«Культура Москвы» побеседовала с Дмитрием Бикбаевым, художественным руководителем «Покровка.Театр», пока больше известном как Театр на Покровке, о новом назначении и знакомстве с труппой, о ремонте и ребрендинге, о репертуарной политике и необычной классике, которая не как у всех.
Дмитрий Бикбаев — российский актёр и певец, режиссёр, продюсер, руководитель Открытого театрального пространства «Арт-платформа» в Новом Манеже, а с июля 2025 года ещё и художественный руководитель Театра на Покровке, или «Покровка.Театр» — так скоро зазвучит новое название театра.
В январе 2025 года впервые было объявлено о запуске Всероссийского открытого конкурса по формированию кадрового резерва в театрах Москвы «Таланты». 400 участников из 46 российских регионов прислали свои заявки. После нескольких этапов отбора в финал пригласили 40 человек. Два месяца они проходили обучение в ГИТИСе, стажировались на ведущих театральных площадках столицы и как результат — представленные жюри собственные проекты. Уже в июне были подведены итоги и определены победители. Среди них Дмитрий Бикбаев, зарекомендовавший себя как один из самых ярких молодых театральных режиссёров и успешных продюсеров, благодаря победе возглавивший теперь ещё и Театр на Покровке. Его успех не случаен — он свидетельствует о том, что для настоящих профессионалов, людей неравнодушных и увлечённых, любящих своё дело, нет ничего невозможного.
Фрагмент беседы.
— «Культура Москвы» находится, даже не знаю, как обозначить: ещё вчера — Театр на Покровке, завтра — уже «Покровка.Театр», сейчас — такое переходное состояние. Мы — немножечко на стройке, но уже есть очертания того, что будет, и беседуем с Дмитрием Бикбаевым, который недавно стал художественным руководителем «Покровка.Театр» — буду в новом названии вас именовать. Вы решили устроить ребрендинг театра?
— Не совсем. Мне было важно сохранить самое главное, что в нём есть, — наследие Сергея Николаевича Арцибашева — это его спектакли. Конечно, они требуют большого внимания. Прежде всего их нужно вернуть в правильное обрамление с точки зрения костюмов, декораций, потому что прошло время, и такого рода вещи нуждаются в регулярном обновлении, они изнашиваются. Мы этим занимаемся. Хочется, чтобы мы были чуть-чуть более современными: классика должна быть актуальна не только по темам, которые внутри неё заложены, но и по форме. Если мы хотим работать с молодёжью, а мы хотим работать с молодёжью, очень важно, как всё обрамлено.
— Читаю манифест «Покровка. Театр».
— Мы ещё его не опубликовали.
— Должны же быть у «Культуры Москвы» какие-то инсайды: «Мы уверены, что сегодня классика требует иного подхода, не использования набора штампов так называемого современного театра с его тотальной визуализацией». С одной стороны, вы хотите всё немножечко осовременить, с другой — судя по цитате, пытаетесь уйти от тех приёмов, которые сейчас есть в современном театре.
— Да, здесь мы больше говорим о том, что наш театр будет сконцентрирован не на внешних проявлениях актуальности, а, учитывая, что он камерный и очень маленький, попытаемся акцентировать внимание публики на актёрском наполнении — на тех смыслах, которые может донести актёр. Не внешние инструменты, а именно внутреннее наполнение артистов. Мы не очень стремимся гнаться за модностью, но мы хотим, чтобы была классика, и не хотим идти по пути, когда это та классика, которая идёт везде. Должно быть что-то необычное. Например, наша первая премьера — отечественный готический роман Алексея Константиновича Толстого «Упырь» — классика абсолютная, но нельзя сказать, что произведение часто ставится и много где идёт. Это не значит, что мы откажемся от Чехова, Островского, Достоевского, но мы будем пытаться найти такие произведения, которые редко воплощаются на сцене.
— Есть огромный корпус пьес 30–40-х годов. При правильной артикуляции они действительно могут звучать современно. Не думаете ли вы двигаться в сторону именно этих произведений?
— Действительно, есть интересные произведения. Будем ли мы сейчас туда копать? Не знаю. Мы встречались с Сашей Золотовицким (театральный режиссёр. — Ред.) — в итоге согласится он с нами работать или нет — мне было бы интересно с ним поработать. Он смелый режиссёр, нетривиальный, и у него было несколько предложений — скажем так, все неожиданные. Буду ли я смотреть пьесы 30-х? Буду. У меня уже есть несколько предложений по советской классике, но почему-то, не знаю, что-то внутри у меня не отзывается. С другой стороны, если режиссёр, помимо названия, предложит интересное решение, может быть, мы и попробуем что-то сделать. Нет каких-то ограничений.
У нас в «Арт-платформе» (Открытое театральное пространство в Новом Манеже, возглавляемое Дмитрием Бикбаевым. — Ред.) есть слоган, и я им очень горжусь: «Свобода внутри» — там и свобода формы, и свобода формата. Здесь в большей степени в рамках, но, если уж зовём молодых режиссёров, надо быть готовым к любым предложениям. Каких-то жёстких ограничений я не вижу. Самое главное — «Покровка» абсолютно точно не будет театром одного режиссёра — меня. Я вынужден сейчас выпускать первые премьеры только в силу того, что нужно задать формат.
