— Подписывай здесь, и здесь тоже нужна подпись, — нотариус указал ручкой на нужные строчки, а свекровь уже протягивала мне документы через стол, её пальцы с идеальным маникюром дрожали от едва сдерживаемого нетерпения.
Я держала в руках договор дарения. Трёхкомнатная квартира в центре города переходила в собственность моего мужа Андрея. Только его. Моего имени в документах не было. Я подняла глаза на Галину Петровну — свекровь сидела напротив, скрестив руки на груди, и смотрела на меня с холодным превосходством женщины, которая точно знает, что выиграла.
— Что-то не так, Настенька? — её голос был сладким, как мёд с ядом. — Ты же понимаешь, это семейная квартира. Моя бабушка там жила, потом мои родители. Теперь я дарю её Андрюше. Своему единственному сыну.
Андрей сидел рядом со мной и усиленно изучал свой телефон. За пять лет брака я выучила все его жесты. Сейчас он делал вид, что происходящее его не касается. Типичная позиция — мама разберётся.
— Галина Петровна, мы же с Андреем семья. Почему квартира оформляется только на него? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
Свекровь расправила плечи, словно готовясь к бою. Нотариус тактично отвернулся к компьютеру, делая вид, что проверяет документы.
— Милочка, давай начистоту. Ты прожила с моим сыном пять лет и не родила ни одного ребёнка. Пять лет, Анастасия! В твоём возрасте я уже троих воспитывала.
— У нас с Андреем были причины…
— Причины? — свекровь перебила меня с таким презрением, словно я сказала что-то невероятно глупое. — Карьера, да? Твоя работа в этом вашем рекламном агентстве? Ты променяла семью на какие-то дурацкие баннеры и слоганы.
Я посмотрела на мужа, ожидая хоть какой-то поддержки. Андрей поднял голову от телефона и пожал плечами.
— Мам, ну не начинай. Настя хорошая жена.
— Хорошая жена? — Галина Петровна рассмеялась, и от этого смеха мурашки побежали по коже. — Хорошая жена рожает детей, заботится о муже, создаёт семейный очаг. А что делает твоя Настя? Приходит домой в десять вечера, заказывает еду из ресторана и рассказывает про свои «креативные концепции». Я вот думаю, может, она вообще не может детей иметь? Может, скрывает?
Это было слишком. Я резко встала из-за стола, документы упали на пол.
— Как вы смеете! Мы с Андреем сами решаем, когда нам заводить детей!
— Садись, — голос свекрови стал ледяным. — Садись и слушай. Эта квартира — моё условие. Хочешь жить в ней? Подписывай документы. Не хочешь? Можете искать себе жильё сами. Посмотрю, как вы на зарплату Андрюши и твои «креативы» снимать будете даже однушку на окраине.
Я села обратно. Не потому что испугалась, а потому что поняла — это не спонтанная атака. Это спланированная операция. Свекровь готовилась к этому разговору, продумала каждый ход.
— И ещё кое-что, — продолжила Галина Петровна, наслаждаясь моим молчанием. — Я буду иметь ключи от квартиры. И буду приходить, когда захочу. В конце концов, это подарок от меня, и я имею право видеть, как вы там живёте.
— Мама, может, не надо так жёстко? — Андрей наконец-то подал голос, но это была жалкая попытка.
— Андрюша, я забочусь о твоём будущем. Представь, что Настя решит с тобой развестись? Что тогда? Половину квартиры ей отдавать? Квартиры, которая в нашей семье уже восемьдесят лет? Нет уж. Пусть докажет сначала, что она достойна называться частью нашей семьи.
Нотариус деликатно кашлянул.
— Простите, но если вы не готовы подписывать документы сегодня, мы можем перенести встречу.
— Нет-нет, мы подписываем, — свекровь быстро подняла бумаги с пола и снова протянула их мне. — Настенька просто немного эмоциональная. Это пройдёт.
Я взяла ручку. Рука дрожала от злости. Пять лет я строила отношения с этой семьёй. Пять лет терпела придирки свекрови, её «случайные» визиты, её замечания по поводу моей готовки, моей внешности, моей работы. И вот чем это закончилось — ультиматумом в кабинете нотариуса.
— Настя, ну что ты как маленькая? — Андрей наконец отложил телефон и взял меня за руку. — Мама права, это семейная квартира. И потом, какая разница, на кого она оформлена? Мы же семья.
