Часть 7
Знакомиться с роднёй Александр Евгеньевич отказался наотрез.
- Зачем, Амелия?! Мне это зачем?
Я не чувствую ни потребности, ни необходимости. И давай закроем эту тему раз и навсегда. Все эти тёплые, родственные посиделки не для меня. Понимаешь?
- Как скажешь, папа, - равнодушно пожала плечами Амелия. - Уговаривать не стану. Мне это тоже не нужно. Но Рома и Элла Андреевна считают... Ладно... Забудь.
- Ты же не расстроилась? Нет? - поинтересовался Александр, пристально глядя на дочь своими светлыми, льдисто-голубыми глазами.
- Я не расстроилась, - заверила та совершенно искренне.
В глубине души Амелия надеялась именно на такую реакцию. Представить себе отца в обществе Ромы и Эллы Андреевны она не могла при всём желании. То были два абсолютно разных мира, сталкивать которые, как подсказывал инстинкт, без особой надобности не стоило.
- Отец не придёт, - сообщила она домашним в тот же вечер.
- Почему же? - полюбопытствовала Элла Андреевна.
- Сказал, что "не чувствует ни потребности, ни необходимости", - процитировала бездушная Амелия.
От обиды и возмущения Рома пошёл пятнами, хотел было высказаться, но бабушка оперативно положила руку ему на плечо и спокойно промолвила:
- Что ж, насильно мил не будешь. Не станем обижаться. Пусть всё отныне остаётся как есть.
И всё осталось так, как было, не смотря на то, что Роме это ужасно не нравилось, казалось вопиюще оскорбительным.
"Надо же, каков индюк! Что он о себе думает? Потребности у него видите ли нет! Потребности! В голове не укладывается!"
- Наверное, когда родится ребёнок, Александр будет претендовать на то, чтобы общаться, - предположил он недели за три до родов.
- Думаю в ближайшие несколько лет ты можешь не беспокоиться об этом, - уверенно заявила Элла Андреевна.
- Почему это? - опешил Рома.
- Такого человека как Александр, если я правильно его раскусила, вряд ли заинтересует маленький, зависимый, несмышлёный ребёнок. Это скучно и хлопотно, знаешь ли. Вот когда чадо подрастёт... Впрочем, говорить об этом очень рано. Время покажет.
Элла Андреевна словно бы смотрела в чистую, тихую, прозрачную как утренняя роса воду.
Ни Амелии, ни её папеньке не было до Виктории никакого дела.
Не скрывая облегчения, не колеблясь ни секунды, новоиспечённая мамаша уже на третий день препоручила новорождённую дочку родителям. Вставать по ночам, кормить по часам, укачивать и убаюкивать оказалось для неё невыносимым.
- Лия, ты же мама! Прислушайся к себе! - тщетно взывал Роман. - Ты носила Викулю девять месяцев! Быть не может, чтобы не...
- Вот именно! - перебила Амелия. - Девять месяцев! Я устала! Мне надоело! Попробуй сам, если такой умный! А мне нужно привести себя в форму и продолжить учёбу. Ты что-то не больно стремишься засесть дома ради дочери!
- Ли-и-ия! - схватился за голову Роман. - Я мужчина! У меня другие задачи!
- Вот как?! - пошипела Амелия. - А я женщина, не наседка! Запомни это!
Любые аргументы Романа разбивались о глухую стену, что возвела вокруг себя Амелия.
- Оставь её в покое, - попросила в конце концов Элла Андреевна. - Либо есть, либо нет. Слепой никогда не оценит красоты цветка в полной мере.
- Но это же... - начал было Роман.
- Амелия такая, какая есть. Ты это знал с самого начала. Разве не так? - прервала бабуля. - Родители в двух шагах, будешь видеть дочь столько, сколько захочешь.
- Займитесь ею, - раздражённо сказала Амелия, всучив орущую малышку Елене Ивановне.
"Я не мама, я кукушка", - подумала она, поспешно, словно преступница, покидая родительский дом.
