских парней улетели в США по программе TIPS. "Он звонил им по вечерам, спрашивал: 'Как там, ребята? Не забудьте про налоги'", – рассказывает бывший коллега Павел Якушин. Дом Сергея наполнился сувенирами. Ирина шутила: "Ты не экономист, а дипломат с рюкзаком". Дети – от первого брака двое сыновей – гордились отцом.
Банкротства и разочарование: когда гранты иссякли
Но идиллия кончилась в середине 2000-х: отношения с Западом охладели, гранты высохли, как река в засуху. Фабрики, рожденные на долларах, начали рушиться. Сергей держался: в 2007-м на остатки грантов открыл завод порошковых красок. Сначала успех: контракты с автосервисами и экспорт в Китай. Но 2010-е ударили: кредиты под 20 процентов, таможня, что задержала станки на границе. "Специфическое оборудование, – жаловался он в интервью 'Город и горожане'. – Не пропускают, говорят, опасно". В беседе с корреспондентом газеты в 2015-м Сергей говорил горько: "Ресурсов нет. Банки не дают под залог... А без нового оборудования – крах. Начать бизнес – миллион долларов, а проще в Таиланд с ними и дауншифтером стать".
Он ругал систему: налоги, бюрократию, и отсутствие дешевых кредитов. "Бизнес в России – для реликтов, – бросил он тогда. – Мы ставим на кон все, а в итоге – 2 копейки". Друзья видели, как он меняется: вечера с семьей в Тартате. Ирина, психолог, поддерживала, а Арина, их поздняя радость, бегала с корги Ладой по двору. Но Сергей стал тише – после почти-выборов мэра в 2010-м, где прошел в финал, но проиграл, он ушел в тень.
Табу в городе: почему усольцев – имя под запретом
В Железногорске, где 90 тысяч жителей знают друг друга по именам, Сергей Усольцев – фигура, от которой отворачиваются. Депутаты, услышав фамилию, бледнеют: "Не по теме", – и вешают трубку. Паблики в соцсетях чисты – ни поста о пропаже. Знакомые переглядываются: "Лучше не говорить". Почему? Потому что Сергей был оппозиционером – не кричащим, а тихим, что хуже: в газете ругал местные власти за коррупцию в тендерах, где его краску "забывали" брать. В 2012-м он организовал форум предпринимателей, где его речь – "Мы не просим милостыню, а требуем равных условий" – разнеслась по городу. Мэрия тогда "забыла" о его проектах.
Друзья верят: он не мог рискнуть семьей. "Сергей любил Ирину, как воздух, – говорит Комаров. – А Арину учил читать по звездам". Он просчитывал риски: знал прогноз – дождь, туман, минус 5, – и не повел бы их в легкой одежде. Свидетели в Кутурчине видели "Шкоду" – не его японку, а служебную, и никто не заметил семью на тропе. Туристы, идущие раньше, прошли без встреч. "Он не ходил в тот поход, – шепчут знакомые. – Машина – отвлекашка, а они уехали по трассе, где камер мало".
Версии друзей: побег или что-то большее?
Знакомые единодушны: Сергей – патриот, что отказывался от предложений в США. Но разочарование накопилось: бизнес на грани, долги по кредитам – 5 миллионов рублей, и давление от "старых связей". "Он критиковал не центр, а местных, – вспоминает Якушин. – За тендеры, где его краску сливали". Версия побега: уехали в Китай или Монголию, по тайным тропам, с "встречей" в тайге – людьми, что ждали с машиной и теплыми вещами. Сигнал телефона 9 октября – на трассе "Кутурчин-Мина", не в лесу, – подтверждает: кто-то включил его позже, чтобы запутать. "Он планировал на годы вперед, – говорит Проскурнин. – Не мог рискнуть Ариной в платьице по камням".
Сын Ирины Данил подал заявление 30 сентября – поздно. Друзья видят план: машина на месте, вещи в ней, а они – в другой "японке", уехав по трассе без камер. "Он построил дом своими руками – фундамент, стены, крышу, – вспоминает сосед. – В Тартате, с садом, где Арина сажала яблони. Зачем бросать?" Но бизнес душил: завод красок в 2023-м едва выплатил зарплату. "Он говорил: 'В России бизнес – для выживших'", – цитирует Комаров. Версия с долгами: кредиторы, что ждали возврата. Но друзья отбрасывают: "Он честный, платил всем".
Тайна машины и тропы: несостыковки, что гложут
Машина в Кутурчине – "Шкода Октавия" с заводскими номерами, не его праворульная "Тойота", что стояла в гараже. Друзья шепчут: "Он пригнал ее заранее, пересадили и уехали".
Туристы 28 сентября прошли тропу – и не встретили семью: "Никого, только эхо".