— Об одном тебя прошу: не заходи в туман! — Антон стоял в дверях и нервно теребил «фенечку» на левой руке. В последнее время все наши разговоры заканчивались примерно так.
Я с жалостью посмотрела на него. Высокий, нескладный, черные с голубыми и кислотно-розовыми прядями волосы небрежно уложены руками. В глазах тоска, а под глазами синяки от бессонных ночей, неизменно проводимых за компьютерными играми, которые, видимо, помогали ему заглушить тревогу и страх. Он давно перестал быть сильно разговорчивым, а теперь и вовсе то молчит, то несет эту свою пургу про туман. Меньше ужастиков надо смотреть!
Я надула огромный розовый пузырь из жвачки и убрала ноги со стола. Пора заканчивать эти отношения. Антон ужасно раздражал. И что я в нем нашла год назад? Хотя…
Год назад это был мальчик-праздник. Высокий, спортивный, яркий. В клубе, где мы познакомились, он был мегапопулярен. Конечно, музыкант, блогер, геймер – чего еще надо пятнадцати - шестнадцатилетним поклонницам, которые прохода ему не давали!
Я несколько вечеров наблюдала за ним из-за столика в VIP-зоне. Модный, броский юноша, но не похожий на других мажориков: в его глазах была какая-то отстраненность, которая манила, как пропасть. Мне стало интересно. Нет, не так. Мне стало его жалко. Весь этот шум вокруг него был фальшивым, а он сам — настоящим, хрупким и одиноким. Я решила приблизиться, чтобы защитить его от этого мира, который явно был для него слишком грубым, слишком пошлым. Взять хотя бы этих девиц...
— Ты меня вообще слушаешь? — его голос, срывающийся на фальцет, вывел меня из задумчивости.
— Слушаю, слушаю, — лениво протянула я. — Снова твой туман. Антон, ну что за детский сад?
Он сделал шаг вперед, и его пальцы снова беспокойно забегали по разноцветным ниткам браслета.
— Это не детский сад! Ты не понимаешь… Тот туман — он не настоящий... Ну, не от сырости... Он густой, молочный, и он… втягивает звуки. Внутри тишина, как в могиле. А потом… — он замолчал, нервно сглотнув.
— А потом? — я подняла бровь, делая вид, что мне скучно, хотя внутри что-то екнуло.
— А потом оттуда доносятся звуки. Сначала шаги. А потом… крики...
Он посмотрел на меня умоляюще.
— Там кто-то есть. Животное... Я видел тень… огромную, с вытянутой мордой. И слышал рык. Ты только не смейся... Я думаю... мне кажется... это оборотень!
Пузырь жвачки звонко лопнул и залепил мне пол-лица. Я расхохоталась. Искренне, громко, прямо покатываясь со смеху.
— Оборотень?! Антон, дорогой, ты либо в «Витчере» слишком долго просидел, либо тебе пора к психиатру. Может, это соседский дог гуляет в тумане, а ты уже и легенду придумал!
Он весь напрягся, и по его лицу пробежала судорога обиды.
— Ты не веришь мне... Как и все... А знаешь, что случилось с Катей Щербаковой?
Я перестала улыбаться. Катя Щербакова — та самая стерва из десятого "Б", которая весь прошлый год травила Антона в интернете после того, как он перестал с ней встречаться. Писала, что он «заучка-задрот», выкладывала нелепые скриншоты его стримов. Потом она пропала. Говорили, ушла из дома после ссоры с родителями и не вернулась. Ее искали всем городом, но нашли только шарф на окраине парка, где в ту ночь стоял такой густой туман, что машины ползли с включенными фарами.
— При чем тут Катя? — спросила я, и мой голос прозвучал чуть более резко, чем я планировала. Мне бы не хотелось, чтобы Антон понял, что я ревную его к этим безмозглым пигалицам.
Он не заметил и продолжил:
— А то, что перед тем как исчезнуть, она хвасталась в сторис, что пошла гулять в парк: типа из тумана всем передаст привет... Что это, совпадение? А Лена Воронцова? А Регина Самойлова?
Он выпалил имена, и на меня нахлынули воспоминания... Ох и испугалась я тогда за него! Я запомнила этих гламурных красоток. Дерзкие, ноги от ушей, прически, макияж... Вот уж кто к отказам не привык! Они тоже активно клеились к Антону, сначала одна, потом вторая. Обе получили от ворот поворот, на этой почве подружились и начали распускать про него грязные слухи. Сначала ограничивались невнятными намеками, что Антона не интересуют девушки, потом заплатили каким-то отморозкам, чтобы они его "припугнули". Нормально? Амбалы с бейсбольными битами его "припугивать" пришли! А потом, когда полиция на горизонте замаячила, смылись вместе с девицами — кому ж охота биографию судимостью портить?
— Да прячутся они! — сказала я. — Еще спасибо скажи, менты вовремя успели, а то грел бы сейчас койку в реанимации...
— Нет! — он почти крикнул. — Они убежали в туман, я видел. Когда машины полицейские из-за угла показались... И не вернулись потом! Их больше никто не видел! У Самойловой дядя депутат, ее знаешь, как искали?
Я скептически усмехнулась: "Подумаешь, дядя! Если племянница депутата, значит, все можно?"
Антон возбужденно нарезал вокруг меня круги, время от времени повторяя:
— Говорю же тебе, в этом тумане кто-то есть! Я это чувствую! Он охотится. И я боюсь, что следующей будешь ты... Потому что ты со мной.
В его глазах стояли слезы. Он действительно боялся за меня. Глупый, наивный, испуганный мальчик. Во мне что-то дрогнуло. Та самая потерянность, которую я когда-то разглядела в его взгляде, теперь зияла раной, и мне снова захотелось его защитить, закрыть от всего мира.
