Глава 1. Тихий ужин в бурю
Инспектор Лев Гордеев ненавидел дождь. Он барабанил по крыше его старого «Москвича», заливая стекла сплошной водяной пеленой. Именно в такую погоду ему всегда звонили по самому неприятному поводу. Звонок раздался прямо, когда он собирался откусить первый кусок подгоревшего бифштекса.
«Гордеев. Говорите».
«Лев Анатольевич, вы нужны на Проспекте Мира, 28. Квартира 45. Убита Ирина Ветринская», — голос дежурного сержанта был напряженным.
Гордеев вздохнул, отодвинул тарелку. Ветринская? Имя показалось знакомым. Ах, да. Та самая Ирина Ветринская, известная журналистка-расследовательница, чьи материалы о коррупции в городской администрации гремели на всю область. «Соловей» — так ее прозвали в народе за острый, пронзительный стиль.
Квартира была похожа на стерильную операционную. Ни пылинки, ни соринки. Ирина Ветринская лежала в гостиной на белом ковре, и лишь алое пятно на груди нарушало идеальную гармонию интерьера. Удар был один, точный — в сердце. Орудие не найдено.
«Ни следов взлома, ни борьбы», — доложил криминалист. — «Кажется, она сама открыла дверь своему убийце».
Гордеев осмотрелся. На кофейном столе стояли два бокала. В одном — остатки красного вина. Второй был чист, но на дне — едва заметные разводы от чего-то прозрачного. Возможно, вода. Или водка.
Его внимание привлекло кресло. На его спинке лежал мужской шарф. Дорогой, кашемировый, темно-синий.
«Хозяина нашли?» — спросил Лев.
«Нет. Но, возможно, он нам сами все расскажет», — молодой оперативник, Артем, указал на ноутбук на столе. Экран был мертв, но к устройству был подключен маленький, почти незаметный флеш-накопитель.
Глава 2. Последняя запись «Соловья»
Флешка оказалась диктофоном. Ирина Ветринская, видимо, имела привычку записывать все свои разговоры. Последняя запись была датирована сегодняшним числом, началась за час до estimated времени убийства.
Разговор был с мужчиной. Голос низкий, спокойный, хорошо поставленный.
Ветринская: «Ты принес то, о чем мы договорились?»
Незнакомец:*«Деньги здесь. Где доказательства?»
Ветринская:*«Сначала проверю. Ты же не обидишься?»
(Слышен звук открывающегося замка, потом — шелест бумаг.)
Ветринская:*«Все в порядке. Вот флешка. Здесь все, что у меня есть на него. Достаточно, чтобы посадить не только его, но и половину администрации».
Незнакомец:*«Он этого не допустит. Ты знаешь, на что он способен».
Ветринская:*«Я знаю. Но это моя работа. И мой долг».
(Пауза.)
Незнакомец (тише, почти шепотом):«Прости меня, Ира».
Ветринская (удивленно):«За что?..»
(Резкий звук, будто кто-то вскочил, потом глухой удар, стон и тишина. Запись обрывается.)
«Он»? Кто этот «Он»? Мэр? Вице-мэр? Кто-то из силовых структур? И кто этот незнакомец, чей голос звучал так фатально знакомо?
Глава 3. Тень на мокром асфальте
Шарф привел их к Артему Волкову, владельцу модной галереи искусств, старому другу Ирины. Элегантный, ухоженный мужчина лет сорока. Его алиби было железным — в момент убийства он был на закрытом вернисаже с двумя десятками свидетелей.
«Мой шарф? Да, возможно, я забыл его у Иры на прошлой неделе», — Волков пожимал плечами, но глаза его выдавали панику.
Гордеев не верил. Он чувствовал ложь, как запах несвежей рыбы.
Тем временем, Артем, копавшийся в компьютере Ветринской, нашел кое-что интересное. Зашифрованную папку с названием «Падающие птицы». Внутри — досье на трех высокопоставленных чиновников, но самое главное — черновая статья с одним-единственным абзацем:
«Все думали, что смерть его жены была несчастным случаем. Утопление в бассейне. Но она боялась воды. И он знал. Он всегда знал. И теперь я тоже это знаю».
Статья была о мэре города, Викторе Семеновиче Орлове.
Глава 4. Игра в одни ворота
Виктор Орлов принял Гордеева в своем роскошном кабинете. Мэр был воплощением спокойствия и уверенности.
«Ирина Ветринская? Талантливая журналистка, но, увы, часто позволяла себе бездоказательные обвинения. Очень жаль, что с ней так жестоко расправились», — он покачал головой, и Гордеев поймал себя на мысли, насколько идеально отрепетированным казался этот жест.
