17 октября 1905 года монархия в России перестала быть абсолютной, и этот факт можно считать главным геополитическим итогом первой русской революции 1905–1907 годов. Она началась с Кровавого воскресенья 1905 года, которое затем вылилось в тысячные стачки по всей стране. Ситуацию усугубил Портсмутский мирный договор, закончивший русско-японскую войну — его в России сочли «позорным», что также не добавило Николаю II очков популярности.
Вообще, борьба самодержавия с беспорядками и хаосом, охватившими страну в 1905 году, была похожа на затыкание дыр: в одном месте восстанавливали порядок, стачки вспыхивали в трёх других. В итоге на начало октября 1905 года по всей империи бастовало около двух миллионов человек. Апофеозом революции стала Октябрьская всеобщая политическая стачка, к которой присоединились и железнодорожники, окончательно парализовав и без того шатавшуюся экономику.
Бастовавшие требовали свержения самодержавия и демократические свободы. И если первое требование по сути своей было невыполнимым, то вот на «ослабление вожжей» власть пойти согласилась.
Утром 17 октября 1905 года был опубликован «Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка», который, по сути, и стал главным политическим завоеванием революции. Он провозглашал свободы слова, совести, собраний и общественных институтов. Но главное, учреждался новый орган власти с законодательными правами — Государственная дума. Отныне без ее одобрения не мог вступить в силу ни один закон в стране. В то же время за императором сохранялось право распускать Думу и блокировать её решения своим правом вето (и Николай впоследствии не раз этим правом пользовался).
Манифест готовился в полной тайне и стал неожиданностью не только для чиновников в губерниях, но и даже для некоторых членов правительства. Поэтому губернаторы и полицмейстеры, не зная, как себя вести в новых, невиданных доселе условиях, после 17 октября не решались отдавать запретительные приказы и разгонять демонстрации и стачки. Они слали запросы в столицу, но ответы приходили с запозданием в несколько дней и не содержали никакой конкретики.
В итоге после выхода Манифеста стачечная борьба продолжалась с прежней интенсивностью, и лишь только к началу зимы она постепенно пошла на спад, хотя сама революция еще тлела отдельными очагами полтора года до лета 1907-го.