Максим работал почтальоном уже пять лет и знал свой маршрут, как свои пять пальцев. В этом небольшом посёлке люди жили тихо, почти по расписанию, и он был в курсе всех местных новостей.
Кто с кем поругался, кто с кем помирился, кто выписывает газеты, а кто уже давно махнул рукой на новости. Работа ему нравилась, размеренно, спокойно. С утра наполнял сумку письмами, газетами, журналами, а потом шагал по знакомым улицам, здороваясь со всеми, заглядывая в окна и слушая, как где-то за стенами уже ждут его шагов.
В тот день снег шёл крупными хлопьями, ложился на крышу, покрывал улицы мягким белым ковром. Максим натянул шапку, поудобнее перехватил сумку и двинулся дальше. Очередной дом, ещё. Ещё один. У ворот стояла собака, лениво подняла голову, узнала его и тут же отвернулась. Ну правильно, он же не мясник, даже корки хлеба с собой не носил.
Дошёл до маленького деревянного дома с резными ставнями. Там жила бабушка Зина, старенькая, но бойкая, всегда с прямой спиной и взглядом цепким, как у молодой. Максим постучал в дверь.
— Зинаида Петровна, письмо вам.
Ответа сразу не последовало. Он слышал, как за дверью поскрипывают половицы, как старческая поступь медленно движется к нему. Через минутку дверь открылась, и в проёме появилась сама баба Зина. Платок на голове завязан аккуратно, поверх платья — тёплый, вязаный жилет, а в руках — кружка. Наверное, опять пила свой липовый чай.
— Ошиблись вы, Максим, — сказала она, — покачав головой, даже не взглянув на конверт. — Я ничего не жду.
Максим удивился.
— Да нет, вот же ваш адрес, ваше имя, всё как надо.
Бабушка взяла письмо в руки, посмотрела на конверт, насторожила взгляд, словно пытаясь увидеть за бумажной оболочкой того, кто его написал.
Вздохнула и твёрдо сказала:
— Мне письма уже много лет не пишут.
И, не дав Максиму опомниться, закрыла дверь. Почтальон остался стоять на крыльце, держа в руках конверт. «Что за странности? Кто-то ведь отправил это письмо. Оно не могло просто так взять и появиться. И почему такая реакция? Может, старушка просто не хочет его брать, потому что боится плохих новостей?» — думал он глядя на конверт.
Максим задумался. Любопытство медленно, но уверенно подбиралось к нему. Как шкодливый котёнок, который тыкается в руку, требуя внимания. Он не должен был, но что если письмо действительно важно? Вдруг оно способно что-то изменить?
Он осторожно разорвал край конверта и заглянул внутрь. Внутри письма лежала вязаная салфетка, маленькая, аккуратная, с чуть неровными краями, но сделанная с любовью, а ещё записка. Максим развернул её. «Прости меня».
Всего два слова. Два слова, в которых заключалось что-то большее. Почтальон нахмурился, чувствовалось, что не просто письмо, это что-то важное.
Максим не был любителем разносить слухи, но если что-то действительно цепляло его за живое, он знал, кому идти. В посёлке никто не знал больше, чем тётя Галя. Она помнила всё: кто с кем дружил, кто кому задолжал, кто куда уехал, а кто так и не вернулся. И не просто помнила — будто хранила в голове целый архив, расставленный по полочкам.
Дом у тёти Гали стоял на углу, у самой дороги. Окна всегда чистые, шторы кружевные, на подоконнике герань, а запах, сколько себя помнил, оттуда всегда тянуло свежей выпечкой. Словно этот дом сам по себе был живым, добрым и тёплым, как его хозяйка.
Максим зашёл без стука.
— Тётя Галь, здравствуйте!
— О, почтальон пожаловал, — раздался голос в кухне. — Проходи, Максимка, чай налью.
Он уселся на табурет, наблюдая, как хозяйка суетится у стола. Как всегда, на ней был передник в горошек, а на голове платок, завязанный тугим узлом. Максим оглядел стол — там уже лежали пирожки, подрумяненные, румяные, будто сами просились в руки.
— Угощайся, пока горячие, — улыбнулась тётя Галя.
Максим взял один, откусил.
— Начинка — картошка с жареным луком.
— Вкусно! — уплетая пирожки один за другим. — Тётя Галя, — наконец вымолвил он. А ты не знаешь, кто бы мог прислать бабе Зине письмо?
Тётя Галя остановилась, прищурилась, будто прикидывая в уме варианты.
— Зина? Хмм... — отложив полотенце и присела напротив, сложив руки на коленях. — Подруга у неё была когда-то, Лена. Всё время вместе ходили, чуть ли не сестрёнки. А потом Ленка в город подалась. Да так и не вернулась.