Семья. Это слово резануло по ушам. Какая я им семья? Я невестка, которая не оправдала ожиданий. Которая посмела иметь свою карьеру, свои интересы, свою жизнь помимо обслуживания «единственного сына».
Я поставила подпись. Криво, некрасиво, но поставила. Свекровь удовлетворённо кивнула и забрала документы себе. Нотариус начал оформлять остальные бумаги, а я сидела и смотрела в окно. На улице шёл снег. Крупными хлопьями, медленно, словно весь мир замер.
— Вот и отлично, — Галина Петровна встала, одёргивая свой кашемировый пиджак. — Теперь можете переезжать. Я уже всё там подготовила. Мебель расставила, как надо. Шторы повесила — синие, Андрюша их любит. И да, Настя, я записала тебя к врачу. К хорошему гинекологу. В четверг у тебя приём.
— Что? Вы не имеете права!
— Имею, дорогая. Как свекровь, которая заботится о продолжении рода. К тому же, доктор Семёнова — наша семейный врач. Она ещё Андрюшу принимала, когда я его вынашивала. Она проверит, всё ли у тебя в порядке. А то мало ли что скрываешь.
Я встала так резко, что стул упал. Нотариус испуганно дёрнулся. Андрей попытался меня удержать, но я вырвалась.
— Я не пойду ни к какому врачу по вашей указке! И в квартиру вашу не поеду!
— Настя, не истери, — Андрей встал рядом со мной, но вместо того чтобы обнять или поддержать, начал оправдываться перед матерью. — Мам, она просто устала. Работа, стресс. Настя, извинись перед мамой.
Извиниться? Я посмотрела на мужа, словно видела его впервые. Передо мной стоял тридцатипятилетний мужчина, который до сих пор не смог отделиться от материнской юбки. Который позволял своей матери унижать его жену. Который даже не пытался защитить меня.
— Я ухожу, — сказала я тихо.
— Куда это? — свекровь скрестила руки на груди. — К своей мамочке в деревню? Или к подружкам жаловаться, какая у тебя плохая свекровь?
Я не ответила. Взяла сумку и направилась к двери. Позади Андрей что-то говорил матери, та отвечала ему успокаивающим тоном. Никто не побежал за мной. Никто не попытался остановить.
На улице снег бил в лицо, холодный и колючий. Я остановилась на углу и достала телефон. Пальцы не слушались от холода и злости. Набрала номер Лены, лучшей подруги.
— Лен, можно я к тебе приеду? Срочно.
— Конечно, что случилось? Ты плачешь?
Я не заметила, как начала плакать. Слёзы мешались со снегом на щеках.
— Потом расскажу. Просто открой дверь.
Полчаса спустя я сидела на кухне у Лены, грела руки о кружку с чаем и рассказывала. Всё. Про квартиру, про врача, про Андрея, который даже не попытался встать на мою сторону.
— Так, стоп, — Лена подняла руку. — Ты хочешь сказать, что эта ведьма записала тебя к гинекологу проверять, можешь ли ты рожать? Без твоего согласия?
— Она считает, что имеет право. Раз квартиру дарит.
— Настя, это же полный абзац! Ты что, собираешься это терпеть?
Я молчала. Честно говоря, я не знала, что собираюсь делать. Пять лет брака. Пять лет я думала, что у нас с Андреем всё хорошо. Да, свекровь иногда перегибала палку, но я думала, это пройдёт. Что Андрей повзрослеет, станет самостоятельнее.
— Знаешь что? — Лена встала и открыла холодильник. — Мы сейчас выпьем вина, ты выспишься, а завтра с холодной головой решишь, что делать. Но я тебе вот что скажу — если мужик не может защитить жену от собственной матери, грош ему цена.
Телефон завибрировал. Андрей. Я не стала отвечать. Потом позвонила свекровь — я вообще сбросила вызов. Посыпались сообщения:
«Настя, ты где? Возвращайся домой»
«Мама уехала, можем спокойно поговорить»
«Не дури, она же хочет как лучше»
«Настя, ответь»
Я выключила телефон.
— Правильно, — одобрила Лена. — Пусть поволнуется. Может, хоть что-то поймёт.
Но я знала — не поймёт. Для Андрея мама всегда будет права. А я так и останусь невесткой, которая не оправдала ожиданий.
