В современной феминостратегической мысли прослеживается парадоксальная триада: христианство как патриархат, язычество как матриархат и феминизм как сатанизм. Эта концептуальная триада объединяет разные исторические и идеологические эпохи через призму власти полов и стратегий выживания. Патриархат и матриархат выступают как два древних полюса – видимая власть отцовского начала и скрытое влияние великой матери – тогда как современный радикальный феминизм представляется разрушительной «третьей силой», ниспровергающей обе предыдущие системы во имя тотального контроля. Феминостратегия, возникшая как реакция мужчин на «женский мир», предлагает философско-социальный анализ этого противостояния. В ней патриархальные и матриархальные структуры рассматриваются не в привычных оценочных тонах «угнетения» или «золотого века», а как разные формы контракта между полами. Феминизм же в данной оптике обнажается как анти-система – своего рода «сатанинский» проект, который через иллюзии свободы пытается узурпировать власть и ресурсы. Рассмотрим поочередно каждую часть этой триады, выявляя скрытые механизмы и стратегемы (хитрые тактики), которые лежат в их основе, опираясь на понятия из феминостратегии 1.0 и 2.0 (такие как «чёрный и красный поток», «феминоматриархат» и др.).
Христианство как видимый патриархат
Традиционное христианское общество является классическим примером институционального патриархата. На символическом уровне — Бог-Отец, мужчина-священник, глава семьи-мужчина. В социальном устройстве мужчина наделяется формальной властью и лидерством, а женщина занимает «второстепенное» положение. Однако феминостратегический анализ подчеркивает: патриархат – это не столько привилегия мужчин, сколько контракт обязанностей и власти. Видимый патриархат ограничивал прямое влияние женщин на институты, зато возлагал на мужчин огромную ношу ответственности и жертвенности. Ветхозаветная и христианская мораль предписывала мужчине быть защитником, кормильцем, готовым «положить душу свою» за семью. Недаром апостол Павел учил мужей любить жен, «как Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» – то есть ценой самопожертвования. Таким образом, мужская власть сопрягалась с мужской жертвой. Аналитик гендерных отношений Уоррен Фаррелл метко заметил, что все те кажущиеся привилегии, которыми мужчины обладали при старом укладе, фактически были компенсацией за их готовность погибнуть и тяжко трудиться. Например, миллионы мужчин гибли на войнах «просто потому, что они мужчины» – их пол предписывал им быть защитниками Отечества ценой жизни. В ответ общество возвышало роль мужчины как главы семьи и героя – но эта «власть» была оплачена мужской кровью и потом.
С точки зрения феминостратегии, патриархат представлял собой прямой (вертикальный) порядок, где мужчина – явный субъект власти, а женщина – объект опеки и контроля. Однако женская сила не исчезала, а уходила в тень, принимая скрытые формы. Можно говорить о своеобразном поведении: в условиях, когда открыто командовать и определять правила женщине было нельзя, многие из них прибегали к тонким формам влияния – манипуляциям, убеждению, «тихому саботажу». Например, жена могла незаметно направлять решения мужа, апеллируя к его эмоциям или чувству долга; придворные дамы и фаворитки влияли на королей, хотя официально не имели титулов. Патриархат признавал за мужчиной право последнего слова, но кто давал им первый совет? Нередко именно женщины, через мягкую силу, через религию (например, культ Пресвятой Богородицы – образ идеальной женщины, к которому прислушивались мужчины) и через воспитание детей, закладывали основы мировоззрения. Таким образом, видимый патриархат содержал в себе скрытый матриархат: мужчина правил номинально, а также служил – Богу, Отечеству, семье – зачастую под нежным, но настойчивым женским руководством из-за кулис.
