Если хулиган кого-нибудь изобьёт или ограбит, его отправят в тюрьму. Однако почему бы не заставить преступника искупать свою вину перед потерпевшим? Пусть хулиган в течение года приходит к жертве домой и выполняет для неё домашнюю работу: убирает квартиру, готовит еду, выгуливает собаку. Будет справедливо, не правда ли?
Конечно, мне возразят, что такой помощник потерпевшему даром не нужен, так как принудительный труд неэффективен: быстрее и дешевле будет сделать домашнюю работу самому. Однако когда речь заходит про обязательную отработку молодых врачей, многим кажется, будто вот тут принудительный труд пойдёт обществу только на пользу.
Напомню, Госдума сейчас ускоренно принимает закон, согласно которому молодые врачи после получения диплома обязаны будут принудительно отработать три года там, куда чиновники их пошлют. По мнению депутатов, это решит проблему кадров в медвежьих углах, так как сейчас миллиона рублей подъёмных по программе «Земский доктор» недостаточно, чтобы приманить врачей в отдалённые места.
Однако влезьте мысленно в шкуру молодого врача, которого отправили из родного Петербурга в маленький посёлок среди таёжных болот. Он знает, что нормальных денег за работу ему не заплатят — только оскорбительно маленький оклад. Уволить его не смогут, так как для клиники это такая же принудиловка, как и для него самого. Относиться к нему главврач будет как к бесплатной, глупой и плохо мотивированной рабочей силе, то есть как к третьему сорту. Карьерные же перспективы у молодого врача прямолинейно-рельсовые: отстрадать три года до «дембеля» и уехать домой, то есть в нормальную клинику и на нормальную зарплату.
Прийти на работу с похмелья? Почему бы нет. Грубить пациентам? Легко. Намекать на конфеты и коньяк? Конечно! Опаздывать, затягивать, халтурить, кое-как оформлять документы, постоянно пить чай и бегать на перекур? Да!
На заре моей карьеры, в лихие девяностые, я отработал несколько лет в крупном медицинском учреждении на должности инженера-программиста. Мне почти не платили денег (официальная зарплата составляла что-то около 20 долларов в месяц), однако я пошёл туда добровольно, так как любил компьютеры. Оглядываясь назад, я испытываю стыд за мою работу и работу моих коллег. Советская пословица — «они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем» — в полной мере применима к тому периоду моего трудового пути.
При этом я не был озлоблен: я искренне пытался делать что-то полезное и, пожалуй, даже приносил небольшую пользу. Однако если бы на моём месте был нормальный платный специалист — пусть даже я сам, но с коммерческой зарплатой — мой объём работы можно было бы выполнять, затрачивая ежемесячно не больше двух рабочих дней.
Причины я обрисовал выше. Я не был заинтересован в работе, так как мне за неё не платили, а моё начальство не пыталось ни обучать меня, ни хотя бы эффективно направлять, так как остро сознавало мою бесплатность.
Ещё один пример, уже из сытого 2025 года. Студентов из экономического вуза отправили на практику в финансовую компанию. Так как это была бесплатная рабочая сила, им поручили самую муторную и простую работу — уничтожать архивные документы, срок хранения которых вышел. К сожалению, уничтожитель бумаги (шредер) был сломан, поэтому на протяжении всей практики студенты рвали бумагу руками.
Самое жуткое тут, что я понимаю сотрудника, который поручил будущим финансистам рвать бумагу руками. Доверить бесплатным студентам работу с реальными документами страшно, а так вроде бы и испортить ничего не могут, и даже несколько крупиц пользы компании принесли.
Принудительный труд неэффективен не потому, что он несправедлив, а потому, что ни работник, ни надсмотрщик не заинтересованы в эффективности. Кроме того, принудительный труд развращает. Невольник привыкает работать плохо и лениво, даже иногда в отместку вредить.
