Я долго думала, стоит ли писать этот отзыв. Обычно я не из тех, кто раздувает мелочи и жалуется на неудобства — ну, бывает, жизнь не отель. Но после моей последней поездки в плацкартном вагоне я поняла: некоторые впечатления настолько сильные, что ими просто нельзя не поделиться. Это как психологическая терапия — выговорись, чтобы отпустить.
Началось всё, как обычно, с жадности, замаскированной под рациональность.
«Да зачем мне СВ? Всего ночь ехать, я же не принцесса! Зато сэкономлю пару тысяч», — убеждала я себя, нажимая «купить билет» в плацкарт. Рядом мелькнуло заманчивое «купе – всего на 1800 дороже», но я решительно закрыла глаза на этот соблазн. Ведь «всего ночь» — звучит не так страшно.
Ошибка номер один: ночь в плацкарте — это не ночь. Это экзамен на выживание.
В вагон я вошла с легкой тревогой: запах — смесь кипятка, старого пластика, курицы в фольге и чужих носков. Проводница улыбнулась, но в её взгляде было что-то вроде «ну, держись». Мой билет оказался на верхней боковой полке — видимо, судьба решила, что я должна испытать всё.
Соседи — прекрасная компания: бабушка с бесконечными сумками еды, мужчина в шортах и с пивом, мама с ребёнком, который уже кричал на весь вагон «МАМА, А КОГДА МЫ ПРИЕДЕМ?». Я ещё не успела положить рюкзак, а он уже прыгал на нижней полке как на батуте.
Я старалась сохранять оптимизм. Села, открыла книгу, но тут началась симфония — храп с трёх сторон. Один глубокий и размеренный, как трактор, второй с придыханием, будто человек во сне борется с драконом, третий — с короткими паузами, когда хочется проверить, жив ли он вообще. В какой-то момент я поймала себя на том, что слушаю этот хор и мысленно даю каждому участнику имя: «Баритон», «Сопрано» и «Контрабас».
Запахи сменяли друг друга как главы в романе: сначала котлеты, потом мандарины, потом — что-то, что можно описать только как «носок с привкусом курицы». Из туалета тянуло металлическим холодом и чем-то, что должно было быть освежителем воздуха.
К полуночи я отчаянно пыталась уснуть. Полка узкая, как подоконник, подушка толщиной с бумажный пакет. Каждые десять минут кто-то проходил мимо, задевая локоть. На остановках вагон наполнялся свежими персонажами: кто-то садился, кто-то вываливал из пакета жареную картошку. Ребёнок, не уставший ни на секунду, теперь пел песню про трактор.
Я решила спуститься и налить кипятка в кружку. Кнопка самовара оказалась горячей, как уголь, вода булькала злобно. Пока я пыталась не обжечься, мужчина с нижней полки предложил мне чай из своего пакетика и добавил: «А у меня ещё колбаса домашняя есть». С милой улыбкой. Я отказалась. В плацкарте у слова «домашняя» слишком широкие границы.
Вернувшись на полку, я осознала, что забыла тапки. Спускаться босиком на этот линолеум, пахнущий чужой жизнью, я не решилась. Так и лежала, в позе йоги, стараясь не касаться стены.
Где-то к двум ночи вагон затих. Только рельсы стучали ровно, будто сердце огромного железного монстра. Я уже почти провалилась в дрему, когда кто-то решил пройти с бутылкой минералки. Она, конечно, упала. Прямо под мою полку. И покатилась, звонко ударяясь о каждую ножку сиденья.
В пять утра началось оживление. Бабушка достала яйца и нарезала огурцы. Мужчина открыл банку тушёнки. Пахло так, будто я на кухне во время апокалипсиса. Проводница бодро крикнула: «Через полчаса прибытие!» — и включила свет. Белый, безжалостный.
Я спустилась, собрала вещи и посмотрела в зеркало у туалета. Волосы — как будто я всю ночь дралась с медведем. Глаза — мутные, кожа — цветом с сиденье. Но самое ужасное — внутреннее ощущение. Будто ты не ехал, а участвовал в каком-то квесте под названием «Выживи среди людей».
Когда я вышла на перрон, холодный утренний воздух показался мне роскошью. Я вдохнула его, как человек, впервые увидевший свободу. И дала себе клятву: больше никогда. Никаких плацкартов, никаких экспериментов с экономией.
С тех пор я езжу только в СВ. Да, дороже. Но знаешь, что дороже? Сон, нервы. В СВ — тихо, чисто, никому не нужно объяснять, что курица в пакете пахнет не розами. Можно читать, можно спать, можно быть человеком.
Иногда друзья спрашивают: «Ну, неужели прям так ужасно в плацкарте?»
Я улыбаюсь и говорю: «Нет, не ужасно. Просто… один раз достаточно, чтобы понять, что комфорт — это не каприз.
И знаете, в этом есть нечто философское. Плацкарт — как зеркало общества. Там всё честно: кто-то ест, кто-то храпит, кто-то поёт, кто-то терпит. Никаких масок. Только правда — потная, шумная, живая. Но я, пожалуй, уже видела достаточно этой правды.
Теперь, покупая билет, я не думаю о цене. Я думаю о себе. И каждый раз, когда прохожу мимо плацкартного вагона, вижу знакомые занавесочки и слышу тот самый запах кипятка и варёных яиц, я тихо шепчу:
«Спасибо за урок, но больше — никогда».