Конец сентября 2025 года стал чёрной датой в истории цифровизации Южной Кореи. То, что началось как рядовой инцидент с неисправной литий-ионной батареей в системе бесперебойного питания, всего за несколько часов превратилось в национальную катастрофу, последствия которой страна будет ощущать ещё очень долго. Пожар в дата-центре Национальной службы информационных ресурсов в Тэджоне не просто уничтожил оборудование — он стёр с лица земли гигантский пласт цифровой памяти целого государства.
Представьте себе библиотеку, в которой хранились абсолютно все документы, все отчёты, все рабочие файлы правительства за последние годы. Теперь представьте, что эта библиотека сгорела дотла, а все её содержимое исчезло навсегда. Именно это и произошло в Южной Корее, когда огонь полностью уничтожил государственную облачную систему G-Drive. Масштабы потерь поражают воображение — около 858 терабайт данных, что эквивалентно примерно 200 миллионам книг или всем фильмам, когда-либо снятым в истории кинематографа, умноженным на несколько сотен. Но за этими сухими цифрами скрывается нечто большее — оборвавшаяся цифровая ДНК целой нации.
Что же именно потеряла Корея в этом огне?
Прежде всего, это рабочая память государственного аппарата. Система G-Drive использовалась примерно 750 тысячами государственных служащих, каждый из которых имел около 30 гигабайт личного пространства для хранения документов, отчётов, черновиков и рабочих материалов. В одно мгновение всё это исчезло. Но трагедия не ограничилась только текущими рабочими документами. В пламени погибли исторические архивы, данные статистических наблюдений, результаты научных исследований, документы по городскому планированию, кадастровые записи. Это не просто наборы данных — это фундамент, на котором строится современное государство, основа для принятия управленческих решений, историческая память бюрократического аппарата.
Особенно сильно пострадало Министерство по управлению персоналом, сотрудники которого хранили все свои рабочие материалы исключительно в G-Drive. После пожара работа ведомства практически остановилась — не осталось ни внутренних документов, ни отчётов для парламента, ни архивов переписки. Восстановление этой информации напоминает попытку собрать рассыпавшуюся мозаику, большинство элементов которой утеряно безвозвратно. Власти пытаются спасти то, что ещё можно спасти, используя файлы, случайно сохранённые на персональных компьютерах сотрудников, электронные письма, официальные документы из других систем и даже бумажные копии. Но эти жалкие остатки не идут ни в какое сравнение с тем, что было утрачено.
Самое шокирующее во всей этой истории — это не сам пожар, а то, что оказалось, что резервных копий уничтоженных данных просто не существовало. В стране, которая гордится своими технологическими достижениями, своими гигантами вроде Samsung и LG, не была обеспечена элементарная защита самых ценных цифровых активов. Оказалось, что архитектура G-Drive не позволяла создавать внешние резервные копии из-за большого объёма и низкой производительности. Это всё равно что построить несгораемый сейф для хранения единственного экземпляра государственной конституции, но забыть сделать с него копию.
Трагическим символом отчаяния стала смерть 56-летнего чиновника, курировавшего работы по восстановлению дата-центра. Выбросившись из окна правительственного комплекса в Сеуле, он словно поставил точку в этой истории человеческого бессилия перед технологической халатностью. Его смерть — это горькая метафора того, как одна техническая ошибка может сломать человеческие судьбы.
Когда мы смотрим на эту трагедию со стороны, у нас возникает естественный вопрос — а может ли подобное произойти в России? И если да, то что мы можем сделать, чтобы предотвратить подобный сценарий? Ответы на эти вопросы заставляют серьёзно задуматься о состоянии нашей собственной системы хранения данных.
В России существует довольно строгое законодательство в области защиты персональных данных, основанное на Федеральном законе № 152-ФЗ.
Согласно этому закону, операторы при обработке персональных данных обязаны принимать необходимые правовые, организационные и технические меры для защиты этой информации от неправомерного или случайного доступа, уничтожения, изменения, блокирования, копирования, распространения. Закон предписывает определять угрозы безопасности данных, применять организационные и технические меры защиты, использовать средства защиты информации, прошедшие оценку соответствия, и регулярно оценивать эффективность принимаемых мер. На бумаге всё выглядит вполне надёжно.
Но реальность, как всегда, сложнее и противоречивее. С одной стороны, в последние годы произошло значительное ужесточение требований к защите данных. В ноябре 2024 года президентом был подписан закон о повышении штрафов за нарушение требований безопасности, незаконный сбор и передачу личных данных. Для юридических лиц теперь введены оборотные штрафы в размере 1–3% от выручки, но не менее 20 млн рублей и не более 500 млн рублей. За незаконную передачу биометрических данных можно получить штраф до 20 млн рублей. Предусмотрена даже уголовная ответственность — до пяти лет лишения свободы за особо опасные нарушения. Казалось бы, есть мощный стимул соблюдать требования безопасности.
