Сегодня, 26 октября, в Портретном фойе МХТ имени А.П. Чехова пройдет традиционная церемония вручения памятных знаков «Чайка» сотрудникам театра, Музея МХАТ и Школы-студии МХАТ, чей стаж работы во мхатовском пространстве составляет 15 лет и больше. «Чайку» за полвека службы в Художественном театре получит Наталья Виноградова, заместитель директора по работе со зрителями. Наталья Александровна в своей области специалист поистине легендарный, неслучайно к ней обращаются за консультациями худруки и директора крупнейших театров. В нашей рубрике «Посторонним вход разрешен» – интервью с Натальей Виноградовой.
– Наталья Александровна, в интервью для книги «МХАТ. Взгляд из-за кулис» вы рассказываете о том, что в юности мечтали работать в театре «Ромэн», куда в то время уже устроилась реквизитором ваша старшая сестра. И даже попробовали туда постучаться, но вам сообщили, что вакансий нет. А потом оказалось, что вакансия на самом деле была, просто сестра скрыла ее от вас. А почему? Боялась конкуренции?
– Надо у нее спросить, я никогда не задавала ей этот вопрос. Но слава Богу, что я не устроилась тогда в «Ромэн». Не думаю, что проработала бы в этом театре долго, а со МХАТом оказалась связана вся моя жизнь. Но «Ромэном» в 17 лет я увлекалась серьезно: мне очень нравилось цыганское искусство (я до сих пор его люблю), я смотрела там спектакли по многу раз, как любая сыриха. Моим кумиром был Николай Сличенко. При этом у меня хватало ума понимать, что я не могу к нему подойти, не могу ему написать или с ним фотографироваться, то есть существовало чувство границы и дистанции. Помню, очень завидовала его жене, что она каждый день видит его, такого красивого и талантливого.
–Чтобы быть ближе к театру, вы и пошли учиться в театрально-художественное училище на отделение радиотехники?
– Да, но ушла оттуда, поняв, что это техническая специальность и что там надо заниматься физикой, которую я не любила. Хотя училась я нормально, просто это было не мое. К тому же тогда очень тяжело заболела мама и стало не до учебы: нужно было зарабатывать. После того, как в «Ромэне» мне дали от ворот поворот, я начала обзванивать другие театры, и оказалось, что во МХАТе есть место в отделе кадров. А я умела печатать на машинке: мало того, что делопроизводству нас обучали в школе, еще и в театрально-художественном училище меня в этом смысле сильно припахали. Целый месяц я сидела и печатала им документы, поднабралась этого умения очень здорово, хорошо овладела слепым методом печатания. Так что в отделе кадров во МХАТе я очень пришлась ко двору.
– Когда у вас возникло понимание того, в какое место вы попали, что МХАТ – это особый театр?
– Практически сразу. Где-то через месяц после того, как я устроилась в отдел кадров, хоронили Ольгу Андровскую. На сцене стоял гроб, море цветов, все произносили речи. Я села в бельэтаж и наблюдала за происходящим. Андровскую я знала по фильмам – «Медведь», «Юбилей», «Человек в футляре». И вдруг меня настигло осознание, что передо мною эта большая актриса, огромный талант. Потом в театре я увидела Михаила Яншина, Алексея Грибова. Я застала их совсем немного, но благодаря этим корифеям поняла, куда я попала.
В то время во МХАТе сотрудникам нельзя было, как сейчас, прийти к администраторам и сказать: «Дайте мне контрамарку, я хочу посмотреть спектакль». У меня была маленькая должность, и мне говорили: нет, и всё.
– А как? Нужно было билет покупать?
– А вот так. Ты пойди билет купи. Билет стоил два рубля. Но однажды мне все-таки дали контрамарку на какой-то спектакль, я пришла в зал и стою в уголочке. Билетеры тогда были старые и злые. Старые – потому что им платили очень маленькую зарплату, так что устраивались на эту должность одни пенсионеры, в качестве подработки. А злые – потому что такая была политика. Билетер решал: захочет – пустит, посадит, а захочет – прогонит. И вот я стою в углу, и вдруг билетерша как начала на меня кричать: «Что ты здесь стоишь? Что ты здесь делаешь? Кто ты такая?» Я отвечаю: «Я Наталья, работаю в отделе кадров». А у самой голос дрожит. В общем, она меня обругала и отправила на балкон. Я разрыдалась и на спектакль уже не пошла. Не подумайте, я не была экзальтированной девушкой, просто очень уж стало обидно. Я ведь в первый раз пришла по контрамарке и не знала, где должна находиться.