— Вы должны заявить о себе как о художественном руководителе. Мы же должны понять, куда театр будет двигаться.
— Мне не терпится познакомиться с артистами. Правда, мы не так давно провели фотосессию к 35-му юбилейному сезону. И Дина Корзун, которая к нам присоединилась, тоже в нём участвовала.
Я понимаю, что мне уже хочется творчества, потому что сейчас очень много организационных моментов, правовых, связанных с изменением нормативных документов, которые внутри театра существовали. Нужно заново всё строить, исходя как раз из того будущего, которое мы нафантазировали. Хочется репетировать. Тяжело без творческого процесса.
— В той цитате, которую я зачитала выше, вы сказали, что не будет сверх много разной визуализации, то есть видеоформата, цифровых составляющих, встроенных в спектакль. Вы принципиально хотите от этого уйти?
— Не совсем, мы будем использовать современные технологии, просто они не будут главными. Например, у Анатолия Шульева вышел спектакль «Солнце Ландау» — потрясающий визуальный эффект почти в каждой сцене. Просто всегда должен быть акцент на человеке, артисте. Ничем другим мы удивить не сможем. Но здесь очень крутая труппа. Я благодарен и предыдущему главному режиссёру Мише Милькису, и тем артистам, которые со времён Сергея Николаевича Арцибашева присутствуют. Атмосфера в театре классная. Больше всего боялся, что труппа не примет. Но уже есть ощущение семьи, и когда они в своих соцсетях пишут «Покровка.Театр», и в капустнике поют песню, посвящённую мне, «Призрачно всё…» Понимаете, они с юмором ребята.
— По опыту знаю, что принятие труппы, оно не всегда всё просто. Наверняка есть подводные камни.
— В одном концерте они мне посвятили вторую песню. Знали ли, что она — моя любимая, — скорее нет. Я и директор Алексей Родин работаем в режиме 24 на 7, буквально без выходных и перерывов. И ребята спели песню, в которой есть строчка «Звёздный час моей мечты». Когда я услышал, меня пробило на эмоции, захотелось их очень сильно обнять. То ли знали, то ли почувствовали, но сейчас действительно «Звёздный час моей мечты» и нужно соответствовать. И я думаю, что всё у нас получится.
— Вы — удивительный человек: мечтать о том, чтобы стать руководителем, — интересная мечта, потому что руководитель — это тяжелейший труд, который далеко не все могут оценить, увидеть, а вы мечтали и получили.
— Мы же не рождаемся с какими-то открытиями, утверждениями внутри себя. Я несколько раз чувствовал себя абсолютно счастливым человеком, который не зря живёт на Земле. Эти моменты всегда были связаны с тем, что я видел реализованных людей на сцене, которым я помог реализоваться.
К сожалению, в нашей сфере мало людей, готовых брать на себя ответственность за другие судьбы, их реализованность. Бывает, что есть хорошие управленцы, но при этом они плохо, неуважительно относятся к людям. А мы всё-таки служим искусству, и это очень ценно, чтобы люди просыпались счастливыми и шли на работу счастливыми. Как говорится, на безрыбье и рак — рыба, но что-то мне подсказывает: мало какой режиссёр сейчас этот проект оперативно принял бы на себя, взял бы всю ответственность и начал движение.
— Вы проходите путь, когда перенастраиваете, переформатируете всю систему. Но то, что отдельные люди (вы как-то так сказали) будут управлять спектаклями, упаковывать творчество в некие правильные «упаковки», чтобы донести до аудитории, меня насторожило.
— Можно заниматься театром и быть очень успешным, создавать потрясающие спектакли, которые останутся в веках. А можно делать спектакли, и они ничего из себя не будут представлять, и никто на них не будет ходить. Поэтому, когда я использую те или иные формулировки, важно просто понимать, что я в них вкладываю. «Правильно упаковать» —это значит провести очень серьёзную работу, чтобы понять, кто наша публика, составить профессионально, с точки зрения маркетинга, портрет аудитории, определить, какими инструментами лучше до неё доносить информацию. Конечно, театр наш, я уже понимаю, за счёт энергии труппы становится немножко хулиганским. И мне это нравится. У нас молодая труппа, поэтому будут моменты, которые не вся часть театрального сообщества примет. Мы хотим, чтобы у нас и подростки были в театре, и молодёжь к нам ходила.
Как работать с молодежью — серьёзный вопрос и серьёзный вызов, потому что в наше время всё так быстро меняется, в том числе и каналы коммуникации с аудиторией. Конечно, мы должны привлекать внимание публики, удерживать её и делать всё возможное, чтобы зрители становились нашими агентами и всем рассказывали, как у нас хорошо и интересно.
— Вы берёте гораздо более сложную задачу: говорить с аудиторией на языке классики.