Важно отметить, что христианский патриархат институционально ограничивал женщин (не допускаючи их до священства, власти монарха и т.п.), но одновременно ставил и пределы мужской тирании. Христианская этика требовала от мужчины справедливости, милосердия, защиты слабых. Иначе говоря, патриархальный контракт был двусторонним: женщина подчиняется, мужчина оберегает. Такой баланс, конечно, не давал равенства в сегодняшнем смысле, но создавал стабильную систему, где каждая сторона знала свои роли. Мужчина – не только глава, но и «раб Божий» в моральном плане; женщина – не только помощница мужчине, но и «шея, которая вертит головой» семьи. Патриапхат - это открытая и понятная модель, в которой мужчины, следуя нравственным правилам, могли реализовать позитивную мужественность – созидательную и ответственную. Однако эта система вступила в противоречие с иными, более древними и скрытыми пластами культуры – матриархальными архетипами, унаследованными от языческой эпохи.
Язычество как скрытый матриархат
До-патриархальные (а отчасти и параллельные ему) культурные слои – язычество, народные культы, мифология – являют нам иную модель: матриархат в архетипическом смысле. Речь не обязательно о том, что женщины когда-то всем правили политически (прямых доказательств полноценных матриархальных цивилизаций спорно мало), но мировоззренчески первозданное язычество ставило женское начало в центр мироздания. Великая Мать – от Иштар и Кибелы до славянской Макоши – воплощала плодородие, природу, цикличность жизни. Земля представлялась матерью-кормилицей, а Небо – отцом; но именно земле, стихии женского рода, человек был ближе и обязан жизнью. Практически во всех пантеонах существовали могущественные богини, от которых зависела судьба людей: Фортуна, Мойры (Парки), Норны – богини судьбы – пряли нити жизни смертных. Этот образ – женщины как пряхи судеб – не случаен: в матриархальном мифе именно женское божество решает, сколько жить герою и какой будет его доля. Мужские боги и герои, сколь бы сильны не были, часто поставлены в зависимость от капризов богинь или жриц. Вспомним, как в греческих мифах Зевс опасается роковых богинь судьбы, а могущественные герои Ахилл или Гильгамеш не могли избежать пророчеств прорицательниц.
Языческий матриархат проявлялся и социально: роль жрицы, ведуньи, шаманки во многих племенах была ключевой. Женщина-медиатор между миром людей и сакральным – будь то оракул в Дельфах, скандинавская вёльва или деревенская знахарка – обладала властью, недоступной простому мужчине. Это была власть тайны и цикла, понимание природы, которое мужчины склонны были почитать и бояться. Природа циклична, и женское тело тоже циклично (месяц, беременность, ритмы) – отсюда женщине приписывали особую связь с круговоротом жизни и смерти. Например, на заре земледелия существовал ритуал священного царя: мужчина-правитель ежегодно жертвовал собой или символически «умерщвлялся», чтобы возродить плодородие – фактически мужчина как инструмент Великой Матери. В этих архетипах женщина владела судьбой мужчины напрямую: либо как жертва богине, либо как избранник жрицы, срок службы которого ограничен циклом. Мужчина – всего лишь консорт богини, необходимый для зачатия весны, но сменяемый, когда придёт время осени.
Феминостратегия рассматривает такие примеры не как фантазии, а как указание на скрытый матриархальный уклад, который может существовать даже под фасадом патриархата. Многие традиционные общества сочетали оба начала: официально муж правит, а неофициально жена-хранительница очага могла властвовать над его судьбой (через детей, через магию дома, через половую близость). В народных сказках и эпосах нередки сюжеты, где героиня – колдунья, фея, ведьма – испытывает героя и либо дарует ему царство, либо погубляет. Это аллегория женского контроля над мужской удачей. Мужчина силён мечом, но женщина владеет «мягкой силой»: мягко охватывает ситуацию со всех сторон, оставаясь незаметной, но в решающий момент перекусывает нить судьбы. Такая «мягкая сила» проявлялся в том, что женщины коллективно оберегали свои интересы тихо и солидарно. Пока мужчины напрямую конкурировали друг с другом (войны, турниры, дуэли), женщины плели свои сети влияния. Фактически, матриархат – это горизонтальная, скрытая власть. Если патриархат – это вертикаль (бог → царь → муж →жена > дети), то матриархат – сеть (невидимые нити, связывающие всех через материнские связи, через тайные уговоры женщин между собой, через природные неизбежности).