Возможно, тогда и начала появляться мысль, что в театре должна быть другая атмосфера. Хотя я, конечно, и представить себе не могла, что через много лет стану руководить билетерами. И для меня сейчас, кстати, главный критерий – чтобы билетер не обижал самых незащищенных.
И администраторов я воспитываю: если ты дал контрамарку, значит, взял ответственность за этого человека. А не так, что вы выписали двадцать контрамарок, а разместить этих людей в зале негде. Тогда не давайте столько, скажите: простите, мы вас сегодня принять не можем, приходите на следующий спектакль.
– Как сегодня отбирают билетеров в МХТ?
– Во-первых, когда у тебя большой жизненный опыт, ты сразу, еще на стадии собеседования, видишь злого, недоброжелательного человека. Очень важно, чтобы сотрудник театра на этой должности любил и уважал людей. Во-вторых, в основном билетеры сегодня – это люди молодые. Условия труда, зарплаты у нас для этой категории работников приличные, выше, чем в других театрах, поэтому устраивается много людей молодого или среднего возраста. Примерно у 20% из них высшее образование. Билетеры у нас не только проходят обучение, но они также обязательно должны знать историю театра – посещают Музей МХАТ, специально для них проводятся экскурсии по Портретному фойе.
А что касается общения с публикой, знаете, сейчас, с увеличением цен на билеты, несколько другая тенденция пошла. Иногда уже зрители выступают как абьюзеры, которые думают, что если они заплатили деньги, то могут и толкнуть билетера, или сказать «а кто ты такая?», или остаться стоять посреди зала после третьего звонка.
–Как в таких ситуациях поступать?
– Не связываться. Человек утихает, когда ты не вступаешь в спор. Если человек стоит, не садится на свое место, а свет в зале уже погас, то другие зрители это не будут терпеть, они ведь тоже заплатили деньги за билеты. В крайнем случае билетеры зовут дежурного администратора или меня, и мы разруливаем ситуацию. Особенно если это ситуация с билетами, которые люди купили у мошенников, когда, скажем, зритель перечислил деньги, ему прислали фото билета, а на самом деле это место мошенники перепродали уже несколько раз. Или вот сейчас повадился один аферист – он в контрамарки 2018 года, еще времен Табакова, которые когда-то каким-то образом раздобыл, вписывает места в 7 ряд партера (это ряд для гостей театра) и перепродает их как пригласительные на нашу премьеру «Кабала святош». Это спектакль Юрия Квятковского с Константином Хабенским и Николаем Цискаридзе. Двоих прошедших с такими контрамарками мы уже остановили.
– Десять лет вы проработали в отделе кадров МХАТа, а потом перешли на должность главного администратора. Когда вы начали что-то менять в этой службе?
– Я мечтала именно об административной работе. Хотела что-то организовывать, участвовать в проведении гастролей. Мне очень душно было в отделе кадров, с бесконечными бумагами, документами. И когда в театре освободилась должность администратора, я сама на нее попросилась. Меня взяли.
Тогда в театре было три администратора, которые сидели в одной маленькой комнате, там, где сейчас находится касса. Первое, что я сделала, в этой клетушке убралась, потому что вместе со мной в ней находились два молодых человека, которых порядок совершенно не интересовал. Я как-то сразу начала ими командовать, и они легко это приняли. В то время администратор, который дежурил в день спектакля, сам решал, кому и что он выписывает. Я им стала говорить, что все-таки так нельзя, почему вы не дали контрамарку этой бабушке, давайте не будем ее обижать. Дело в том, что тогда в обществе, особенно в сфере торговли, был распространен такой хамский стиль поведения: если у человека появлялся доступ к дефициту, то он начинал чувствовать, будто у него в руках пусть маленькая, но власть. В театре это проявлялось так: открывалось окошко администратора и одновременно открывалась глотка: «Ты кто такая? Ты уже не первый раз пришла, иди отсюда!» Или: «Ну хорошо – иди на балкон!» А потом приходил какой-нибудь важный человек и тон администратора мгновенно менялся на льстивый: «Ой, здравствуйте, Иван Иванович!»
