У нас в семье не было моряков. Точнее как, в принципе, были. У мужа моей тёти Владислава его дядя был моряком, капитаном подводного атомного крейсера. У дяди моего отца сын был когда-то лучшим гидроакустиком Северного флота.
Но так чтоб отец, деды и прадеды, такого нет. Все у нас люди строго сухопутные.
В детстве меня безуспешно пытались научить плавать разными способами. Обычно – бросая в воду. Через это воды в детстве боялся и со старшими родственниками старался к ней не приближаться. Хорошо, что в моём советском детстве случился пионерлагерь, где плаврук Тарас таки справился с задачей и научил меня плавать. Это всё к чему.
Спустя много лет, занимаясь исторической реконструкцией викингов, пришёл к тому, что начал строить лодки. Ну а как было к этому не прийти, если викинги без корабля – это как рыцарь без коня. Занимался бы рыцарями, пришлось бы увлечься лошадями.
Как известно, викинги были бесстрашные мореходы. Об этом говорят все фильмы. В фильмах викинги гребут через дождь и шквалы по морю гигантских волн и страшно хохочут. Меня это всегда смущало.
Чтение саг показало, что, в сущности, викинги прям так уж преодолевать природу не стремились. Посидеть, обождать хорошей погоды, это было скорее нормой, а не исключением из правил. Провести зиму дома в тёплом длинном доме, вместо обледеневшей палубы корабля – это было общим местом. Так делали все. Но всё остальное время в жизни викинга занимало море.
Нет, даже не так. МОРЕ.
Завидую людям, которые так походя говорят – ой, да чё там море, ну ходили мы по морю. Они, как правило, живут возле моря и для них это реальность за окном знакомая с детства. У нас в Липецкой области рек-то крупных нет, а уж море если только липецкое, рукотворное. Привычки к морю, ежедневного его присутствия в нашей повседневности, ничего этого у меня нет. Мы тут живём среди моря сахарной свеклы.
Мой путь к морю был длинным.
Мы строили лодки, ходили по рекам, мечтали и готовились к тому моменту, когда мы выйдем в море. Первым моим морем стало самое маленькое из всех морей России – Азовское.
Описывать его гидрологию не буду, это всё можно найти в гораздо более подробных справочниках. Для меня, Азовское море это короткая злая волна вкупе с горячим ветром и запахом водорослей. Пляжи из ракушек фирмы Шелл и коричневая волна глинистого прибоя.
Именно там мы учились становиться на якоря, вместо того, чтобы привязаться к дереву на берегу реки. Там мы впервые шли на парусах и качались на настоящей волне, вглядываясь в далёкий горизонт.
Когда мы готовились к походу по Азову, почти год читал отчёты уже ходивших экспедиций, изучал лоции, карты, все какие смог найти. Встречался с капитанами ходившими там. Чтобы понять и почувствовать заранее, как оно там, в море. Но море всё равно оказалось не таким, каким виделось сквозь книги и стекло машины.
Потом мы начали готовиться к Белому морю.
Опять собиралась вся возможная информация, опять лоции, карты, схемы, встречи с бывалыми людьми. Снова сантиметр за сантиметром аэрофотосъёмка гугла, фотографии скал, причалов. Координаты стоянок и рыбацких изб.
Белое море встретило нас Чупинской Губой, с тёмной, почти чёрной ледяной водой. Но это было ещё не море, только его маленькая калитка.
Мы шли по заливу, подгоняемые мелким дождём с туманом. А я, про себя, просил море пропустить нас, дать нам возможность пройти.
Мы шли на наших лодках, которые на реках нам казались большими кораблями, а здесь были маленькими палочками в сердце ледяной стихии. Которая играла вокруг нас струями, как бы принюхиваясь к нам как большая лохматая собака. Что мы за люди, зачем мы здесь. Что мы хотим от него, от моря.
Есть довольно много людей, которые свято уверены, что в поход надо идти за преодолением катастроф. Правда, как правило, сами эти люди никуда вообще от тёплого сортира и сиськи не ходят. Но, с их точки зрения, поход это когда вас перевернуло, вы чудом спаслись, заблудились в незнакомом архипелаге, у вас порвало парус, сломались вёсла, вы потеряли руль, вас выкинуло на берег и только чудом вы вернулись домой.
