А самый старый жанр музыки резко эволюционировал
14 октября в рамках фестиваля актуальной музыки Sound Up состоится российская премьера мистической партитуры «Месса гула» исландского композитора Йоханна Йоханссона, лауреата «Золотого глобуса» и номинанта на «Оскар», BAFTA и «Грэмми». В связи с этим событием Weekend проследил, как один из самых старых жанров западной музыки, не менявшийся на протяжении пятисот лет, эволюционировал в ХХ веке.
Текст: Денис Бояринов
Опера или симфония по сравнению с мессой — явления поздние, «веяние моды». Говоря предельно просто, как музыкальный жанр месса — это большой вокальный или вокально-инструментальный цикл на латинские тексты, которые составляют главное богослужение католической церкви. Истоки мессы теряются в эпохе Средневековья; несмотря на то, что литургический обряд мог подвергаться вариациям, его состав, структура и логика прослеживаются на колоссальной исторической дистанции. В последние же почти полтысячи лет — с середины XVI века — они и вовсе оставались неизменными. Начиная с XX столетия — в эпоху грандиозных политических, общественных и художественных потрясений — композиторы начали создавать работы не литургические в строгом смысле, но духовные по содержанию и назначению, переосмысляя жанр мессы и в звуке, и в слове.
Фредерик Дилиус. «A Mass Of Life»
Один из самых загадочных британских композиторов. Он принадлежал поколению Клода Дебюсси и Джакомо Пуччини; родился в Йоркшире в семье с немецко-нидерландскими корнями (при рождении его звали Фриц), учился музыке в Лейпциге, пожил в США, а конец жизни провел во Франции. Космополит и бунтарь, Дилиус создавал симфонические полотна, где красочная оркестровка и пышная гармоническая палитра сочетались с чувственностью и тревогой позднего романтизма.
Сильнейшее влияние на Дилиуса оказала философия Фридриха Ницше. Идеи автора трактата «Так говорил Заратустра» о преодолении человеческого увлекали Дилиуса настолько, что он неоднократно обращался к его текстам. Ассистент композитора Эрик Фенби говорил о неизбывном присутствии в мире Дилиуса сильного языческого начала; отрицание христианской догмы и стремление к полноте бытия воплотились в его крупнейшей работе — монументальной «Мессе жизни» (англ. «A Mass Of Life»), 1905–1908 гг. Дилиус соединил в этой работе каноническую структуру мессы с самыми яркими фрагментами из текста «Заратустры» на немецком.
В отличие от латинской мессы, устремленной к небесному миру, «Месса жизни» Дилиуса подчеркнуто обращена к земному и человеческому. Ее масштаб, исступленный тон и самозабвенное красноречие («О сердце, разорвись!» — ликует финальный хор) вызывают в памяти многие сверхпроекты поздних романтиков; в первую очередь — Восьмую симфонию Густава Малера и «Поэму экстаза» Александра Скрябина, которые были написаны в те же годы. В одиннадцати разделах Дилиус отвечает на поэзию Ницше музыкой головокружительной насыщенности: восторженные хоры соседствуют с медитативными эпизодами пугающей потусторонней красоты, а после финального гимна радости хор эхом повторяет слово «вечность» на протяжении нескольких тактов — словно анонсируя малеровскую же «Песнь о земле», завершенную через год после премьеры «Мессы жизни» в Лондоне.
Дэвид Фэншоу. «African Sanctus»
По профессии британец Дэвид Фэншоу был звукорежиссером и монтажером документального кино, а по призванию — путешественником. Импульсом к сочинению музыки для него стала поездка на Ближний Восток, где он впервые столкнулся с исламской традицией и был покорен ее красотой. Этот опыт определил направление всей его дальнейшей жизни.
Самым значительным произведением Фэншоу стала оратория «African Sanctus» — результат трехлетней экспедиции от Средиземного моря по течению Нила к озеру Виктория. К тому времени Фэншоу уже окончил курс композиции в Королевском музыкальном колледже, но главным его инструментом в том путешествии оказался переносной магнитофон. Он объездил Египет, Судан, Уганду и Кению, собрав около трехсот часов полевых записей: от кваканья жаб и призыва каирского муэдзина до ритуальных и рабочих песен африканских племен. Вместе с записями Фэншоу привез домой фотографии музыкантов, встреченных в пути, а главное — идею соединить тексты и структуру христианской мессы с живыми голосами, природными звуками и ритмами Африки.
Замысел был одновременно технологическим экспериментом и художественным манифестом. В партитуре «African Sanctus» встречаются большой смешанный хор, детский хор, симфонический оркестр с расширенной перкуссионной группой и магнитофонные записи, сделанные автором. Но еще важнее ее послание: экуменическое утверждение того, что Бог един для всех — независимо от веры, языка и цвета кожи, и политический призыв «дать миру шанс». В начале 1970-х эти темы были болезненно актуальны — и остаются таковыми сегодня. Оратория с большим успехом прозвучала в Лондоне в июле 1972 года, став чем-то вроде визитной карточки Фэншоу. Невзирая на техническую сложность исполнения и экзотичность темы, она обрела популярность: с момента премьеры «African Sanctus» сыграли почти две тысячи раз на пяти континентах. В 1975-м телеканал BBC показал фильм о создании произведения, снятый самим Фэншоу и Гербертом Чаппеллом (британским продюсером, в дальнейшем одним из авторов проекта «Три тенора»). Ведущие попытались повторить маршрут африканского путешествия Фэншоу и отыскать тех людей, чьи голоса оказались запечатлены на пленку и вошли в партитуру,— увы, в основном безуспешно.