Можно сказать, что матриархат – это укоренённые культурные стереотипы и механизмы, через которые женщины традиционно удерживают свою долю власти невидимо. Этот код часто основан на чувстве вины и долга мужчин перед матерями, перед «священной женственностью». Мужчина в таком мире – вечный должник: он должен уважать мать, богиню, природу, защищать и кормить – иначе случится беда (неурожай, гнев богов, позор). Поэтому в матриархальном (языческом) укладе мужчины могли формально занимать престолы, но были связаны по рукам и ногам неписаными законами угождения женскому принципу.
Существовала некая незримая власть Великой Матери, проявляющаяся через мягкое подчинение мужчин культурному и биологическому императиву служить женщинам. При христианстве этот матриархальный код никуда не исчез: он просто был подчинён, загнан вглубь. Но начиная с XIX–XX веков, произошло его извращенное проявление под флагом «освобождения женщин». И вот тут на сцену выходит феминизм, который феминостратег разгадывает как попытку уничтожить матриархат и патриархат и довести власть самих феминисток до абсолютного, тотального уровня.
Феминизм как сатанизм: разрушение порядка и тотальный контроль
Современный феминизм, особенно в своей радикальной, идеологизированной форме, в рамках феминостратегии рассматривается как своего рода «сатанизм», то есть культ разрушения обоих начал – и патриархального, и матриархального – во имя новой, тоталитарной власти. Разумеется, речь не о буквальном поклонении дьяволу, а о функциональной аналогии: как сатана в христианской традиции выступает против порядка Божьего, иерархии и гармонии, так и феминизм восстаёт против естественных устоев взаимодействия полов. Патриархат он объявляет злом, а матриархат (традиционную женскую роль матери и хранительницы) он тоже разрушает, презрительно называя женщин-домохозяек «рабынями кухни» и «патриархальными подстилками». Феминизм провозглашает цель – полное «освобождение», равенство и независимость женщин. Но что на практике скрывается за этими словами? Феминостратегический анализ показывает: за риторикой равенства стоит стремление к одностороннему контролю. Проще говоря, новая идеология хочет убрать из старого гендерного контракта все ограничения для феминисток, оставив ограничения для всех остальных. Это и есть тот самый «сатанизм»: инверсия ценностей и тайная агрессия под маской благих намерений.
Во-первых, феминизм демонтирует патриархат, но не честно – мол, «сами женщины возьмут на себя равные обязанности» – а через постепенное изъятие у мужчин их прав при сохранении за мужчинами многих обязанностей. Мужчина перестал считаться главой семьи, однако по-прежнему обязан обеспечивать (через алименты, налоги, социальные ожидания). Мужчин лишили морального авторитета, но оставили им роль козлов отпущения за все исторические надуманные обиды. Во-вторых, феминизм подрывает и сам матриархальный уклад: традиционный женский вклад (материнство, забота, духовная сила женщины) обесценивается. Вместо Великой Матери новый культ предлагает образ «эмансипированной женщины», которой «ничего не должны навязывать». На деле же эти женщины нередко передают свою прежнюю власть (над детьми, над семейным укладом) бюрократическому аппарату и корпоративной культуре. Место отца, изгнанного из семьи, занимает бездушное государство. Происходит замена мужа на государство-патрон – государство обеспечивает, охраняет, наказывает, а идеология феминизма диктует правила. Таким образом, ни патриархального мужчины, ни матриархальной мудрой женщины уже нет – оба архетипа низвергнуты. Осталась система, где власть рассредоточена между безликими институтами, однако фактически эти институты работают в интересах женщины как класса. Феминостратегия называет современное устройство мира «феминоматриархатом» (борьба феминизма с матриархатом), подчёркивая, что при внешней риторике равноправия фактически установилась женская гегемония, скрытая за государственными механизмами. В этом новом порядке мужчина – лишь ресурс. Его роль сводится к функции (поставщик денег, удовольствия, поддержки), а не к позиции главы или героя.