Если всего этого нет, то единственное что они запомнят из описания вашего похода, это то, что вы с борта с...ли. При этом не важно, делали ли вы это постоянно или иногда, почему так пришлось делать тоже не важно. Это единственное, что будет этих людей заботить в вашем походе.
Это такой тип ханжества, когда человек не способный подняться на вершину, уверяет, что люди туда лезут, чтобы пос...ть с неё вниз. Так ему проще для себя объяснить, почему он не способен туда залезть, он типа выше этого.
Море не доброе и не злое, море просто не умеет прощать. Оно возвращает тебе то, с чем ты пришёл к нему. Когда ты лезешь в море пьяный на надувном матрасе, при том, что ветер от берега, это не море тебя забирает. Это твоя глупость и самонадеянность отдают тебя в жертву морю. Оно лишь берёт от твоего отношения то, что ты ему предлагаешь – твою жизнь. Ты мог предложить меньше, но дал именно это и оно возьмёт, оно тут уже давно и не гордое.
Хотели ли викинги отдавать свои жизни морю? Врядли, они берегли себя для сражений, Славы и Вальгаллы. В том, чтобы разбить корабль о скалы выйдя в море наплевав на погоду, в этом нет доблести. Разбить то, что строило так много людей, за секунду, по воле своей самоуверенности и чванства. Поставив под угрозу жизни и здоровье людей, кто тебе доверил себя. У всего должна быть цель и смысл.
Если стоит выбор, между риском крови и большим количеством пота, я выбираю пот. Может, я недостаточно храбр или боюсь ответственности, но пот – это мой выбор. Потому что моя цель, это довести корабль до порта со всем его экипажем.Моё море мне простит, что не готов к риску ради риска, мы уважаем выбор друг друга.
Когда спустя время смотришь видео из походов, всегда удивляешься, почему в кадре волна намного меньше, чем она была в тот момент, какой ты её видел своими глазами за бортом. Морская крупная зыбь, когда поверхность практически гладкая, а тебя качает с амплитудой в полтора метра вверх вниз, её сложно снять на видео так, что бы ты в кресле с чаем в руке почувствовал, как тебя поднимает до потолка и опускает на пол каждые пять секунд. Это не передашь, это надо почувствовать лично. Я научился это использовать в своих целях. Когда кажется, что волна совсем уже большая, смотрю на неё через видоискатель фотоаппарата и она уменьшается. Ты смотришь на море через прибор из другого мира, где нет качки и волны, а есть кресло, капуччино и маршрутные такси.
Море дышит под тобой и смотрит в тебя очень внимательно без всяких приборов. Как оно смотрело до тебя на сотни тысяч, миллионы других людей, кто так же как ты зачем-то куда-то шёл по его волнам. Если бы меня спросили, какого цвета глаза у моря, я бы сказал, что у Азовского моря они зелёные, а у Белого – чёрные. Ты смотришь в эти глаза и ждёшь.
Ты рассчитываешь маршрут и ищешь точки, где в случае перемены погоды вы сможете укрыться. Потому что море может моргнуть. У него может испортиться настроение и оно сделает с тобой что захочет и даже немножко больше, чем ты сможешь пережить.
К морю привыкаешь. Сначала, тебя пугает каждая волна, каждый удар её в берег. Ты боишься течений и сулоев. Везде тебе мерещатся подводные камни. Но постепенно, море приучает тебя к себе. Ты уже видишь, по цвету, по запаху по облакам на небе, что тебе хочет сказать море, о чём предупредить. И ты внимательно слушаешь его негромкую речь. Оно не кричит, не навязывает себя. Ты, в принципе, можешь вообще не слушать. Но тогда, во всём что случится потом виноват будешь только ты сам. Тебе предупреждали, ты не слушал.
Море умеет слушать, наверное, лучше чем кто-либо ещё. У него всегда есть для тебя время, ему некуда спешить, как реке. Когда оно спокойно, вы можете поговорить, а если оно не в духе, вы можете поорать друг на друга. Только лучше, если ты это будешь делать с берега, а не в борьбе с ним.
У викингов было много врагов, наверное, даже слишком много, чтобы в их число записывать ещё и море. Моё море не имеет географической точки на карте, я его вижу в каждом море, которое встречал и надеюсь ещё встретить. Среди скал или на песчаном пляже, с крутого обрыва или на бетонной набережной, всегда готов его выслушать. И надеюсь, что когда веду свой корабль, оно слышит меня.