Ночью я не спала. Лежала на диване у Лены и думала. О том, как мы с Андреем познакомились. Как он ухаживал, дарил цветы, говорил, что я — женщина его мечты. Как делал предложение. Тогда Галина Петровна казалась милой женщиной, может, немного властной, но заботливой. Первые звоночки начались после свадьбы. Сначала это были намёки — когда же внуки? Потом намёки стали прямыми вопросами. А вопросы превратились в требования.
Утром я включила телефон. Пятьдесят пропущенных от Андрея, двадцать от свекрови. И одно сообщение от незнакомого номера:
«Анастасия, это доктор Семёнова. Галина Петровна записала вас на приём на четверг в 10:00. Пожалуйста, подтвердите».
Я набрала ответ: «Отмените запись. Я не приду».
Через минуту пришёл ответ: «Галина Петровна предупредила, что вы можете так ответить. Она просила передать, что будет ждать вас в клинике».
Вот так. Даже врача настроила против меня. Наверняка уже рассказала, что невестка странная, детей не хочет, может, с головой не в порядке.
— Ты уже проснулась? — Лена заглянула в комнату. — Кофе будешь?
— Буду. И Лен… спасибо.
— Да ладно тебе. Подруги для этого и нужны. Решила, что делать будешь?
Я задумалась. Вчера в кабинете нотариуса свекровь сказала одну вещь, которая засела в голове: «Пусть докажет, что достойна называться частью нашей семьи». А что если я и правда недостойна? Недостойна унижаться, терпеть хамство, отказываться от своей жизни ради прихотей свекрови?
— Поеду домой. Поговорю с Андреем.
— Уверена?
— Да. Если он выберет мать — уйду. Если встанет на мою сторону — будем разбираться.
Дома меня встретила тишина. Андрей сидел в гостиной, небритый, помятый, с красными глазами.
— Настя! Слава богу! Я всю ночь не спал, места себе не находил!
Он бросился ко мне, но я остановила его жестом.
— Сядь. Нам нужно поговорить.
Андрей послушно сел на диван. Я устроилась в кресле напротив.
— Андрей, я не буду жить в той квартире. И к врачу, которого выбрала твоя мать, не пойду. И вообще больше не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.
— Настя, но мама же хочет как лучше…
— Для кого как лучше? Для тебя? Для себя? Точно не для меня. Андрей, твоя мать унизила меня вчера. Публично. При нотариусе. Обвинила в том, что я не могу иметь детей, хотя прекрасно знает, что мы с тобой решили подождать, пока я получу повышение.
— Но мы же уже пять лет ждём…
— И что? Это наше решение! Наше, Андрей! Не её!
Он молчал, комкая в руках подушку.
— Выбирай, — сказала я жёстко. — Или ты мужчина, глава семьи, и тогда мы выставляем твоей матери границы. Или ты мамин сынок, и тогда я ухожу.
— Настя, ну что ты так категорично? Мама не молодеет, у неё я один…
— У тебя тоже только одна жена. Пока что. Выбирай.
Дверь открылась. Конечно. У неё же есть ключи. Галина Петровна вошла, как всегда, без стука, по-хозяйски.
— А, Настя вернулась. Ну и слава богу. Андрюша, я принесла продукты. И да, я договорилась с грузчиками, в субботу будем перевозить ваши вещи в новую квартиру.
— Мама, мы ещё не решили…
— Что не решили? — свекровь прошла на кухню, гремя пакетами. — Документы подписаны, квартира готова. Настя, иди помоги мне разобрать продукты. И фартук надень, я тебя научу борщ варить. Твой Андрюша любит борщ, а ты за пять лет так и не научилась.
Я встала и пошла на кухню. Но не помогать с продуктами.
— Галина Петровна, послушайте меня внимательно. Я скажу это один раз. Мы в вашу квартиру не переедем. К врачу я не пойду. И борщ варить не буду. Если вам нужна невестка-робот, которая будет исполнять все ваши приказы, ищите её для другого сына. Этот, — я кивнула на Андрея, — уже женат. На мне. И если вы не можете это принять, мы прекратим общение.
Свекровь медленно поставила пакет на стол. Её лицо стало багровым.
— Ах ты дрянь неблагодарная! Андрей! Ты слышал, что она мне сказала?
Андрей встал в дверях кухни. Бледный, растерянный. Он смотрел то на меня, то на мать.