Характерно, что сами феминистки порой оголяют эту суть. Например, лозунг второй волны «мужчина не нужен» и сравнение мужчин с «велосипедом для рыбы» (Gloria Steinem говорила: «Женщине мужчина нужен так же, как рыбе велосипед»). В культуре мы видим прославление образов «убийцы патриархата», ведьмы, демоницы Лилит – символов бунта против прежних ролей. Не случайно радикальные фем-кружки интересуются оккультизмом, проводят сатанинские мессы на Хэллоуин, называют себя «Witches» (ведьмы) – культ сатанинского бунта против иерархии и природы находится в самой символике фемдвижения. Но важнее практические механизмы власти. Основное оружие феминизма – информационное и психологическое манипулирование, создание такого фона в обществе, где любая мужская здравая мысль тонет в потоке обвинений. Феминостратеги ввели понятие «чёрного потока» для обозначения этой постоянной лавины сигналов, подавляющих мужчин. Чёрный поток – это нескончаемый поток информационно-эмоционального давления, который пронизывает повседневную жизнь мужчины. Постоянно через СМИ, культуру, образовательные установки внушается несколько простых «аксиом»: женщины всегда правы, мужчины вечно виноваты, любой мужчина потенциально агрессор или неудачник, если не старается угодить женским требованиям. Этот поток формирует у мужчин хроническое чувство вины, тревожность и неуверенность в себе. С детства мальчиков программируют на подчинение женскому началу – своеобразный «мышиный код» поведения: будь пай-мальчиком, не спорь, девочек не обижай, уступай. Повзрослев, такой мужчина легко принимает навязанную роль обслуживающего персонала, стесняется отстаивать свои интересы. Если патриархат ожидал от мужчины благородной жертвы, то феминизм требует рабства. Парадоксален слоган «toxic masculinity»: мужчине внушают, что сама его природа «ядовита» и должна быть перевоспитана. В итоге любое мужское достоинство обнуляется: за успехи не хвалят (говорят о «привилегиях»), за промахи казнят публично. Мужчин удерживают в постоянном страхе сказать лишнее, сделать «не так» – иначе его заклеймят сексистом, «абьюзером» или жалким неудачником, «инцелом». Это и есть тотальный контроль через иллюзию равенства: мужчины формально «свободны» конкурировать с женщинами, но правила игры пишет воинствующее феминистское лобби.
Феминостратеги четко описывают нынешнюю ситуацию так: «Это теперь женский мир, в котором мужчины приспосабливаются исполнять желания своих богинь, в котором мужчины живут женскими проблемами, мечтами и идеями». Действительно, если присмотреться, львиная доля общественных ресурсов и внимания уходит на вопросы, поднятые женщинами и ради женщин – от бесконечных ток-шоу про их переживания до законов о преимуществах для женщин. Мужские же проблемы остаются на периферии. Такой перекос ведёт общество к дисбалансу и, как отмечают феминостратеги, мир «стремится к самоуничтожению». Ведь нельзя безнаказанно подавлять целую половину человечества, называя это «прогрессом». Мы видим рост социальных болезней: массы мужчин разуверились в себе, падает рождаемость (плоды разрушения патриархата и матриархата, то есть девальвации материнства, отцовства и традиционной семьи), растёт число мужчин, уходящих в деструктивные сценарии (преступность, суицид, деструктивное саморазрушение). Феминизм, уничтожив патриархальную модель, не построил ничего конструктивного взамен – вместо сотрудничества полов он подогревает войну между ними. Примечательно, что феминистическая идеология даже против матриархов идет войной: борьба между старшими (традиционными) женщинами и молодыми фемками выходит на передний план мировой политической жизни . В феминостратегии отмечено, что феминистки уничтожают и мужчин, и матриархов – то есть бунтуют даже против своих прабабушек, против классической женственности.