На прямой вопрос о смерти жены Орлов помрачнел: «Это была трагическая случайность. Я запрещаю ворошить прошлое. У вас есть убийство в настоящем, инспектор, вот им и занимайтесь».
Давление сверху началось почти сразу. Гордееву намекнули, что «не стоит рубить сук, на котором сидишь». Но чем сильнее давили, тем упрямее он становился.
Он снова и снова слушал запись. И вот он услышал то, что упустил раньше. Позади голосов, почти заглушенный дождем за окном, был едва слышный, но отчетливый звук. Звон колокольчика. Какого-то мелкого, металлического.
Глава 5. Колокольчик на ветру
Гордеев проехал по маршруту от мэрии до дома Ветринской. И нашел его. Маленький, почти игрушечный колокольчик висел на двери забора частного дома, в двух кварталах от места убийства. Хозяин, старый мастер-часовщик, подтвердил: «Да, в такую ветреную погоду он звенит без перерыва. Особенно, если дверь открывают-закрывают».
Это значило, что в тот вечер кто-то заходил или выходил из этого дома. Свидетель?
Часовщик, покопавшись в памяти, вспомнил: «Видел в ту ночь машину. Темный, дорогой внедорожник. Припарковался ненадолго, потом уехал. Номер? Нет, не разглядел. Но на стекле была желтая пропускная наклейка. Такие у депутатов и их помощников».
Желтая наклейка. У Артема Волкова такой не было. А у водителя мэра — была.
Все сходилось на Орлове. У него был мотив (разоблачающая статья о смерти жены), возможность (его человек мог быть на месте) и все рычаги, чтобы замести следы.
Гордеев получил ордер на обыск в автомобиле мэра.
Глава 6. Развязка, которая оказалась началом
В багажнике машины мэра они нашли чемодан с крупной суммой денег и пистолет с глушителем. Баллистическая экспертиза должна была подтвердить, что убийство совершено из этого оружия. Дело, казалось, было раскрыто.
Гордеев стоял у окна в своем кабинете, глядя на залитый вечерним солнцем город. Он должен был чувствовать триумф, но вместо этого — лишь грызущую пустоту. Все было слишком идеально. Слишком гладко. Как будто кто-то подложил им эту улику, зная, что они ее найдут.
И тут его осенило.
Он снова взял в руки тот самый синий шарф. И вспомнил. Во время первого допроса Артем Волков, нервничая, не завязывал его, а набрасывал на плечи. Словно это был не шарф, а... плащ. А на записи, в самом конце, прямо перед фразой «Прости меня, Ира», был слышен едва уловимый звук — шелест ткани. Как будто кто-то снимал верхнюю одежду.
Он позвонил Артему, оперативнику: «Перепроверь алиби Волкова. Каждого свидетеля. И найди, был ли у него доступ к машине мэра или к этим желтым наклейкам».
Ответ пришел через час. Один из гостей вернисажа, под давлением, сознался, что Волков отлучался «на двадцать минут, чтобы покурить в машине». А его галерея как раз оформляла крупный заказ для мэрии, и у него была временная пропускная наклейка для разгрузки у входа.
Волков. Его голос, пропущенный через любой простой редактор, можно было сделать неузнаваемым. Он был другом Ирины. Она доверяла ему. Он мог войти в ее дом без проблем. Он мог подбросить улики в машину мэра, имея доступ к ней через свой пропуск.
Но зачем? Мотив?
Гордеев вернулся к досье «Падающие птицы». Ирина писала не только о мэре. Она вышла на след масштабной схемы отмывания денег через покупку предметов искусства по завышенным ценам. Галерея Артема Волкова была в центре этой схемы. Ирина, сама того не зная, собиралась разоблачить не только мэра, но и своего лучшего друга.
Эпилог
Артем Волков пытался сбежать, но его задержали в аэропорту. На допросе он сломался почти сразу. Да, это он был тем «незнакомцем» на записи. Он пришел не покупать доказательства, а умолять Ирину остановиться. Когда он понял, что та не отступит, им овладел страх. Страх потерять все: деньги, статус, свою красивую жизнь. Пистолет он взял с собой «для устрашения». А фраза «Прости меня» сорвалась с его губ в тот миг, когда он понял, что намерен сделать следующий шаг.
Он был «Соловьем», который пел для одного слушателя — страха. И в конце концов, страх запел его собственную погребальную песню.
А инспектор Гордеев снова сидел в своем кабинете, глядя на город. Он поймал убийцу. Но победа не принесла ему покоя. Потому что он понял самую страшную истину детектива: иногда, раскрыв одно преступление, ты лишь приоткрываешь дверь в гораздо более темную комнату. И дверь эта уже никогда не закроется.