Несмотря на эти очевидные соображения, государство вводит обязательную отработку для молодых врачей и начинает борьбу с «уклонистами». Чтобы молодому врачу было сложнее откосить от трёхлетней отработки в Заднеболоцке, правительство собирается сократить количество платных мест в вузах (ссылка). Также в Минздраве надеются запретить врачам работать в частных клиниках, не насидев значительного стажа в клиниках государственных (ссылка).
Сейчас медицина в России — одна из лучших в мире. У нас отличный баланс между платным и бесплатным контурами: бесплатная медицина хороша и доступна, а платная — стоит дёшево. Понятно, что наша медицина не идеальна, однако твёрдую четвёрку ей поставить можно, и при этом она значительно лучше, чем за рубежом.
Почему плохо в странах третьего мира, понятно: там нет ни современного оборудования в больницах, ни достаточного количества больниц, ни хороших администраторов, ни грамотных врачей. Платные клиники в странах третьего мира бывают неплохими, но бесплатные плохи почти всегда.
В странах Запада другая проблема. По историческим причинам медицина там зарегулирована до такой степени, что получить диплом врача очень дорого, а открыть и содержать клинику — ещё дороже. Нужно пройти слишком много испытаний, получить слишком много лицензий, выполнить слишком много формальных требований. Как итог — многомесячные очереди даже к платным врачам, которые при этом далеко не всегда бывают достаточно квалифицированы или хотя бы достаточно внимательны к пациентам.
Ярче всего проблемы западной медицины проявляются в США. Здравоохранение разоряет пациентов, прожирает дополнительно к этому астрономические суммы из американского бюджета, однако при всех этих безумных расходах обеспечивает весьма посредственное качество лечения. Врачи в США вроде бы есть, но к ним не попасть, так как, во-первых, очень дорого, а во-вторых, ждать приёма слишком долго. Поэтому в США популярны подпольные (!) врачебные кабинеты, покупка лекарств в ветклиниках и самолечение в ковбойском духе: с банкой спирта на столе и острым ножом в руках.
Казалось бы, отличный платёжеспособный рынок, рай для предприимчивого капиталиста. Покупай землю недалеко от Нью-Йорка, строй там огромную клинику, делай всё как в России, и греби доллары лопатой. Цены можно поставить вдвое ниже, чем сейчас в США, и от клиентов не будет отбоя, а прибыль зашкалит далеко за воспетые Марксом 300%.
Но нет, никто так не делает, план наивный. Потому что собственно лечение в США — это, может быть, 10% расходов. А остальные 90% — оформление лицензий и прочая медицинская бюрократия. К сожалению, я не преувеличиваю: цены на лечение в США в 10–100 раз выше, чем в России, и ничем, кроме бюрократии, это объяснить нельзя.
Сейчас мы перенимаем скорбный американский опыт, Россия сворачивает к гибельному склону, с которого уже скатилась медицинская отрасль США. Грядущее принудительное распределение означает, что врачей станет меньше, так как многие передумают идти в медицину, и так как врач будет приступать к настоящей работе на 3 года позже. Сокращение числа платных мест также означает, что врачей будут выпускать меньше. Гонения на частные клиники означают, что им придётся повысить цены и сократить количество врачей. Ухудшение условий лечения в частных клиниках означает, что пациенты, которые раньше лечились за деньги, пойдут в государственные клиники, увеличив на них нагрузку.
Получается порочный замкнутый круг. Порабощаем врачей, чтобы решить проблему дефицита врачей, а в результате только усугубляем дефицит врачей… после чего можно приступать к следующему витку порабощения — например, увеличивая срок обязательной отработки с трёх до пяти лет.
Хорошая новость в том, что если ответственные изучат опыт других стран и поймут, как работает медицинская экономика, они смогут решить проблему дефицита врачей довольно легко. Для этого будет достаточно ослабить давление на медицинские вузы и на клиники, убрав оттуда излишнюю бюрократию. Если врачей в России будет много, и если врачи смогут сосредоточиться на лечении больных (а не на заполнении бесчисленных бумаг, как сейчас), нанять врача в поликлинику Заднеболоцка будет уже легко.