Неважно какие обстоятельства пробудили воспоминания...
Семья моей мамы из Фроловского. Оба ее деда Ефимы. Есть семейная легенда, что Авдеев Ефим преподавал в ЦПШ, пока ни подтвердить, ни опровергнуть не удалось, но в их избе под потолком были не полати, а полки с книгами. Мне показывали, где примерно стоял дом, он не сохранился. Ефим умер от тифа в 1920 или 1921, никаких документов нет, все уничтожил пожар. Осталась только табличка на Фроловском кладбище, без дат.
Жена его Феодосия в конце жизни жила в семье сына Степана. Моя бабушка вспоминала это страшное время. Тифом они заболели всей семьей, отец уже пошел на поправку, захотелось ему соленых помидоров, просто мочи нет как, поел и умер. Кто же знал, что нельзя категорически. Бабушка тогда не спала ночами, молилась на коленях, чтобы мама не умерла, отмолила.
С Ефимом Родиным все интересно. Первую жену звали Синилитикия (понапридумывали же имена), у нее рождались только мертвые или нежизнеспособные дети, в конце-концов, умерла и она сама. А вот со второй все странно. Мало того, что она осталась под своей фамилией, так Ефим, потрясая кулаком говорил: "Меня с ней не хоронить!". Наверное, сильно любил свою Синиликитию. Забегая вперед — волю его исполнили. В честь нее, Ирины Фомичевой, меня и назвали, но про нее позже.
В семье бабушки было 6 детей, один из сыновей остался во Фроловском, одна дочь переехала в Челябинск, остальные в Сасово. Братья и сестры частенько захаживали к Лизе, вспоминали молодость, прошлую жизнь, людей. Мы с сестрой слушали, открыв рот "а вот там был дом NNN, там и клад может быть", записывать ума не хватило. Насколько бы сейчас это упростило процесс (я не про клады).
В семье дедушки детей было четверо, два сына и две дочери. В 1947 умерла Мария, уже писала об этом, то ли от родов, то ли от последствий, похоронная фотография единственная, где есть вся семья. Ребенок не дожил до года, а вот про мужа, Савина Ивана, дальнейшую его судьбу, к сожалению не знаю. Сын Яков тоже прожил недолго, скончался в 1955 от болезни сердца.
Лиза Авдеева и Митя Родин, мои бабушка и дедушка, учились в одном классе ЦПШ, на моей уже памяти все время по-доброму спорили, кто учился лучше. Дедушку после ЦПШ отец отдал в Сасовскую гимназию, явно, семья была небедная. Дом их и сейчас стоит во Фроловском. Но проучился Митя всего полгода. Перед рождеством приехал Ефим и забрал обратно в село со словами: "Они здесь на антихристов учат". Подумалось — каждый день в гимназию его не возили точно. При ней был интернат, или мальчишку пристроили на постой?
Как-то в святочные гадания Лиза собрала под подушкой колодец из спичек и проговорила: "Суженый-ряженый, приди к моему колодцу водицы напиться". Видит сон — она у колодца, подходит парень и просит попить. Лица не видела, а вот одет он был в приметную клетчатую рубаху. А через время глядь, Митька Родин точно в такой рубахе... Он ей не нравился, на других заглядывалась. Но Дмитрий с друзьями никого к ней не подпускал. 3 года дрался с потенциальными ухажёрами и в конце-концов, в прямом смысле, отбил у всех. Лизе ничего не оставалось, как выйти за него замуж. Ни разу не пожалела за всю жизнь.
Сначала жили с родителями Мити, потом Ефим поделил дом, в правой половине родились сначала Зоя. Она умерла в 3 года, осталась все та же табличка на кладбище без дат и маленькая фотография с надписью на обороте "Зоя Родина". Она ли это или какая-то тезка спросить уже не у кого. Документов никаких.
В 1930 — родилась моя мама, Александра, в 1932 — Николай, в 1937 — Анатолий. К тому времени построили дом, адрес которого навсегда в памяти —Комсомольская 64, куда переехали всей семьей. Саша пошла в 1 класс в новую первую школу. Дедушка работал на железной дороге, ревизором ОРСа (с 4 классами ЦПШ, но тогда это было не редкость), бабушка воспитывала детей и занималась огородом.
В 1941 Дмитрия призвали на фронт, но сначала отправили учиться и в войска он попал весной 42 лейтенантом интендантской службы. Во время войны был тяжело контужен, попал в сасовский госпитать, снова в 1 школе. Маленький Толя постоянно к нему бегал. "Ели лебеду" не фигура речи, везде было голодно, раненых старались хорошо кормить. Им, просто чудо, давали белый хлеб, с мелким делились и до конца жизни Анатолий ел только белый хлеб.
