Пятерых из них — в назидание остальным — расстрелять на месте. Офицер отобрал пятерку, включил в их число и Нго Тоая. Облив головы «преступников», полицейский щелкнул зажигалкой...
Статья опубликована в газете ПРАВДА в субботу, 11 ноября 1989 года:
ОДИН ИЗ НЕВОСПЕТЫХ ГЕРОЕВ
Судьба человека-история вьетнамской революции
«У этого человека необыкновенная судьба. И, честно говоря, даже до сих пор не представляю, как он мог выжить в огне революции и войны».
Всё началось с супа «фо», который готовят из рисовой лапши. Это, можно сказать, самое национальное блюдо вьетнамцев.
Мы возвращались из поездки в дельту Меконга, и сопровождавший меня давний знакомый, хошиминский журналист неожиданно сказал:
— Ты давно просишь познакомить тебя с человеком, который прошел бы через десятилетия борьбы за свободу, был свидетелем поражений и побед, успехов и неудач. Таких людей здесь много, но я все время искал, не веря, что найду человека, о котором много слышал от разных людей. Но потом его имя в своем
блокноте обвел траурной рамкой. Мне сказали, что он будто бы погиб в подземных казематах Пуло-Кондора уже перед самым освобождением. Я собирал рассказы о нем, думал написать, но все время что-то останавливало, где-то теплилась надежда встретить его, никак не хотелось расставаться с нею. И вдруг — я нашел его! У этого человека необыкновенная судьба.
Приятель замолк и вроде бы вопросительно посмотрел на меня. Я подумал, что это журналистский прием — заинтриговать собеседника, а он, щелкнув по стеклу часов, совершенно неожиданно произнес:
— Ну ладно, время подошло к обеду, самое время съесть по чашечке «фо».
— Может, сначала расскажешь, как ты нашел своего героя?
— Потом...
Мы остановились у дверей уличной харчевни. Небольшой двухэтажный домик ничем не выделялся среди таких же домов тихого района Хошимина. На первом этаже большая комната с несколькими столами, через заднюю дверь видна кухня с пылающими жаровнями, крутая в один марш лесенка ведет на второй этаж. На стенах развешены календари с пейзажами Вьетнама и портретами артисток. А над нашим столом в скромных деревянных рамках два письма — отзывы посетителей. Одно — с благодарностью за приятную беседу и вкусный суп—подписано известным американским журналистом, освещавшим войну во Вьетнаме. Второе, видимо, от человека, бывшего по другую сторону баррикад, знавшего хозяина харчевни лучше, чем американский журналист: «Считаю для себя честью быть знакомым с одним из невоспетых героев новогоднего наступления 1968 года».
Я вопросительно посмотрел на приятеля.
— Да-да, сейчас ты увидишь человека, имя которого в блокноте я обвел когда-то траурной рамкой.
Из кухни вышел пожилой человек и поставил перед каждым из нас по большой чашке супа. Пододвинул бутылочки с соусами, собрался уходить.
— Посидите с нами, дядюшка Тоай,— сказал мой приятель.— Познакомьтесь с
нашим далеким гостем. Он давно вас разыскивает, думал, что вы погибли и не верил во встречу, — мой друг свои мысли выдавал за мои, но я не возражал. — Расскажи нам, как трепала тебя судьба...
«Дядюшка Тоай» — как я стал называть его про себя, кажется, смутился от таких
слов и, извинившись, ушел на кухню, чтобы принести оттуда еще какие-то специи и мелко нарезанную зелень. Долго он не мог начать своего рассказа,
а потом, когда все-таки решился, мне показалось, что я вроде уже слышал его историю. А это было просто совпадение. Дядюшка Тоай принадлежал к тому поколению людей, которые вступал в революцию в начале 30-х годов и с которыми за годы жизни во Вьетнаме у меня было много встреч.
"Нас, революционеров-подпольщиков, партия давно всех призывала готовиться к решающим боям, готовиться взять в руки оружии". (Из рассказа Нго Тоая).
Нго Тоай родился далеко от этих мест — в небольшой деревеньке в провинции Тхайбинь, лежащей в дельте Красной реки. Ничего не было удивительного для того времени в том, что он парнишкой влился в подпольное сопротивление французским колонизаторам. В 1930 году вспыхнуло мощное крестьянское движение. В ходе его во Вьетнаме родились первые органы народной власти — Советы, которые Хо Ши Мин назвал репетицией перед августовской революцией 1945 года.
