Прощение не означает забвение. Но даёт шанс начать заново.
Понедельник, первый день подготовки к благотворительному ужину, начался с хаоса. Виктория сидела за барной стойкой «Огонь и специи», перед ней лежал список из ста пятидесяти имен — потенциальных гостей, которых она собиралась пригласить. Рядом стоял телефон, чашка остывшего кофе и блокнот для записей.
— Это нереально, — она потерла виски, чувствуя приближающуюся головную боль. — Сто пятьдесят человек за шесть дней. Даже если половина согласится прийти — это семьдесят пять гостей. Минимум по пятьдесят тысяч рублей с каждого, чтобы собрать нужную сумму.
Глеб подошел сзади, обнял её за плечи, поцеловал в макушку.
— Ты справишься. Ты справляешься со всем, за что берешься.
— Я никогда не организовывала благотворительные мероприятия. Не знаю, с чего начать.
— Начни с тех, кто был на торжественном открытии. Кто остался доволен, кто хвалил еду, кто интересовался нашей историей. Эти люди уже поверили в нас. Им легче будет сделать следующий шаг.
Вика кивнула, взяла телефон и набрала первый номер. Владимир Сергеевич, ресторанный критик, который пробовал утку по-пекински.
— Алло? Владимир Сергеевич? Это Виктория Крылова из «Огонь и специи». Да, той самой. Спасибо большое за добрые слова о нашем ресторане. Дело в том, что мы организуем благотворительный ужин в эту пятницу. Цель — собрать средства для защиты бренда от недобросовестных конкурентов. Вы не могли бы... Да, понимаю. Нет, конечно. Спасибо за время.
Она положила трубку, вычеркнула имя из списка.
— Отказал?
— Сказал, что как критик не может участвовать в коммерческих мероприятиях. Это подрывает его объективность.
— Логично. Звони дальше.
Из первых двадцати звонков десять не ответили, семь отказали, двое сказали «подумаем» и один согласился сразу — Анатолий Борисович, юрист, который уже помогал им с проверками. Он обещал прийти с женой и пожертвовать сто тысяч рублей.
— Сто тысяч из пяти миллионов, — Вика отложила телефон. — Блестящий старт.
Глеб обнял её крепче.
— Рим не за один день строился. Продолжай. У тебя получится.
На кухне Максим колдовал над новым меню для благотворительного ужина. Он хотел создать что-то особенное, незабываемое — блюда, которые не просто накормят, но расскажут историю. Историю трех людей, нашедших друг друга и построивших мечту.
— Шеф, можно войти? — в дверях появилась незнакомая женщина. Та самая, что была на открытии и оставила салфетку с загадочным «Б.».
Максим обернулся, узнал её и замер.
— Вы... Вы кто?
— Меня зовут Белла. Белла Соколова. Я мать Глеба.
Слова повисли в воздухе, тяжелые, как свинец. Максим отложил нож, вытер руки о фартук.
— Глеб знает, что вы здесь?
— Нет. И я прошу вас не говорить ему. Пока. Я просто... хотела посмотреть, что он построил. Кем стал.
Белла прошла к столу, села. Ей было лет пятидесяти пяти, но выглядела она старше — усталое лицо, седые волосы, дешевая одежда. Максим видел, что жизнь не щадила эту женщину.
— Почему вы не подойдете к нему сами?
— Потому что я бросила его. Когда ему было пятнадцать. Ушла с другим мужчиной, оставила его одного в съемной квартире без денег и еды. Он попал в дурную компанию, стал бандитом, сел в тюрьму. И это всё моя вина.
— Глеб говорил о вас. Он... он зол на вас. Очень зол.
— Знаю. Имеет право. Я худшая мать на свете, — голос Беллы дрожал. — Но я изменилась. Тот мужчина бросил меня через год. Я осталась одна, без работы, без денег. Спилась. Потом встретила священника, который помог мне. Я завязала с алкоголем, устроилась уборщицей. Живу скромно, но честно. И хочу попросить прощения у сына. Но не знаю, как.
