Аргентина простирается на тысячи километров — от тропических широт до ледников у Огненной Земли.
Однако если взглянуть на карту распределения населения, становится ясно: почти все аргентинцы живут в центрально-восточной части страны, вдоль бассейна Ла-Платы. Южная Патагония, занимающая почти треть территории, населена крайне слабо. Почему сложилось такое неравенство?
Ещё в XIX веке началось активное освоение плодородных равнин центральной Аргентины — региона, известного как Пампа. Эти земли оказались идеальными для земледелия: мягкий умеренный климат, чернозёмные почвы, доступ к рекам и близость Атлантического побережья. Здесь сформировались основные аграрные и промышленные центры страны. В провинциях Буэнос-Айрес, Санта-Фе и Кордова сосредоточено большинство сельскохозяйственных угодий и предприятий пищевой промышленности.
С югом ситуация иная. Патагония — суровый, ветреный и полупустынный регион, где дефицит пресной воды сочетается с низкими температурами и сильными ветрами. Внутренние районы зимой охлаждаются до −10 °C, хотя на побережье температура редко опускается ниже нуля. Постоянные ветры, малое количество осадков и сложные условия для земледелия стали естественным барьером для массового заселения.
Исторически развитие страны шло от устья реки Ла-Плата — то есть от Буэнос-Айреса — вглубь континента, преимущественно на запад и северо-запад, туда, где уже существовали старые колониальные центры (Тукуман, Сальта). Европейская колонизация закрепилась в благоприятных районах Памп, где можно было выращивать зерно и разводить скот. Южная Патагония оставалась почти «пустой» до конца XIX века. Только в 1870–1880-е годы появились первые постоянные поселения. К этому времени север и центр уже имели железные дороги, порты и развитую торговую инфраструктуру.
Сегодня почти вся экономическая и культурная жизнь Аргентины сосредоточена в нескольких крупнейших агломерациях — Буэнос-Айресе, Росарио и Кордове. Здесь находятся университеты, транспортные узлы, банки, административные центры. Юг развивается преимущественно экстенсивно: добыча нефти и газа, овцеводство, немного туризма. Эти отрасли не требуют большого количества работников — огромные патагонские ранчо обслуживаются несколькими десятками человек.
Демографические данные подтверждают этот дисбаланс. В центральной и северо-восточной части Аргентины проживает около 94 % населения, тогда как южные провинции — Неукен, Рио-Негро, Чубут, Санта-Крус и Огненная Земля — занимают почти треть территории страны, но дают менее 6 % жителей. Плотность населения в Буэнос-Айресе превышает 5 000 чел./км², тогда как в Патагонии она не достигает и трёх.
С транспортом ситуация схожая. Основные дороги и железные пути, построенные ещё в XX веке, ориентированы на центрально-восточные районы и порты Ла-Платы. Южные области соединены с остальной страной редкой сетью магистралей, и расстояния между городами здесь измеряются сотнями километров. Логистика в Патагонии до сих пор дороже и сложнее, чем где-либо в Аргентине.
Можно сказать, что сама география определила судьбу страны. Центр и восток стали территорией плодородия, торговли и роста, а юг — краем ветров, льдов и пастбищ. И хотя Патагония сегодня привлекает туристов и исследователей, она так и не стала регионом массового проживания. В каком-то смысле Аргентина — это страна, где треть земли принадлежит ветрам, а люди живут там, где когда-то остановилась железная дорога.