Искры восстания долетели до дельты Красной реки. В провинциях Тхайбинь, особенно в уезде Тьенхай, крестьяне тоже подняли революционное красное знамя. Советы проводили социальные реформы — наделяли крестьян землей, отменяли кабальные налоги, вводили школьное образование для детей бедняков. Но окруженные враждебным кольцом колониальной и местной реакции, Советы были потоплены в крови. Тысячи людей оказались в тюрьмах. В одну из них попал и молодой Нго Тоай. В тюрьме он узнал, что Советы — это эхо победившей Октябрьской революции в России.
Когда Нго Тоая выпустили из тюрьмы — по молодости лет власти не решились приговорить его к длительному заключению — он уже, научившийся многому у старших товарищей, знал, что теперь за ним потянется хвост слежки. И скорее всего в родной провинции ему не дадут долго гулять на свободе.
— Уехал я тогда в Намдинь — центр текстильной промышленности Вьетнама,
город, где ткачи не раз поднимались на борьбу против эксплуатации. Там я зарегистрировался как рабочий французской шелковой фабрики, думая, что через текстильщиков выйду на товарищей, работающих в подполье. Осмотревшись на новом месте, осмелел, стал вести уже политическую
работу среди ткачей. Кончилось тем, что вызвали к начальству и говорят: смутьянов у нас своих хватает, а потому лучше убирайся, пока цел. Тут я и вспомнил профессию отца. Он всю жизнь готовил суп «фо» и разносил его на
коромысле или развертывал походную харчевню прямо на улице. Видите, сколько занимаюсь этим делом, больше полувека. Правда, бывали вынужденные перерывы, но как только они кончались, брался опять за свое.
Во время подготовки августовской революции хозяин популярной харчевни в городе неожиданно прикрыл свое дело и исчез. Никто из его посетителей не знал, что подпольный комитет партии дал ему поручение командовать вооруженным отрядом.
— Нас, революционеров-подпольщиков, партия давно уже призывала готовиться к решительным боям, готовиться взять в руки оружие. И наконец это время наступило. Может, воспоминания о боевой странице жизни помогали выдержать все, что готовила судьба в будущем.
Победившая революция гремела речами митингов, делала один шаг за другим в устройстве жизни по-новому, принимала постановления, делавшие человека человеком. А потом приплыли на боевых кораблях вооруженные до зубов батальоны французского иностранного легиона, чтобы снова поставить Вьетнам на колени. Восстановленная колониальная администрация со своим карательным аппаратом раскидывала сети с мелкой ячейкой, чтобы выловить всех, кто поднимал против нее оружие.
И опять Нго Тоай оказался в тюрьме. Он даже сегодня не может объяснить, как ему и его товарищам — политическим заключенным — удалась безумная попытка совершить побег. Ведь за политическими смотрели в десять раз строже, чем за уголовниками. В тюрьме даже висел транспарант: «Отсюда убежать можно только в могилу».
А они убежали. Это было в 1951 году. До победы под Дьенбьенфу оставалось еще долгих три года.
Нго Тоай приехал в Сайгон, обзавелся надежными, хотя и фальшивыми, документами рабочего-текстильщика и стал искать связи с товарищами по
борьбе. Рядом с фабрикой он опять открыл харчевню и начал ждать, когда появится кто-нибудь из подпольщиков...
После своего поражения французы были вытеснены из Южного Вьетнама. Американцы сначала направили во Вьетнам советников, а потом и более чем полумиллионную армию, чтобы задушить пламя национально - освободительной борьбы. Обстановка накалялась с каждым днем. Шли аресты, выносились приговоры, погибали бойцы подполья в тюремных застенках. Так, преданный провокатором, погиб Нгуен Ван Чой — национальный герой Вьетнама. На Пуло-Кондоре была расстреляна героическая девушка-партизанка Во Тхи Ша.
И теперь, четверть века спустя, когда Нго Тоай идет по бывшей улице Хьен Выонг, ставшей улицей Во Тхи Шау, он возвращается мысленно в суровое героическое время.
"Пускай нам общим памятником будет построенный в бою социализм". (В. Маяковский).
Я внимательно разглядываю стены, лестницы, закоулочки кафе-харчевни и слушаю рассказ хозяина, как здесь в начале 1968 года собирался штаб восстания. Нет, сам хозяин не принимал участия в обсуждении планов наступления, не вносил предложений, как лучше атаковать американское посольство или президентский дворец. Но он как боец невидимого фронта обеспечивал безопасность штаба восстания. Ведь чтобы не попасть под подозрение, ему надо было по-прежнему встречать посетителей, улыбаться,
подавать чашечки с лапшой, шутить, отпускать комплименты. Ведь не мог же он вывесить табличку: «Закрыто для спецобслуживания».