Максим сел напротив неё, долго молчал, думая.
— Послушайте, Белла. Я не могу решать за Глеба. Это его выбор — простить вас или нет. Но могу дать совет. Не приходите к нему с пустыми руками. Докажите, что изменились. Сделайте что-то для него, для ресторана. Покажите делом, а не словами.
— Что я могу сделать? Я простая уборщица.
— Помогите нам с благотворительным ужином. Мы собираем деньги, чтобы спасти ресторан от закрытия. Нужны руки — готовить, сервировать, убирать. Будете работать бесплатно, всю неделю, с утра до ночи. Если справитесь — расскажу Глебу, кто вы. Если нет — исчезнете и больше никогда не придете. Договорились?
Белла посмотрела на него долгим взглядом, потом кивнула.
— Договорились. Когда начинаем?
— Прямо сейчас.
К вечеру понедельника Виктория обзвонила пятьдесят человек из списка. Согласились прийти восемь, отказали двадцать три, остальные «подумают». Обещанные пожертвования — четыреста тысяч рублей. Десятая часть нужной суммы.
Глеб нашел её плачущей в туалете.
— Эй, эй, что случилось?
— Я не справляюсь. Люди отказывают. Говорят, что у них нет денег, или не верят в наш проект, или просто не хотят связываться с проблемами. Мы не соберем пять миллионов. Никогда.
Глеб обнял её, прижал к себе.
— Тогда соберем два. Или один. И найдем остальное как-нибудь иначе. Но ты не должна себя так изматывать. Это моя битва, мой ресторан.
— Нет, — Вика подняла на него заплаканные глаза. — Это НАШ ресторан. Наша семья. Наша мечта. И я буду биться за неё до последнего.
Они стояли обнявшись, черпая силы друг в друге. За дверью кто-то кашлянул. Максим.
— Извините, что прерываю момент. Но у нас гость. Особенный.
Они вышли в зал и застыли. За столом у окна сидел Виктор Самойлов собственной персоной, попивая чай и читая газету.
— Что он здесь делает? — Глеб шагнул вперед, его кулаки сжались.
Самойлов отложил газету, посмотрел на них с легкой усмешкой.
— Пришел поговорить. По-деловому. Без адвокатов и угроз.
— У нас нет о чем говорить.
— Зря. Потому что у меня есть предложение. Снимаю иск. Вы оставляете название «Огонь и специи», платите мне символическую компенсацию — двести тысяч рублей за использование моей торговой марки. И мы расходимся друзьями.
Глеб недоверчиво прищурился.
— Почему такая щедрость?
— Потому что ваше торжественное открытие было триумфом. Критики хвалят, клиенты довольны, в соцсетях один позитив. Я понял — если буду воевать с вами дальше, сам буду выглядеть плохо. Богатый бизнесмен давит маленький семейный ресторан. Плохой пиар для моей империи.
— И что взамен?
— Ничего. Только двести тысяч. И обещание, что вы больше никогда не попытаетесь переманить моих поваров или клиентов.
Максим вмешался в разговор.
— А как же Дарья? Вы её уничтожили, выбросили, довели до попытки суицида. И теперь просто забыли?
Самойлов поморщился.
— Дарья была ошибкой. Моей ошибкой. Я готов компенсировать ей материально. Скажите, сколько нужно.
— Ей нужно не деньги. Ей нужно извинение и шанс начать заново.
— Хорошо. Передайте, что я извиняюсь. И если она захочет вернуться работать в «Гранд» — место для неё есть. На прежних условиях.
Глеб переглянулся с Викторией, потом с Максимом. Они молча общались взглядами, принимая решение вместе. Наконец Глеб кивнул.
— Идет. Двести тысяч за торговую марку. Контракт подписываем завтра, при юристе. И вы больше никогда не приходите сюда. Никогда.
— Договорились, — Самойлов встал, оставил на столе визитку. — Позвоните завтра, согласуем время. И, Соколов? Вы молодец. Построил что-то настоящее. Я уважаю это.