Максим нахмурился.
— Совсем не общались?
— Да вроде сначала переписывались, а потом... — тётя Галя махнула рукой. Ну, знаешь, как бывает.
Да, Максим знал. Люди легко теряются. Обещают писать, звонить, навещать. Но жизнь закручивает и уносит, как осенний листок по воде. А потом вдруг оказывается, что прошло не пару месяцев, а десятки лет.
— А они близки были?
Тётя Галя усмехнулась.
— Да Зина без неё ни шагу. Вместе в школу, вместе на речку, вместе в клуб. А когда Ленка замуж вышла, всё равно дружбу не бросили.
Только вот муж её был... недолюбливал он Зину. Да кто его знает. Может, ревновал, может, просто не любил, когда жена куда-то без него ходит. А может, сам не святой был. А у Зины глаз острый.
Максим задумался. Тётя Галя вздохнула.
— Потом Ленка уехала, а Зина будто осиротела. Пару лет ещё ждала писем, потом махнула рукой и замкнулась. Про неё говорили, что с тех пор ни с кем по-настоящему не дружила.
Максим провёл языком по губам, чувствуя привкус картошки и лука.
— Думаешь, это Лена ей написала?
— А кто ещё? — тётя Галя пожала плечами. — Других у неё таких не было.
Максим молчал. В голове крутилась картинка: пожилой человек, сидящий за столом с ручкой в руке, перебирающий старые воспоминания, выбирающий слова.
«Прости меня». Кто-то там, далеко, ждал ответа. Вопрос был в том, захочет ли Зина его дать.
Максим ещё раз посмотрел на конверт, прокручивая в голове этот разговор. «Городской адрес. Далёкий. Совсем другой мир. Кто знает, сколько это письмо добиралось? Неделя? Месяц? Может, ещё дольше?»
Он представил, как Лена, возможно, каждый день заглядывала в почтовый ящик, надеясь на ответ. Но день за днём... оставалась ни с чем. «Что, если она уже не ждёт?»
Но другая мысль тут же перевесила: «А вдруг всё-таки ждёт? Вдруг, несмотря на годы, она всё ещё надеется?»
Решение пришло быстро. Он зашёл в почтовое отделение и взял служебный телефон. Аппарат тяжёлый, старый, с закрученным шнуром. Он знал, что этим пользоваться не по правилам. Но какая разница? Максим набрал номер справочной. Оператор долго копался в базе, но в итоге продиктовал нужный контакт. Сердце в груди чуть ускорилось. Он набрал номер.
— Алло? — голос тонкий, осторожный.
— Это Лена Сергеевна?
— Да...
— Вас беспокоит Максим, почтальон из посёлка. Вы отправляли Зине Петровне письмо.
Тишина. Такая, что Максиму стало слышно, как на почте тихонько гудит лампа. А потом судорожный вдох.
— Она... жива?
Он услышал, как на том конце кто-то резко вздохнул. Будто боялся поверить.
— Боже, я искала её всю жизнь.
Максим сглотнул. В груди что-то потеплело.
— Можете поговорить с ней.
— А она согласится?
Вопрос звучал почти испуганно.
— Это уж как получится, — мягко сказал Максим. — Но попробовать стоит.
Он слышал, как женщина на другом конце провода судорожно дышит.
— Хорошо, — наконец выдохнула она. — Я... я так долго ждала.
Максим кивнул, хотя она его и не видела. Положил трубку, глубоко вздохнул и отправился к тёте Зине. Она должна была услышать подругу Лену.
Максим затаил дыхание, наблюдая, как бабушка Зина стоит на пороге, сжимая в руке телефон. Она будто боялась пошевелиться, словно этот тоненький голос на другом конце мог исчезнуть, если сделать что-то не так.
— Лена… — её голос дрожал, и в этом дрожании было всё: растерянность, боль, волнение.
— Зинка, родная, — в трубке раздался тихий срывающийся голос. — Я, Господи, я думала тебя уже нет.
Зина прижала телефон к уху ещё крепче, будто пыталась сквозь эту холодную трубку почувствовать тепло той, что когда-то была ей ближе всех.
— Я… я тоже думала, что тебя больше нет.
Голос Зины сорвался на хрип.
— Лен, что же ты? Почему не писала?
— Я писала, Зин, первые годы, а потом… — Лена захлебнулась, и Максиму стало неловко за своё присутствие. Он уже чувствовал, что этот разговор не для чужих ушей. Но уходить не стал.
— Не дошло, значит, — тихо сказала Зина.
Её пальцы нервно гладили подол старого фартука.
— И ты решила, что я забыла?
