Сижу вот на кухне в своей новой трешке в Новосибирске. На столе передо мной — холодная котлета, разогретая в микроволновке, и стакан воды. Рядом — обязательный вечерний набор: три таблетки от давления, одна для суставов. Мне пятьдесят два, а чувствую себя, простите, разваренным пельменем.
Два года назад все было иначе. Вернее, мне казалось, что иначе. Тогда я, успешный владелец небольшого строительного бизнеса, променял свою Надю, с которой прожил двадцать пять лет, на Алису. Алисе было двадцать пять. Ровно в два раза меньше, чем мне. Секретарша в офисе смежников. Стройная, пахнет всегда дорогими духами, смеется громко, смотрит снизу вверх. Надя после работы пахла то пирогами, то краской для волос. А смотрела на меня как на равного. Иногда слишком уж равного, знаете ли. Надоело.
Короче, поддался на уговоры своего же глупого эго. Мол, я еще ого-го, в самом соку, а жизнь-то проходит. Ушел, как последний подлец. Оставил Наде старую двушку, половину сбережений. Она не плакала, не кричала. Посмотрела на меня так, будто я не муж, а недоразумение какое-то, и сказала: "Поживем — увидим". Я тогда лишь усмехнулся.
Первые полгода с Алисой были как в тумане. Рестораны, поездки в Таиланд, покупки. Она называла меня "мой успешный лев". Я таял, как дурак. Друзья крутили у виска, но я думал — они просто завидуют.
А потом туман рассеялся. И началась бытовуха. Только не та, теплая, с борщом и заботой. А какая-то холодная, потребительская.
Забота
Я прихожу уставший с объекта, голова раскалывается. Мечтаю о тишине и тарелке горячего. А Алиса? Алиса в это время делает селфи для своего Телеграм-канала. И ей нужен я — как реквизит. "Андрюш, встань тут, подержи мой телефон, тут свет лучше". А ужин? А ужин — это доставка суши, которую она уже съела, оставив мне пару роллов. Горячего не бывает. Готовить она не умеет и не хочет. "Я же не кухарка, я твоя муза", — говорит.
Прошлой зимой сорвал спину на объекте. Пролежал неделю, двигаться не мог. Боль адская. Нужно было растирать мазью, готовить еду, помогать встать. Надя бы… Надя бы суетилась, ворчала, но делала. А Алиса? Алиса вызвала платную сиделку на три часа в день. А сама уехала к подругам в Москву, мол, "чтоб не нервничать от вида твоих страданий". Сиделка приходила, делала укол, ставила еду и уходила. А я лежал один в этой огромной, холодной квартире и слушал тишину.
Интим
Сначала это был огонь. Не просто страсть, а какой-то взрыв. После стольких лет спокойной, привычной близости с Надей, Алиса была как ураган. Горячая, гибкая, непредсказуемая. Казалось, она никогда не устает. Я чувствовал себя заново рожденным, чуть ли не юношей. Мое эго пело и ликовало: я еще могу, я — самец, я способен разжечь такую молодую и красивую женщину. Эти первые месяцы были как сплошной праздник плоти. Я летал.
А потом... Потом я начал приземляться. Медленно, но верно. Спина начала напоминать о себе по утрам. Давление стало капризным. А энергия Алисы — неиссякаемой.
Я помню тот вечер, когда до меня вдруг дошло. Мы вернулись с ее дня рождения из ресторана. Она была возбуждена, весела, полна сил. "Андрюш, — шептала она, обнимая, — давай еще, как в прошлый раз?" А в прошлый раз — это было два раза подряд. А я... я чувствовал себя выжатым лимоном. Голова гудела от усталости, тело просило только одного — горизонтального положения и тишины.
И вот я лежу, а у меня в голове стучит одна мысль: "Я не могу. Я не хочу. Я просто хочу спать". Это был не просто физический отказ. Это было прозрение. Я смотрел на ее упругую молодую кожу, на ее горящие глаза, и понимал — мы живем в разных ритмах. Ее "еще" — это мое "уже нет". Ее аппетит только разгорается, а мой костер еле тлеет.
После этого стало повторяться. Все чаще. Она — полная желания, а я притворяюсь, что сплю. Или ссылаюсь на давление. Или на боль в спине. Она сначала дулась, потом начала отпускать колкости. Мол, "стареем, Андрюш?" А я от этих слов просто горел со стыда. Потому что она, в общем-то, права.
Грустный вывод
И вот тогда меня, как обухом по голове. Мне в мои пятьдесят два нужна не любовница. Мне нужна жена. Та самая, заботливая, которая знает, какая у меня норма давления, и без слов понимает, когда просто нужно помолчать. А я променял ее на красивую картинку.
Я звонил Наде на днях. Спросил, как дела. Голос у нее спокойный, ровный. Сказала, что организовала свой маленький кружок по скрапбукингу, учит других. У них там клуб по интересам. Слышно, что ей хорошо.
А я сижу вот, разминаю ноющее колено и думаю. Я построил сотни домов, а своего угла не нашёл. Самый большой провал получился не в бизнесе, а в жизни. И исправить это уже нельзя.