В 1946 Дмитрий вернулся с войны. Зашел за детьми в школу, девчонки шушукались "Самойлов приехал, Самойлов приехал..." Дед был очень похож на популярного артиста кино.
Потекла мирная жизнь, свадьбы, внуки, и уже собственные воспоминания. Напротив 20 магазина, на ул.Крупской, стоял маленький, буквально игрушечный домик. В нем жила прабабушка Ирина Фомичева. Старушка была своеобразная, категорически отвергала электричество. Освещением служили керосиновые лампы (я б, если честно, и лучине не удивилась), готовила на керогазе. Сын содержал мать всю жизнь. В определенное число каждый месяц она приходила к бабушке (дед на работе) за "алиментами".
Прабабушка очень любила котлеты, бабушка к ее приходу готовила их, и угощала, и с собой собирала. После смерти старушки, во всех щелях ее домишки обнаружились засушенные котлеты. Была она маленькой и какой-то юркой. Придет, бывало, бабушка: "Мам, ты свою кацавейку-то в сенях оставь" — "Ай, украдётя?" — "Не украдём, у тебя в ней клопы" — "Ай, копы?". Прожила больше 90 лет, умерла всего за год до сына, к прадеду хоронить не стали.
Мои родители сразу после свадьбы ушли "на квартиру", а сыновья с семьями несколько лет жили с родителями. Дом большой, пятистенок. Заходишь из сеней, справа русская печь. Чего только бабушка в ней не готовила. Когда ломали, меняли на котел, было очень жаль. На этой печке мы играли, спали, как отдельная квартира для детей. Дальше гостинная, тонкой фанерной перегородкой отделена маленькая комнатка с кроватью, ее называли "чуланчик". Так и вижу бабушку — сидит в гостинной за столом и читает.
Она читала запоем, скорее всего и мы больше от бабушки полюбили книги. Наверное, помоложе, ходила в библиотеку, много книг было дома, газеты и журналы. Когда совсем нечего было читать, бралась за наши учебники.
Дальше дверь в зал. Красный угол с иконами, шкаф, диван, стол посередине, много цветов. Один практически дерево, наверное это было что-то из рододендронов, мы называли розой. Она цвела крупными красными цветами, такого больше никогда не видела. Там тоже отелены тонкой перегородкой 2 спаленки. Ночуем бывало с сестрой у дедов, ложимся спать, бабушка рассказывает нам сказки, "1001 ночь", голос затихает, затихает... уснула. А нам же интересно, кричим "Ба!!! А дальше?"
Очень часто к бабушке приходила Танечка, все ее так звали. Пока так и не определила, кем она приходится. Маленькая, худенькая старушка, вот разговоры с ней были наверное самыми интересными. Танечка работала в прислугах у помещика на Ивановом хуторе. Имя того помещика почему-то никто назвать не может, а вот то, что был очень охоч до женского пола, помнят.
Танечка не избежала общей участи и перед самой революцией родила девочку. В 1918 помещик исчез, скорее всего уехал, работы не стало, голодно было, кормить дочь нечем, и она отдала ребенка в детский дом. Немного встав на ноги поехала забирать, а девочку удочерили. Танечка в свою очередь удочерила тогда чью-то, вырастила, воспитала. Уже после ее смерти приезжала в Сасово женщина, искала, но не нашла свою мать.
Дедушка был пчеловодом-любителем. Как шутила бабушка, не пчёлы на нас, а мы на них работаем. В сарае по всем правилам был оборудован омшаник (зимой приходилось сахаром подкармливать, т.к. меда не хватало), у деда были все приспособления, 12 ульев. И в конце-концов, пчёлы отплатили благодарностью, за год до смерти дедушки меда было немеряно, 15 фляг.
Сад помню до сих пор. Не назову сорта яблонь, но плоды были очень вкусные, а перед морозами дед выкладывал яблоки на улице и ничего слаще мороженых яблок не бывает. Всегда была собака, немецкая овчарка Джек. Тот, что на моей памяти, очень любил клубнику и крыжовник. Носом поднимет ветку и лакомится. Всегда была кошка Мурка, котят опять таки всегда независимо от пола называли Белка и Стрелка, их разбирали.
Дом после смерти бабушки, а она на 5 лет пережила деда, продали, потом жалели, больше всех снова мы с сестрой. Он цел и сейчас, хотя от того старого остались "только венцы". Живут в нем совершенно замечательные люди. Но улица стала уже, заборы выше и глуше, давно сменились соседи, только память подсовывает картинки из прошлого и сердце замирает, когда проходишь мимо.
Много чего можно вспомнить, и когда ж уже придумают машину времени...