— Да я… я не знала, Зин, мне так страшно было. Всё это время… Я ведь уехала, а потом… Потом всё завертелось. Муж, дети, работа. А ты… как ты, Зин?
Старушка прикрыла глаза, провела ладонью по щеке.
— Да что я… живу. Да вот старость пришла. А ты? Ты как?
— Я хорошо. Только знаешь, Зин, я ведь искала тебя.
Максим заметил, как у Зины дрогнули плечи.
— Искала?
— Долгие годы. Спрашивала, писала… но всё будто в пустоту.
Лена замолчала.
— А недавно внезапно мне сказали, что ты жива. Я сначала не поверила. И вот… решилась.
Максим смотрел, как Зина медленно оседает на пороге. Будто силы вдруг оставили её. Он шагнул вперёд. Она махнула рукой. Мол, не надо.
— Жива, Ленка… жива, — прошептала она.
— Всё это время… понимаешь, ждала. Надеялась… Прости меня.
Снова этот срывающийся, наполненный болью голос. Зина вдруг закрыла глаза, прижала телефон к щеке и тяжело выдохнула:
— Да ну что ты… Я тебя прощаю.
На том конце раздался глухой всхлип. Максим почувствовал, как у него самого ком подступил к горлу. Он смотрел на старую женщину, которая только что услышала голос своей единственной подруги после сорока лет тишины. Смотрел на её сгорбленные плечи, на пальцы, сжатые до белых костяшек, на губы, что дрожали, но улыбались. И понял, что ему больше здесь делать нечего. Он тихо сделал шаг назад, потом ещё один. Морозный воздух обжёг лицо, но он не обратил внимания.
— Спасибо тебе, Максим, — вдруг услышал он с порога.
Зина всё ещё сидела там, но в глазах её было что-то, чего не было минуту назад. Тёплое. Живое.
— Спасибо тебе, сынок, — повторила она, улыбаясь сквозь слёзы.
Максим кивнул и, не говоря больше ни слова, пошёл домой, оставляя на снегу одинокие следы. Максим уходил медленно, стараясь не шуметь, будто боялся спугнуть этот момент. Скрипел снег под ногами, морозный воздух щипал лицо, но он не чувствовал холода. В голове всё ещё звучал голос старой Зины, её тихий, но дрожащий смех, когда она говорила:
— А помнишь, Ленка?
Да, этого вопроса хватило, чтобы всё, что между ними было — десятилетия, пропавшие письма, недосказанность, страх — растворилось в ночном воздухе. Максим обернулся. В окне тускло светился жёлтый огонёк. Зина сидела на стуле, прижимая телефон к уху, и тихонько смеялась, перебивая свою старую подругу:
— А как ты испугалась, когда я тебя с моста столкнула? — смеялась Зина, прикрывая рот ладонью, чтобы не разбудить соседей.
— Ой, да помню! — засмеялась Лена на другом конце. — Ты тогда ещё в воду плюхнулась следом, а я думала, что утону!
— Ага, а потом пришёл мой отец и задал нам обеим, — вздохнула Зина.
— И ведь после этого ты мне клялась, что больше ни ногой в воду!
— Ага, клялась…
— А через неделю сама уже прыгала с берега, будто русалка! — рассмеялась Лена.
Зина улыбнулась. Это было так давно. Ей казалось, те времена вообще были не с ней. Детство, юность — они растаяли в памяти, как дым. Но стоило услышать этот голос, стоило вспомнить простую глупую историю — и всё вернулось.
— А ты? Ты что, так и не вышла замуж? — осторожно спросила Лена.
Зина немного замялась, посмотрела в сторону окна, где в отражении виднелись её седые волосы и усталые глаза.
— Да… как-то не сложилось. Всё ждала чего-то, а потом поняла, что уже поздно.
— А ты-то как?
— Я? — Лена помолчала. — Я жила, как могла. Муж был. Дети выросли. Всё вроде как у людей… но всё не так.
Зина сжала телефон крепче.
— Не так?
— Да, понимаешь… — Лена тяжело выдохнула. — Долгие годы я чувствовала, что чего-то не хватает. А теперь вот… поняла чего.
Зина молчала, но в груди у неё сжалось.
— Я не знаю, могу ли я это вернуть… но хочу попробовать, — сказала Лена.
— Глупая ты, — улыбнулась Зина. — Всё можно вернуть, если очень захотеть.
Максим, уже почти дойдя до дома, обернулся в последний раз. В глубине души он знал: этой ночью две старые женщины, потерявшиеся когда-то в этой жизни, наконец нашли друг друга снова. Иногда одного письма бывает достаточно, чтобы стереть годы.
Спасибо за лайки👍, за комментарии📝