Он хорошо помнит, с каким волнением слушали руководители восстания новогоднее приветствие президента Хо Ши Мина, которое звало соотечественников на решительную борьбу за освобождение.
И вот началось это знаменитое весеннее наступление 1968 года — одна из самых героических страниц национально-освободительной борьбы. Части освободительных сил выступали одновременно почти во всех провинциях юга. Были атакованы американские военные базы и гарнизоны марионеточной армии, перерезаны коммуникации, чтобы помещать прибытию подкреплений.
Но самым драматичным для Соединенных Штатов было наступление в Сайгоне, в городе, где помимо правительства Южного Вьетнама и сильного гарнизона войск находились американское посольство, штаб экспедиционного корпуса и рядом, в черте города, в каких-нибудь десяти километрах от центра,— крупнейшая военно-воздушная база Таншоннят. И все эти объекты были атакованы отрядами сил освобождения. Они разгромили администрацию большинства районов города, главный штаб полицейских сил, начали осаду дворца президента, захватили американское посольство и удерживали его в
течение нескольких часов, отступив лишь тогда, когда вертолеты морской пехоты стали приземляться на плоской крыше, чтобы не допустить захвата специальных комнат с секретными документами.
— Может быть, это наступление,— говорил мне один из его руководителей,— и открыло американцам глаза на бесперспективность их присутствия во Вьетнаме, хотя до полной нашей победы оставалось еще семь лет.
На третий день наступления целая рота солдат армии сайгонского режима окружила харчевню Нго Тоая, арестовали всех, кто в ней находился в это время. Офицер, руководивший операцией, имел на руках приказ: всех задержанных в харчевне считать пособниками коммунистов. Пятерых из них — в назидание остальным — расстрелять на месте. Офицер отобрал пятерку, включил в их число и Нго Тоая. Но в последний момент что-то передумал, отправил в главное полицейское управление. Наверное, за несколько минут, что остались до конца
земной жизни, и побелела голова Нго Тоая...
В полицейском управлении расправа была обычно короткой. «Преступников» надо было остричь наголо, а потом уже прикончить. Но тюремного цирюльника на месте не оказалось.
— Сейчас я устрою им салон-парикмахерскую, — свирепо произнес один из полицейских. Он вышел на минуту-другую из комнаты и вернулся с консервной банкой, полной керосина. Облив головы «преступников», полицейский щелкнул зажигалкой... Повезло, что под руками садиста не оказалось канистры с бензином.
А через несколько дней над еще саднящей от ожогов головой Нго Тоая опустилась железная решетка «тигровой клетки»— так называли камеры смертников, вырубленные в скалах на острове смерти Пуло-Кондор.
Только весной 1973 года вышел на свободу Нго Тоай. Потом была победа в канун Первомая 1975 года, когда танк Т-34 под командованием капитана Буй Куанг Тханя снес ворота президентского дворца и остановился у его парадного
подъезда. Капитан сорвал с флагштока флаг потерпевшего крах режима и поднял знамя победившей революции.
...Каждый день рано утром, когда еще час или два остается до восхода солнца, хозяин харчевни «Вань», что означает «мир» или «спокойствие», разжигает огонь в очаге на улице Ли Тинь Тханг, чтобы приготовить свое знаменитое
блюдо для первых посетителей. Жаркое пламя бросает яркие отсветы на лицо этого немолодого человека с седой головой. Может быть, он вспоминает в это время лица, имена, голоса друзей, кому все харчевни, которые держал в
разное время и в разных местах Нго Тоай, служили местом встречи борцов-единомышленников. Нет у Нго Тоая высоких боевых наград, не вошло его имя в историю великой борьбы. Но это не печалит и не расстраивает его. Он доволен и горд, что прожил годы достойно, что всегда на первом месте была у него забота о товарищах и революции, что он делал для нее все, что было в его силах. М. ДОМОГАЦКИХ. (Соб. корр. «Правды»). г. Ханой.
Всем желающим принять участие в наших проектах: Карта СБ: 2202 2067 6457 1027
P.S. Для тех, кто не знает, что на все наши публикации введено ограничение видимости контента в поисковых системах.
Публикации не показываются в лентах, рекомендациях и результатах поиска. Горевать от этого не нужно, мы и не такое проходили. Нравится? - оставайтесь глухими, нет - комментируйте статью, делитесь. Просьба, естественно, к тем, кто прочитал эти строки.
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом Президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "ПРАВДА". Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.