Он ушел, оставив за собой запах дорогих духов и недоумение. Вика первой заговорила:
— Это ловушка. Должна быть ловушка.
— Возможно. Но юрист проверит каждое слово контракта. Если там будет подвох — не подпишем, — Глеб обнял её. — А если это честное предложение... Мы экономим четыре миллиона восемьсот тысяч. Можем потратить их на развитие, на новое оборудование, на зарплаты.
— На будущее, — добавил Максим.
Вторник начался с хороших новостей. Анна Сергеева, журналист из «Московского гастронома», опубликовала статью о «Огонь и специи». Большую, красивую, с фотографиями блюд и цитатами Максима. Заголовок: «Три сердца у одной плиты: как разбитые люди построили мечту».
Статья собрала сотни репостов, десятки восторженных комментариев. Телефон ресторана разрывался от звонков — люди хотели забронировать столики, узнать о благотворительном ужине, выразить поддержку.
К обеду Виктория получила пятнадцать новых согласий на участие в мероприятии. Обещанная сумма выросла до одного миллиона двухсот тысяч рублей. Плюс двести тысяч Самойлова — и проблема почти решена.
— Мы сделали это, — она прыгнула на шею Глебу. — Мы чертовски сделали это!
— Ещё не сделали. Впереди три дня подготовки и сам ужин. Но мы на правильном пути.
На кухне Максим работал с новой помощницей — Беллой. Она резала овощи с удивительной скоростью и аккуратностью, не задавала лишних вопросов, выполняла каждую просьбу мгновенно. Денис и Степан приняли её в команду, не зная, кто она на самом деле.
— Она хорошая, — сказал Денис Максиму. — Откуда нашел?
— Агентство по найму. Временный работник на неделю.
— Может, оставим? После ужина? Нам нужны такие руки.
Максим посмотрел на Беллу, работающую у разделочного стола. Она тихо напевала песню, улыбаясь. Впервые за много лет она чувствовала себя нужной, полезной. Частью чего-то большего.
— Посмотрим. Всё зависит от неё. И от Глеба.
Среда была днем генеральной репетиции. Команда отработала весь вечер как на реальном мероприятии — сервировка, подача блюд, координация между залом и кухней. Нашлось множество мелких проблем, которые срочно исправили.
Светлана оказалась блестящим организатором, Ольга — идеальной официанткой. Макар координировал работу мужской части команды. Елена вела учет расходов, следила, чтобы ни копейки не тратилось впустую. Белла работала тише всех, но эффективнее — там, где она проходила, воцарялись порядок и чистота.
Вечером, когда репетиция закончилась, Глеб собрал всех.
— Вы потрясающие. Лучшая команда, о которой я мог мечтать. В пятницу мы покажем Москве, на что способна «Огонь и специи». Покажем, что маленький ресторан с большим сердцем может противостоять империям. Спасибо вам. За всё.
Аплодисменты, объятия, слёзы радости. Они были готовы. Морально, физически, профессионально. Оставалось только пережить сам ужин.
В четверг утром Виктория получила звонок из СИЗО. Отца переводят в колонию на следующей неделе — суд состоялся, приговор объявлен. Семь лет. Благодаря хорошему адвокату и чистым деньгам Олега удалось избежать ужесточения срока.
Вика плакала в объятиях Глеба, но это были не слёзы отчаяния, а облегчения. Семь лет — много, но не двенадцать. Отец выйдет в шестьдесят два. Сможет увидеть внуков, если они будут. Сможет жить нормальной жизнью после.
— Мы будем навещать его. Каждую неделю. Обещаю, — Глеб целовал её слёзы. — Он часть нашей семьи. Всегда будет частью.
— Я люблю тебя, — Вика прижалась к нему. — Так сильно люблю.
— И я тебя. Больше жизни.