С другой стороны, одних лишь штрафов недостаточно. Как показывают данные Роскомнадзора, только в 2024 году произошло 110 случаев распространения в интернете информации о россиянах, содержащих 600 млн записей. Это говорит о том, что проблема утечек и потерь данных существует, и она достаточно серьёзна.
Главный урок корейской трагедии для России заключается в том, что соблюдения формальных требований закона недостаточно. Нужна фундаментальная перестройка самого подхода к сохранности критически важных данных. Первое и самое очевидное — необходимо повсеместное внедрение практики регулярного и географически распределённого резервного копирования. Данные должны храниться не в одном, и даже не в двух, а как минимум в трёх удалённых друг от друга дата-центрах, расположенных в разных регионах страны. Причём эти копии должны регулярно проверяться на возможность восстановления. Как метко заметил один эксперт, бэкап без проверки восстановления — это не бэкап, а просто бесполезный набор битов на жёстком диске.
Второй ключевой момент — это необходимость пересмотреть саму архитектуру хранения данных. Как показала корейская история, централизованные системы, какими бы удобными они ни были, создают единую точку отказа. Гораздо более устойчивой представляется распределённая модель, где данные дублируются across multiple locations автоматически, без возможности их случайного или намеренного удаления из всех копий одновременно.
Третий важный аспект — человеческий фактор. По статистике, одна из наиболее распространённых причин потери данных — это человеческие ошибки. Сотрудники могут случайно удалить файлы, пролить жидкость на оборудование, стать жертвой фишинговых атак. Поэтому так важно инвестировать не только в технологии, но и в обучение персонала. Регулярные тренинги по кибербезопасности, разъяснение элементарных правил работы с данными, создание культуры ответственности за информационные активы — всё это не менее важно, чем покупка дорогостоящего оборудования.
Четвёртый момент касается технического разнообразия. Корейский пожар начался с взрыва литий-ионных батарей. Это напоминание о том, что даже самые современные технологии не являются абсолютно надёжными. Разумная диверсификация оборудования, использование решений от разных производителей, сочетание различных технологий хранения — всё это снижает риски системных сбоев.
Когда мы говорим о защите данных в российских условиях, нельзя не учитывать и специфику нашего законодательства. Согласно статье 19 Федерального закона № 152-ФЗ, операторы обязаны не только защищать данные от несанкционированного доступа, но и обеспечивать их восстановление в случае уничтожения или изменения. Это прямое указание на необходимость создания систем резервного копирования. Однако на практике многие организации, особенно государственные, подходят к выполнению этого требования формально, создавая видимость защиты, а не реальную устойчивую систему.
Культурный аспект тоже играет не последнюю роль. В нашем менталиете часто преобладает подход "пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Мы склонны недооценивать риски, пока не столкнёмся с их реализацией. Корейская трагедия — это именно тот "гром", который должен заставить нас задуматься и принять превентивные меры.
Что же конкретно нужно сделать России, чтобы не повторить печальный корейский опыт?
Во-первых, необходима комплексная аудиторская проверка всех критически важных государственных информационных систем на предмет наличия надёжных, проверяемых и географически распределённых резервных копий. Во-вторых, следует пересмотреть нормативную базу, чтобы сделать обязательным не просто наличие бэкапов, а их регулярное тестирование на восстановление. В-третьих, нужно инвестировать в создание защищённой распределённой инфраструктуры для хранения государственных данных, возможно, с использованием отечественных технологий.
Но самое главное — нужно изменить само отношение к данным. Не воспринимать их как нечто абстрактное и виртуальное, а понимать, что это — цифровая плоть и кровь современного государства. Потеря данных — это не просто технический сбой, это ампутация части коллективной памяти, обрыв нервных связей управленческого аппарата, утрата основы для будущего развития.
Южнокорейская трагедия — это не просто история о пожаре в дата-центре. Это притча о хрупкости нашего цифрового мира, о том, как легко можно потерять то, что годами и десятилетиями накапливалось и сохранялось. Это напоминание о том, что за всеми технологиями и инновациями стоят простые, почти примитивные истины — нужно делать копии важных документов, не хранить все яйца в одной корзине, проверять, что ваша страховка действительно работает.
Россия имеет уникальный шанс — извлечь урок из чужой боли, не дожидаясь собственной катастрофы. У нас есть все необходимые ресурсы — и законодательные, и технологические, и человеческие — чтобы построить действительно устойчивую систему хранения данных. Но для этого нужна не только техническая грамотность, но и политическая воля, и осознание того, что в цифровую эпоху сохранность информации — это вопрос национальной безопасности.
Память, даже цифровая, — это то, что делает нас теми, кто мы есть. И потерять её — значит потерять часть себя. Корейцы поняли это ценой огромных потерь. Нам же нужно понять это, пока не стало слишком поздно.