Александр Гаук. Дирижёр и композитор, Народный артист РСФСР.
Дорогой Александр Шамильевич!
Часто большие явления жизни и восприятие их становятся привычными, обыденными и, по совершенно неизвестным причинам, их не замечаешь и не придаешь им цены. Просто проходишь мимо в силу привычки, в силу того, что жизнь бегом бежит вперед и за нею не угнаться.
Примерно такое отношение к музыке Верди и к Большому нашему театру.
Вчера я был необыкновенно удовлетворен тем, что я услышал, тем, что увидел. Спектакль меня взволновал своим прекрасным мастерством, одухотворенностью и, я позволю себе выразиться, — задушевностью.
„Аиду" Верди я не слышал, пожалуй, более 30 лет. Знаю ее превосходно и впитал с молоком матери. Я помню еще замечательное исполнение итальянцев! Прежде всего меня захлестнула сама музыка; Она никак не устарела. Она человечна, страстна, глубока по своему драматическому выражению, ну, а что касается мастерства, то право... композиторам следовало бы организованно и не раз ее прослушать.
Должен тебе сказать со всей убедительностью, что такого исполнения, как вчера, такой яркости, глубины, многоплановости, страстности, нежности и красоты я еще не слышал никогда. Я получал удовольствие от оркестра и хоров с начала до конца и не заметил, как прошел вечер. Обыкновенно я после второго акта любого спектакля не выдерживаю. Очевидно, это годами сложившаяся привычка симфонического дирижера к двум отделениям.
Уже первые такты вступления показали и приготовили звуковую перспективу оркестра. Чудесно звучал оркестр, сочно, мягко, драматично и нежно. И все всегда выразительно.' Ни одной ноты не было исполнено безразлично! Чувствуется, что ты эту музыку любишь и ею сам любуешься. Это передается исполнителям и всему залу. Я мог бы еще много и много тебе сказать, если бы обладал даром письма. Хочу тебя еще поблагодарить за культуру исполнения и за „чистоту", вот за ту чистоту, как отец любит своего ребенка.
„Аида" многим дирижерам давала повод к напыщенности, тривиальности и грубости. То, что ты сумел показать два мира, показать борьбу страстей, я скажу, в шекспировском плане,— это твоя большая победа. Я приношу тебе за вчерашний спектакль свои восторги, низко тебе кланяюсь и горжусь тобой, как выдающимся художником.
Обнимаю и целую.
Твой А. Гаук