Пятница. День благотворительного ужина. Ресторан преобразился — белые скатерти, свечи, живые цветы на каждом столе. На входе стоял баннер: «Благотворительный вечер в поддержку ресторана «Огонь и специи». Спасибо, что верите в мечты».
Гости начали прибывать с семи вечера. Бизнесмены, журналисты, друзья, просто неравнодушные люди. Всего пришло семьдесят человек — больше, чем ожидалось. Зал был полон.
Максим на кухне создавал шедевр за шедевром. Белла помогала ему, работая на износ. Денис и Степан выдавали блюда с конвейерной точностью. Это была симфония, где каждый знал свою партию.
В девять вечера Глеб вышел в центр зала, поднял бокал.
— Друзья, спасибо, что пришли. Месяц назад я был никем. Бывшим бандитом, человеком без будущего. Потом встретил двух людей — Максима и Викторию. Они изменили мою жизнь. Показали, что прошлое не определяет будущее. Что мечты сбываются, если за них бороться. «Огонь и специи» — не просто ресторан. Это дом для потерянных душ, место, где разбитые люди склеивают друг друга. Спасибо, что помогаете нам защитить этот дом.
Аплодисменты. Долгие, искренние. Люди вставали со своих мест, аплодируя команде. Максим вышел из кухни, Виктория подошла к Глебу. Они стояли втроем — три сердца у одной плиты — и чувствовали, что это момент победы.
К концу вечера собрали два миллиона триста тысяч рублей. Вместе с деньгами Самойлова — два миллиона пятьсот. Половина нужной суммы. Но Анатолий Борисович объявил, что несколько спонсоров готовы довнести ещё три миллиона — в обмен на размещение рекламы в ресторане и приоритетное бронирование столиков.
— Мы спасены, — Вика обняла Глеба и Максима одновременно. — Мы действительно спасены.
В этот момент на кухню вошел Глеб за новой партией блюд и увидел Беллу. Она стояла у раковины, мыла посуду, тихо плача. Их взгляды встретились.
— Мама? — голос Глеба был ледяным.
Белла замерла, уронила тарелку. Та разбилась с громким звоном, привлекая внимание всех на кухне. Максим выбежал из зала, встал между ними.
— Глеб, выслушай её. Пожалуйста.
— Ты знал? — Глеб смотрел на Максима с яростью и предательством. — Ты знал, кто она, и не сказал мне?
— Я дал ей шанс заслужить твоё внимание. Она работала всю неделю бесплатно, помогала нам. Заслужила право быть услышанной.
Глеб повернулся к матери. Двадцать лет они не виделись. Двадцать лет боли, обиды, ненависти. Но сейчас, глядя на эту усталую, сломанную женщину, он почувствовал не гнев, а жалость.
— Что ты хочешь?
— Прощения. Я не прошу любви, не прошу места в твоей жизни. Просто прощения. Чтобы ты знал — я сожалею. Каждый день, каждую минуту. Я худшая мать, но я изменилась. И горжусь тобой. Ты построил что-то прекрасное. Стал человеком, о котором я мечтала.
Тишина. Долгая, невыносимая. Потом Глеб медленно кивнул.
— Прощаю. Не ради тебя. Ради себя. Потому что ненависть разрушает. А я строю новую жизнь. Но это не значит, что мы семья. Это просто значит, что я отпускаю прошлое.
Белла кивнула, вытирая слёзы.
— Спасибо. Это больше, чем я заслуживаю.
Она вышла из ресторана в ночь, оставив за собой закрытую главу. Глеб стоял, глядя ей вслед, чувствуя странное облегчение. Виктория обняла его со спины.
— Ты поступил правильно.
— Знаю. Но всё равно больно.
— Пройдет. Всё проходит. Остается только любовь.
Они вернулись в зал, где продолжался праздник. «Огонь и специи» была спасена, будущее обеспечено, команда цела. Впереди были новые испытания, новые битвы, новые победы.
Но сегодня они позволили себе просто быть счастливыми. Три сердца у одной плиты, бьющиеся в унисон, согревая всех вокруг теплом настоящей семьи.