— Сложная, но удивительная штука: молодёжь в общей массе очень хорошо реагирует на классические произведения. Конечно, будут неожиданные форматы. В манифесте мы эту фразу не использовали, но она мне нравится. Я с актёрами, когда они спрашивают: «Как это будет, что это будет?», говорю: «У нас будет театр ощущений». Они говорят: «Это иммерсивный, что ли?». Я говорю: «Ну не без иммерсивности». Да, мне очень хочется, чтобы публика, приходя сюда, испытывала искренние эмоции. Поэтому я и взял готическое произведение, что страх — интересное чувство для того, чтобы мы стали театром ощущений.
— Кроме Дины Корзун, кого вы ещё планируете привести?
— Идеи есть. Радостно, что труппа очень тепло приняла и Дину, и сами идеи, потому что, конечно, могли встать в стойку: никто нам не нужен. Есть типажи, которых не хватает, — мы попробуем сейчас поработать. У меня принципиальная позиция, что мы никого не приглашаем на выход.
Как минимум, потому что это несправедливо, потому что я ещё не видел репертуар.
Всё должно быть справедливо и всё должно быть по любви. Одно дело, если бы я, условно говоря, строил свой авторский театр, тогда, конечно, я мог бы сказать: «Слушайте, это не мой артист, он меня не чувствует». Но я не могу так сделать, потому что изначально люди приходили в театр другой, они отдали ему годы жизни. Я никто, я не имею права. Если это профессиональный артист, который полностью соответствует, а между нами что-то не сложилось, будут другие режиссёры. И вполне возможно, что эти другие режиссёры с этим человеком выстроят что-то замечательное.
Здесь изначально, даже при Сергее Николаевиче, люди жили, были квартиры как общежитие, и здесь же играли спектакли — абсолютно семейный театр. Я боюсь сейчас и не хочу вводить много новых артистов только потому, что понимаю: одно неправильное движение может очень серьёзно навредить.
Сейчас нужно максимально сохранить репертуар, чтобы артисты были задействованы, чтобы они играли в удовольствие, постепенно вводить новые спектакли и артистов, если будет потребность. Не хочется предпринимать никаких резких движений. Они и не нужны. Здесь одного ремонта, как резкое движение, в принципе с запасом.
— Интересно про творчество: кроме Саши Золотовицкого, про кого ещё думаете?
— Есть очень хорошие резиденты на «Арт-платорме». Я радуюсь, что они к нам пришли, а пришли в силу того, что «Арт-платформа», к глубокому сожалению, осталась единственной прозрачной, понятной площадкой, где не дерут сумасшедшие деньги за право играть на сцене. Ко мне пришла мастерская Бутусова. Там есть несколько интересных режиссёров — мне нравится, как они очень смело работают с классикой. Я с ними ещё не говорил, физически не успеваю: нужно всё менять, верстать, согласовывать, утверждать, решать творческие и организационные вопросы.
— А когда вы открываетесь?
— Мы надеемся, что примем зрителей, даже уверены — 8 октября. Уже несколько раз переносили дату, но в любом случае точно знаем, что в этот момент будет готова сценическая коробка (назовем её так), будут стулья, свет, и даже если какое-то внутреннее пространство театра не до конца готово, значит, мы обеспечим коридор для прохода зрителей, потому что мы очень хотим играть. 24 октября у нас запланировано торжественное событие — капустник, где мы многое расскажем о себе, о «Покровке», о нашем отношении, добром, уважительном, но не без юмора к тому прошлому, которое было.
— Вы — выпускник конкурса по формированию кадрового резерва в театрах Москвы «Таланты», и не стали бы художественным руководителем, если бы его не прошли. Как вы туда попали?
— Если честно, я даже не планировал подавать заявку. Во-первых, у меня вроде как есть «Новый Манеж». Во-вторых, странно принимать участие в программе, которая призвана вывести на свет тех, кто может быть в тени. А у меня с первым планом всегда всё было в порядке: я умею привлекать внимание. В последний момент меня уговорил мой знакомый, и я пошёл за компанию.
Это был интересный опыт. ГИТИС очень серьёзно отнёсся ко всей этой истории: те лекции, которые нам читали, были объёмные, содержательные и толковые. Во-первых, государственное правовое регулирование в сфере культуры. Да, я всё проходил, но законодательство меняется, и когда ты в этом не варишься, многое забывается. А здесь серьёзно так перезагрузили — от авторского права до заключения правильных трудовых договоров, потому что тоже, знаете, ещё та наука. Далее огромный курс по маркетингу, потом «Конфликтология» — вообще самая главная наука в театре. Был также курс по менеджменту, но правильный курс, когда объясняют, каким образом осуществлять те или иные действия и как правильно предвосхищать риски, которые ты можешь принять на себя, совершив эти действия.
— Теперь у вас уже есть «Покровка.Театр», и вы здесь будете реализовывать свои проекты.
— Да, и больше всего на свете я хочу, чтобы к нам хотели приходить и хотели возвращаться. Самое важное, чтобы мы были таким театром, в котором есть публика, которая не может без него. Вот это самое дорогое для меня.