Уже через полгода работы меня назначили руководителем службы администраторов. Формально я существовала в таком же статусе, что и другие, но считалась как бы их бригадиром. Тогда в сферу ответственности администраторов входило всё – не только билетеры, контрамарки, но и гастроли, мы сами покупали билеты на поезда и самолеты, что было отдельной сложнейшей задачей. Запланированы гастроли, приезжаешь на вокзал, а ни одного билета в кассе нет. Приходилось включать административный ресурс, воспитывать себя так, чтобы если тебе говорят «нет», не отступать, искать выход. Служебный транспорт, таможня, реклама – обязанностей было множество.
– А потом наступили 1990-е, труппу покинули некоторые ведущие актеры, кто-то из звезд умер, Олег Николаевич Ефремов тяжело болел, и зритель в театр, наоборот, ходить перестал…
– Да, возникла другая проблема: нужно было уже не распределять, а продавать. И мне пришла в голову одна идея. У меня была подруга, намного старше меня, Елена Дмитриевна Орлова. Она в свое время работала моделью в Доме моделей на Кузнецком мосту, была женой Валентина Гафта, а позже вышла замуж за кинокритика и телеведущего Даля Орлова. Красивейшая, интеллигентная, скромная женщина. Последним местом ее работы был Московский ТЮЗ, где она служила заведующей литературной частью. Но что-то у нее там не сложилось и однажды она мне сказала: «Мы уходим из ТЮЗа». Она имела в виду себя и одну актрису, у которой было не только актерское, но и литературное образование. И у меня возникла мысль: вот бы укомплектовать кассу литературными работниками, которые прекрасно владеют русским языком и правильно направят зрителя, подскажут ему нужный спектакль. Так я и сделала. В те годы у нас не литчасть писала аннотации к спектаклям, а сама Елена Дмитриевна, причем иногда ей еще и Даль Орлов помогал. Мы самыми разными способами старались привлечь зрителя: сделали визитки и раздавали их после спектакля, обзванивали организации по справочнику и рассказывали о МХАТе, составили информационное письмо о театре и рассылали его по факсу. Продажи сдвинулись с мертвой точки, зал начал заполняться. Когда руководителем театра стал Олег Павлович Табаков, он оценил это в полной мере.
– При Табакове начались огромные очереди в день объявления продаж, и возникли новые задачи, которые необходимо было решать.
– Очереди стояли, потому что тогда еще нельзя было купить билеты через интернет, как сейчас. Олег Павлович обожал эти очереди в Камергерском переулке. Он смотрел на них из окна своего кабинета и умилялся. А мы в дни открытия продаж просто кровью харкали. Потому что, естественно, случались и обиды, и жалобы, и столкновения с перекупщиками. Позже мы придумали бумажные браслеты с номерами, которые выдавались каждому в очереди индивидуально. Тогда стало немного полегче.
Сейчас мы тоже переживаем ажиотаж вокруг последних премьер. Даже падает сайт в первый день продаж.
– Почему так происходит?
– Сайт зависает потому, что при открытии продаж очень большое количество посетителей заходит туда одновременно. При этом у многих перекупщиков стоят боты. Они сразу схватывают эти билеты и долго их держат. У нас разрешено бронирование билетов на тридцать минут, но они тут же, после окончания этого срока, их перебронируют. И обычному зрителю очень сложно взять билеты онлайн. Поэтому уже в этом месяце, при открытии продаж на декабрь, мы часть билетов оставили для продажи в кассе, чтобы люди могли спокойно прийти и купить. И действительно, все, кто пришел в кассу 15 октября, купили билеты. Цены на некоторые спектакли, конечно, высокие, но, тем не менее, на «Кабалу святош» они начинаются от 3800 рублей. Вообще репертуар в театре очень разнообразный, диапазон цен на спектакли Основной сцены – от 500 рублей, так что каждый зритель может найти себе постановку по душе и по своему бюджету. К 15 ноября, началу продаж билетов на январь, мы готовим бумажные браслеты, чтобы свести к минимуму присутствие перекупщиков в очереди.