Арво Пярт. «Берлинская месса»
В начале прошлого века было заметно стремление к широкой поэтической трактовке духовного жанра — даже такого консервативного, как месса (примечательно, что Дилиус создал свою «языческую» мессу на тексты философа, скандально провозгласившего «смерть Бога»). В конце столетия, однако, стал очевиден обратный поворот — в работах многих авторов начиная с 1970-х слышен обновленный интерес к сакральному, и вместе с обращением к обманчиво простой минималистской эстетике произошло символическое «возвращение в церковь». Арво Пярт, в сентябре 2025-го отметивший 90-летие,— один из символов этого движения и, возможно, наиболее значительный представитель духовной музыки XX века. Далеко не всегда работы Пярта предназначаются для прямого богослужебного употребления, но начиная с середины 1970-х почти каждое сочинение эстонского классика тесно связано с миром сакрального.
Пярт начинал как типичный представитель композиторского поколения 1930-х: его ранние опусы говорят строгим структуралистским авангардным языком. Затем наступил этап постмодернистских коллажей, где чужой или стилизованный материал перемежался с диссонантным модернистским, напоминая хаотическую смену радиопрограмм при поиске волны. Ощущая исчерпанность обеих техник, Пярт на время прекратил сочинять. Он вернулся к композиции в середине 1970-х, представив новый язык: отстраненный, медитативный, звучащий консонантно, но черпающий из средневековой традиции. Эти работы стали самыми сенсационными и узнаваемыми в его каталоге. Характерно, что одной из них оказалась месса — созданная в 1977 году «Missa syllabica», первоначально носившая рабочее название «Test». Сам этот факт напоминает о том, насколько экспериментальным, радикальным и рискованным в музыкальном ландшафте тех лет был язык Пярта, сегодня кажущийся таким комфортным для слуха.
Еще одна работа композитора в этом жанре — «Берлинская месса» — возникла вскоре после падения Стены в 1990 году. В ее основе — пять канонических текстов ординария. Авторский комментарий указывает на амбивалентность этой партитуры: по словам Пярта, гаммообразные ходы символизируют «телесное: искушение, грех, смерть», тогда как голоса в его фирменном стиле tintinnabuli (лат. «колокольчики»), построенные на простоте и звонкости трезвучий, означают «божественное, искупление, бессмертие». Соединение этих элементов рождает то очаровывающее сочетание вневременной статики и движения, которое стало узнаваемой чертой стиля Пярта: сегодня, вне контекста эпохи, давшей жизнь его языку, он может восприниматься как церковный или светский, богослужебная музыка или саундтрек для медитации или занятий йогой. Возможно, именно эта двойственность объясняет непреходящую популярность музыки Пярта (и ощутима даже в его облике: композитор был крещен в православии, но его образ напоминает средневекового францисканца): сегодня Арво Пярт остается одним из самых исполняемых композиторов в мире.
Йохан Йоханссон, «Drone Mass»
В феврале 2018 года Йохан Йоханссон скончался в возрасте 48 лет. Внезапный уход сделал исландского композитора членом «клуба» музыкантов, чья карьера оказалась прерванной в момент творческого расцвета. Однако в отличие от рок- или хип-хоп-артистов, Йоханссон не принадлежал миру массовой культуры, хотя и был довольно известен. В его портфолио — множество сочинений, проектов и записей: от эпических саундтреков для фильмов Дени Вильнёва («Убийца», «Прибытие») до электронно-симфонических экспериментов или коллабораций с Марком Алмондом, барабанщиком Can Джеки Либецайтом и финским дуэтом Pan Sonic.
Особое место в творчестве исландского композитора занимает «Drone Mass» — удачная попытка переосмыслить жанр духовной оратории в XXI веке. В этом произведении особенно заметно стремление Йоханссона к сопоставлению или даже столкновению архаического/сакрального с технологическим/футуристическим. Заказанный нью-йоркским ансамблем American Contemporary Music Ensemble, этот цикл был задуман как концертное сочинение, где электронная составляющая исполнялась самим автором в реальном времени. Йоханссон построил партитуру вокруг трех звуковых потоков — числа, имеющего сакральное значение в разных религиозных традициях. Многоуровневое звуковое пространство создается с помощью струнного квартета, унаследовавшего лексику минимализма — в первую очередь Арво Пярта и Филипа Гласса,— вокального ансамбля, поющего в барочной традиции, и протяжных, насыщенных тембров электронного дрона (шума/гула), которые преобразили музыкальную культуру второй половины прошлого века. Текст «Drone Mass» опирается на апокрифические евангелия коптских христиан IV–XIII веков, но буквальный смысл слов не является ключом к восприятию музыки. Оттолкнувшись от них, Йоханссон срежиссировал таинственный ритуал, где элементы разных эпох и художественных кодов соединяются в опыт, вызывающий чувство причастности к сакральному вне конфессиональных, да и вообще религиозных границ. Вполне логично, что нью-йоркская премьера «Drone Mass» состоялась в зале Музея Метрополитен под сводами храма из Дендура — египетского памятника, воздвигнутого две тысячи лет назад в честь богини Исиды. А первое московское исполнение прозвучит в лютеранском соборе Святых Петра и Павла.
В Telegram каждый день Weekend. А у вас еще нет? Присоединяйтесь!