— Получается, этот "оборотень" жрёт" только тех, кто тебя обидел? Какой молодец! Но я-то ничего плохого тебе не сделала! — неудачно пошутила я.
Он снова нервно дернулся, отчаявшись меня убедить. Я встала и подошла к нему. Положила ладонь на его щеку, погладила. Он вздрогнул от прикосновения.
— Антон, — сказала я мягко. — Я никуда не денусь. И никакой оборотень мне не страшен. Обещаю. Просто успокойся.
Он схватил меня за руку.
— Ты не понимаешь! Я его видел!
— Хорошо.
Я притянула его к себе и обняла.
— Что — хорошо? — взвился он. — Ты меня совсем всерьез не воспринимаешь? Не веришь мне?
— Все хорошо. Я тебе верю.
Я почувствовала запах его одеколона, улыбнулась и прижалась к его нескладному телу. Он был в сущности обычным восемнадцатилетним подростком, заканчивающим в этом году школу, но обо мне никто и никогда так не заботился. Никто и никогда так за меня не переживал.
А ночь действительно приближалась. За окном сгущались октябрьские сумерки, и первые клочья белесой ваты начали цепляться за фонарные столбы. Туман, густой, молочный, безмолвный, наползал на город. Даже из окна это выглядело жутко. Я поёжилась. Некстати появилась мысль, что вот не была бы я скептиком, черт знает что себе напридумывала бы...
— Смотри, опять начинается, — прошептал Антон, стоя рядом с расширенными от страха зрачками.
— Антон, перестань, — я провела рукой по его разноцветным волосам и чмокнула в щеку. — Обычный туман. Просто проводи меня до остановки, ладно?
Мы вышли на улицу. Воздух уже был по-осеннему холодным. Туман окутывал все, как саван, приглушая звук наших шагов. Антон нервно озирался, сжимая мою руку так сильно, что пальцы сводило судорогой.
— Ты слышишь? —прошептал он вдруг。 — Кажется, там… шаги.
Мы замерли. Сквозь мертвую тишину безлюдной улицы из тумана до нас донесся тревожный звук: какое-то большое животное осторожно кралось навстречу, шумно дыша. Собака? Вероятно, но что-то очень большая! В нескольких метрах от нас раздалось низкое утробное рычание.
Глаза Антона округлились, губы побледнели.
— Это он… — прошептал он. — Оборотень. Я же говорил!
Из белой пелены перед нами начала проступать огромная, сгорбленная тень. Высокая, с мощными плечами и вытянутой волчьей мордой. В ее очертаниях чувствовалась первобытная дикая мощь. Желтые глаза существа мерцали в полумраке, как два уголька.
Антон бросился вперед, толкая меня за спину, пытаясь заслонить собой.
— Беги! — крикнул он мне, и его голос сорвался.
"Милый мой мальчик, неужели ты правда думал, что я тебя брошу?" — мне отчего-то сделалось тепло и грустно, хотя мое сердце давно уже не билось. Лет двести как...
Конечно, я не побежала. Я сделала шаг вперед, оказавшись между Антоном и возникшим из тумана чудовищем.
— Просто поверь и стой рядом, — шепнула я своему спутнику, и на мгновение наши взгляды пересеклись.
А потом повернулась к твари. И улыбнулась. Широко, беззвучно, обнажая длинные, идеально острые зубы. Я почувствовала, как по моей спине пробегает знакомая животная дрожь, как сухожилия напрягаются, а кожа становится прочной, как стальная броня. Я не трансформировалась — нет, это было бы слишком жестоко по отношению к Антону. Но я позволила ему увидеть тень того, кто я есть на самом деле.
Оборотень передо мной замер. Его желтые глаза, полные ярости и голода, встретились с моими. И жажда убийства в них уступила место покорности. Он опустил голову, прижал уши и, припадая к земле, медленно отступил, растворившись в стене тумана, из которого появился.
Его мягкие прыжки замерли в отдалении. Мы остались одни в гробовой тишине.
Я обернулась к Антону. Он стоял, не двигаясь, остолбенело уставившись на то место, где только что был оборотень. Его лицо словно облепил белесый туман - ни кровинки.
— Ты… ты… — он не мог вымолвить ставшее таким страшным слово.
— Я же говорила, что никакой оборотень мне не страшен, — мягко подсказала я ему, снова принимая вид обычной девчонки с розовой жвачкой во рту. — Они знают меня. И подчиняются мне.
В глазах Антона наконец появился проблеск сознания.
— Так вот почему он не трогал меня... Ты защищала... Все это время?
— Все это время, — кивнула я. — Я присматривала за тобой. С того дня, как мы познакомились. Те девочки… они хотели тебя сломать. Оскорбить. Унизить. И мне их не жаль. Как и тех подонков с битами. А тебя я ... Ты не безразличен мне, Антон. И мы, псы Господни, всегда сражаемся за тех, кого ...
Я посмотрела на туман, который уже начинал рассеиваться, унося с собой тайны ночи. Он был моим домом, моей крепостью и моим оружием. Он скоро разделит нас навсегда — меня, нежить, предводительницу стаи, и его — юного мальчика с живой ранимой душой. Пора заканчивать эти отношения...
Антон молчал. Потом медленно подошел ко мне и обнял. Крепко-крепко, как будто боялся, что я исчезну.
— Я так боялся за тебя, — прошептал он мне в макушку.
Я улыбнулась, глядя в пустоту, в которой только что растворился мой сородич, и так же тихо ответила:
— Теперь все будет хорошо.