– Вы находитесь в точке пересечения интересов многих людей: тут и руководство театра, и сотрудники, которые просят контрамарки для своих близких или врачей, и зрители, и мошенники. У вас есть своя формула психологической устойчивости?
– Вы знаете, когда мне было тридцать лет, я пришла к вере. Я человек воцерковленный. А если ты этим пропитываешься, то совсем по-другому начинаешь смотреть на жизнь и в другом видеть ее цель. Ты понимаешь, что просто выполняешь работу, на которую тебя поставили, и если твои подчиненные тебя подвели, что-то сделали не так, то надо думать, как это исправить, а не как этого человека наказать. Важно оставаться честным, просто честным, не иметь какой-то своей корысти. У администраторов ведь много соблазнов. Приходит человек и говорит: «Дайте контрамарку, а я вам заплачу». Я всегда говорила своим подчиненным: вот даже не обсуждайте это. Никогда. Столько театральных администраторов на этом погорело! Какой бы ни был соблазн и как бы вам ни казалось, что это никто не узнает. Просто не делайте. И тебе легко и хорошо.
– Не раз слышала о том, что к вам как к специалисту высокого класса приходят за консультацией первые лица московских театров. Это действительно так?
– Да, это так. Худруки, директора, главные администраторы, преподаватели продюсерских факультетов театральных институтов. Кто-то обращается за разовой консультацией, с кем-то мы постоянно на связи. Многие приходят перенимать опыт, узнавать секреты продаж.
В нашем деле множество нюансов. Очень важно, чтобы зритель был сориентирован, получил именно то, что ему нужно. Реклама в театре должна не просто привлекать внимание, но и работать на стратегию, правильно подавать событие. Доносить суть спектакля в каких-то точных фразах – чтобы человек понял, на что он идет. А не просто: «Приходите к нам, Константин Хабенский блистает в роли Мюнхгаузена!» Это касается и обычных зрителей, и, может быть, еще в большей степени, – целевых спектаклей. Если в театр приходят организации, они потом должны сюда вернуться, должны почувствовать себя в стенах театра как дома. И если ты предложишь постановку, на которой они в лучшем случае вежливо поскучают, а в худшем – потянутся выпивать в буфет, то эта цель достигнута не будет. Тут нужно быть психологом, распознавать запросы людей, которые бывают и неожиданными. Например, недавно одна московская школа выбрала в качестве целевого спектакля «Самоубийцу» Николая Рощина. Я переспросила: вы уверены? Это ведь сложный, долгий спектакль. Но мне объяснили, что школьники серьезно подготовились к визиту в театр, прочли пьесу. И действительно, они смотрели, не шелохнувшись.
– В начале нашего разговора вы сказали, что до сих пор любите цыганское искусство. Недавно в Доме-музее К.С. Станиславского прошел вечер, на котором вы исполняли цыганские романсы под аккомпанемент дуэта «Гитары России», в состав которого входит ваш муж Михаил Виноградов. Часто выступаете?
– Сейчас так получается, что примерно раз в месяц мы даем концерт. Мой муж – профессиональный гитарист, лауреат многочисленных музыкальных и театральных фестивалей. Когда-то он сотрудничал с Иваном Козловским и Булатом Окуджавой, а в последние несколько лет вместе с Юрием Алешниковым выступает в составе дуэта «Гитары России», который и был создан по его инициативе. Часто в наших концертах принимает участие замечательная оперная певица Александра Гришкина, а также друзья, с которыми связана вся наша жизнь, – артисты Художественного театра Евгений и Галина Киндиновы. Для меня эти выступления – большая радость, хотя я никогда не считала это своей профессией и никогда не хотела становиться и актрисой. Кроме того, что пение доставляет мне большое удовольствие, этот опыт помогает и в основной работе – ведь я понимаю артистов изнутри, знаю, что они чувствуют, выходя на сцену. А в театре это всегда очень важно.
Беседовала Александра Машукова
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
«Та самая режиссура, ради которой и существует театр…»