Это подтверждает их «сатанинский» характер: тотальное НЕТ всему прошлому, жажда полностью переписать природу человека.
Конечно, не все, кто называет себя феминистками, сознают эту деструктивную суть. Многие искренне верят в идеалы "равноправия". Однако феминостратегия учит смотреть на реальные следствия. А они таковы, что патриархат как система взаимных обязанностей разрушен, матриархат как система естественных связей и балансов тоже подорван, а взамен возникла анти-система, где провозглашается культ злобы и власти ради власти. Неограниченные никаким моральным кодом (религия отступила, коллективная традиция разрушена), экстремистски настроенные фемки диктуют обществу новую «норму» – гибкую, как дьявол: хорошим объявляется всё, что выгодно в данный момент самим фемкам, а плохим – всё, что им мешает или просто не нравится. Налицо применение тонких стратегем: языка (новояз о «гендерной чувствительности», феминитивы), манипуляций сочувствием (слёзы как оружие в публичных дебатах), обвинительной тактики (каждый мужчина априори виноват, пусть доказывает обратное). Эти феминистические стратагемы позволяют захватывать всё новые позиции, не объявляя открыто войну. Мужчины зачастую даже не понимают, что проиграли партию: они пытаются оправдываться, заслужить одобрение – и этим следуют сценарию, написанному не ими. Как отмечают феминостратеги, мужчинам сегодня навязан комплекс неполноценности, при котором даже осознав свою силу и права, индивид тут же получает от общества напоминание о своей «вине» и опускает голову. «Чёрный поток» мгновенно гасит очаги мужского самосознания, отравляя их обвинениями или насмешкой. В итоге система самовоспроизводится: мужчины боязливы, женщины все более требовательны, пропасть растёт.
Заключение: стратегия выживания и гармонии
Феминостратегический анализ концептуальной триады «патриархат – матриархат – феминизм» демонстрирует, что мы имеем дело с тремя различными моделями мироустройства. Патриархат (христианский и светский) – это вертикаль ответственности, где власть мужчин уравновешивалась их же самопожертвованием. Матриархат (языческий, архетипический) – это горизонталь влияния, где женское начало мягко, но непреклонно направляло судьбы, опираясь на природу и цикл, а мужчины платили дань Великой Матери своей работой и жизнью. Феминизм же предстает как попытка нарушить оба баланса: устранить и отцовский принцип порядка, и материнский принцип мудрости, заменив их хаотичной диктатурой идеологии, которая провозглашает: «Все традиции долой, останется лишь то, что выгодно мне (нам) здесь и сейчас». В этом смысле аналогия с сатанизмом приобретает не только эмоциональный, но и философский смысл. Сатана в богословии – это тот, кто говорит «нет» высшему замыслу, кто отрезает себя от Бога ради собственного эго. Феминизм методами «чёрного потока» пропаганды внушает женщинам отвергнуть и Бога-Отца (патриархальную духовность, смирение, семью), и Мать-Природу (их биологическую женскую сущность как матерей, жён, вдохновительниц). Вместо этого предлагается воздвигнуть на пьедестал само желание власти. Эта идеология, как мы видим, приводит не к раю равноправия, а к «филиалу ада», где все несчастны: мужчины подавлены или ожесточены, женщины фрустрированы (именно феминистки чаще всего пишут об «угнетении», пребывая в вечном гневе, – трудно назвать их счастливыми людьми). Получается мир конфликта, разобщённости, сатанизма.