— Мам, может, правда, не стоит так давить на Настю…
— Давить?! Я забочусь о вашем будущем! О внуках! О продолжении рода! А эта… эта карьеристка думает только о своих дурацких рекламах!
— Я думаю о нашей семье, — ответила я спокойно. — О семье, которая состоит из меня и Андрея. Вы, Галина Петровна, родственница. Не больше. И если хотите оставаться в нашей жизни, научитесь уважать границы.
— Андрей! — свекровь повернулась к сыну. — Неужели ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Это был момент истины. Андрей стоял между нами, между матерью и женой, и должен был выбрать. Я видела, как он борется сам с собой. Тридцать пять лет мама решала за него всё — где учиться, где работать, на ком жениться. И вот впервые он должен был принять решение сам.
— Мам, — он говорил медленно, словно каждое слово давалось с трудом, — Настя права. Это наша жизнь. Наша семья. Мы сами решим, когда заводить детей. И где жить. И как жить.
Галина Петровна отшатнулась, словно он её ударил.
— Андрюша, ты что несёшь? Она тебя обработала!
— Нет, мам. Просто я наконец-то понял, что мне тридцать пять лет. И пора самому принимать решения.
— Вы пожалеете об этом! Оба! — свекровь схватила сумку. — Квартиру можете не ждать! Я передарю её твоей сестре!
— У меня нет сестры, мам.
— Будет! Я найду себе приёмную дочь! Которая будет меня уважать!
Она вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Мы с Андреем остались стоять на кухне, ошеломлённые произошедшим.
— Прости, — сказал он тихо. — Прости, что не защищал тебя раньше. Я просто… привык, что мама всегда права.
— А теперь?
— А теперь я понял, что у меня есть своя семья. И свекровь не должна в ней командовать.
Я обняла его. Впервые за последние месяцы почувствовала, что у нас есть шанс. Что мы справимся.
Через неделю Галина Петровна позвонила Андрею. Плакала в трубку, говорила, что мы её бросили, что она одинока. Андрей выслушал и сказал:
— Мам, мы тебя не бросали. Просто установили правила. Хочешь приходить в гости — звони заранее. Хочешь общаться — не оскорбляй мою жену. Всё просто.
Она положила трубку. Но через месяц позвонила снова. Уже спокойнее. Спросила, можно ли прийти на ужин. Мы согласились.
Этот ужин был странным. Свекровь вела себя тихо, даже принесла пирог. Я сварила борщ — научилась сама, по рецепту из интернета. Галина Петровна попробовала и сказала:
— Неплохо. Для первого раза.
Это было похоже на комплимент. Маленький, неуверенный, но комплимент.
Мы не стали лучшими подругами. Не стали идеальной семьёй из рекламы счастливой жизни. Но мы научились сосуществовать. Свекровь приняла, что её сын вырос. Андрей научился говорить «нет». А я поняла, что невестка — это не значит бесправная. Это значит часть семьи. Равноправная часть.
Через год я забеременела. Когда сообщила об этом свекрови, она расплакалась. Но это были другие слёзы. Слёзы радости, а не манипуляции.
— Спасибо, — сказала она тихо. — Спасибо, что не ушла тогда.
— Галина Петровна, я не ушла не из-за вас. А из-за Андрея. Из-за нашей семьи.
Она кивнула. И впервые назвала меня не «Настя» с презрительной интонацией, а «доченька». Тихо, неуверенно, но искренне.
Та квартира в центре досталась какой-то дальней родственнице. Мы купили свою — в ипотеку, небольшую, но свою. Где свекровь бывает только по приглашению. Где решения принимаем мы с Андреем. Где растёт наш сын.
И знаете что? Галина Петровна оказалась прекрасной бабушкой. Заботливой, любящей, но знающей границы. Видимо, тот урок пошёл на пользу всем нам. Мы научились быть семьёй. Настоящей семьёй, где невестка — не прислуга, свекровь — не диктатор, а муж — не вечный мальчик при маме.
Иногда, когда мы собираемся все вместе, я вспоминаю тот день в кабинете нотариуса. День, когда я чуть не потеряла себя. И благодарю судьбу за то, что нашла силы сказать «нет». Это «нет» спасло нашу семью. Превратило нас из марионеток в театре одного режиссёра в настоящих людей со своими желаниями, границами и правом на собственную жизнь.