Однако понимание этой мрачной картины – уже половина решения. Феминостратегия призывает мужчин (и благоразумных женщин) осознать механизмы матриархального и феминистского контроля, чтобы выработать новую стратегию взаимодействия полов. В самом термине «стратегия» заложен оптимизм: это не плач о прошлом, а поиск планомерного выхода. Изучая «чёрный код» и разоблачая «чёрный поток», мужчины учатся фильтровать навязанные чувства вины и страха. Вместо «мышиного кода» покорности воспитывается «красный код» сознания – критичное мышление, опора на реальность, независимость суждений. По сути, речь о возвращении к здоровым началам, но на новом витке: взять лучшее из патриархата и лучшее из матриархата, отбросив крайности и паразитизм. Новая стратегия подразумевает, что мужчина больше не пешка ни при каком раскладе – ни раб традиции, ни жертва манипуляции. Он становится самостоятельным субъектом, способным сотрудничать с женщиной как равный, но не подчинённый. Интересно, что и для женщин такой исход выгоднее: освобождение мужчины из-под гнета ложной вины рано или поздно вернёт и им рядом партнёра, а не загнанного раба или обозлённого врага.
В завершение отметим: феминостратегия возникла не для разжигания ненависти, а для гармонизации отношений полов на новой основе. Освобождая мужчин, она верит, что делает лучше и женщинам – ведь женская половина человечества не может быть по-настоящему счастлива, когда мужская половина загнана в социальный ад. Патриархат и матриархат, при всех своих издержках, по-своему обеспечивали продолжение рода и культурный баланс. Феминизм же поставил всё это под угрозу, обнуляя и мужское, и женское начало. Значит, пришло время третьей силы – сознательных мужчин и женщин, которые откажутся играть по деструктивным правилам. В глазах феминостратега такой человек – словно сталкер, прозревший в матрице и нашедший путь меж ловушек. Он использует стратагемы осознанно: например, стратагему Хамелеона – внешне соглашаясь с навязанными нормами, чтобы безопасно достичь своих целей, сохраняя при этом внутреннюю независимость. Он формирует сообщества, где ценится честное партнёрство полов, а не конкуренция. В перспективе, если такие тенденции окрепнут, человечество сможет избежать финала в виде «феминистического филиала ада, истребившего всех мужчин, а затем погибшего само». Вместо этого возможен новый социальный уклад – разумный синтез, где мужественность и женственность снова в союзе, а не во вражде, где ответственность не перекладывается, а разделяется. Это трудный путь, но альтернативой ему видится лишь дальнейшая деградация отношений. Феминостратегия предлагает нам карту этого пути – осталось собрать мужество и ею воспользоваться.
Таким образом, разобрав патриархат, матриархат и современный феминизм, мы увидели, что история гендерных отношений – это не просто линейный прогресс от «угнетения» к «свободе», а сложная игра сил и потоков. Патриархат был видимым порядком, матриархат – невидимым порядком, а нынешний радикальный феминизм превратился в видимый хаос. В этом хаосе «мировые процессы находятся под контролем женщин… мужчины лишь исполняют желания своих богинь». Перед нами встаёт вопрос: какой будет следующая эпоха? Либо окончательное торжество феминистического хаоса, либо установление какого-то нового порядка – более справедливого и честного для обоих полов. Ответ во многом зависит от того, насколько глубоко мы сможем понять описанные явления и извлечь уроки. Феминостратегический подход даёт ключи к этому пониманию: высвечивая скрытые мотивы и стратегии, он возвращает нам свободу выбора. А свобода – это и есть противоположность сатанинскому контролю. Значит, в конечном счёте, разоблачение «феминизма-сатанизма» служит не разжиганию розни, а призывом к новому союзу, где ни отцы, ни матери, ни тем более дети (будущие мужчины и женщины) не станут жертвой чужих игр, но вместе будут творить гармоничный мир.
Колесо истории, возможно, совершило очередной оборот: и теперь, пережив испытания, человечеству предстоит заново найти баланс между мужским и женским. И в этом поиске важно помнить уроки триады: порядок без справедливости рухнет, природа без культуры слепа, а бунт без созидания сам себя уничтожит.