- Не понимаю, какое удовольствие всецело посвящать себя младенцу? - обратилась она к Александру Евгеньевичу, когда тот забрал её после лекций, чтобы вместе пообедать на свежем воздухе.
- Многие женщины находят в этом смысл, - заметил тот.
Путь их лежал за город, в поместье Мориц, что раскинулось близ леса в живописном месте недалеко от Москвы.
Елизавета не так чтобы жаловала Амелию, но время от времени находила забавным собираться втроём. Фамильное сходство любовника и его дочери изумляло паучиху, настраивало на лирический лад. Затейливые игры генов всегда вызывали у неё живой интерес. Своих детей она никогда не хотела, но достигнув сорока пяти, внезапно осознала, что будь у неё возможность скинуть лет пятнадцать-двадцать, не задумываясь родила бы от Александра. Поезд, однако, ушёл. Непроходимость маточных труб поставила жирный крест на возможности стать матерью. Паучиха приняла к сведению и не слишком переживала, поскольку относилась к тем людям, кто убеждён — всему своё время.
"Женщины после сорока должны готовиться к роли бабушек, а не матерей", - полагала она.
"И почему я не задумывалась раньше?! Невероятной красоты получилась девица. У меня могла бы быть такая же", - думала она, невольно любуясь Амелией будто произведением искусства.
Что до изуродованного Александра, то память сохранила его былые черты в мельчайших подробностях. Стоило Елизавете выключить свет, вдохнуть знакомый запах, ощутить прикосновения любимых рук, как
перед мысленным взором появлялось лицо, более на свете не существующее.
Амелию, в свою очередь очень интересовала Елизавета. Эта женщина её завораживала, восхищала и отталкивала одновременно. То, что она проделала с её отцом, пробуждало в красавице сильные, головокружительные эмоции, препарировать которые она бы не решилась. То были тугие, причудливые косы ужаса, восторга, любопытства, печали и горького сожаления. Пытаясь примерить случившееся на себя, Амелия со сладким содроганием размышляла над тем, хватило бы у неё духу на нечто подобное или же всё-таки нет. Ей хотелось понять, что именно испытывала Елизавета в тот чудовищный, краткий миг, когда собаки рванулись к любимому мужчине и принялись терзать его. Мурашки размером со шмеля хаотично метались по телу при этих мыслях, волоски на руках вставали дыбом. Амелия исподтишка наблюдала за хозяйкой, за выражением её лица и глаз, за тем, как она обращается к отцу, как ненароком к нему прикасается.
Елизавета всегда казалась такой безмятежной, такой уверенной в себе, что вообразить её в роли терпеливого палача, обуреваемого страстной жаждой мести, было немыслимо. Образ нежной, очаровательной, очень миловидной, стройной и ухоженной женщины никак не вязался с тем, что она сотворила. Это и привлекало Амелию, потому как обладай Елизавета классической внешностью ведьмы во плоти, это было бы не столь примечательно.
- Что ты чувствуешь к Елизавете? Ты её любишь? - не удержалась однажды Амелия.
- Я испытываю весьма сложные эмоции, но есть ли среди них любовь? Не знаю... Что такое любовь? Не уверен, что когда-либо переживал её. Привязанность, зависимость, острое желание обладать, презрение, гадливость и ненависть, эти чувства мне хорошо знакомы, - признался Александр.
- Если бы она вдруг умерла или трагически погибла, ты бы страдал? - прошептала Амелия.
- Несомненно, - не задумываясь ответил мужчина. - Я бы этого не хотел. После того что случилось, я вынужден был терпеть её присутствие в больнице, затем жить рядом, меня ломало и коробило. Но постепенно я узнавал её всё лучше. И сейчас Елизавета значит для меня несоизмеримо больше, нежели до того, как нашла и отдала псам.
- Неужели тебе не хочется отомстить? - подалась к отцу Амелия.
- Сначала хотелось. Не скрою. Но много лет прошло, я давно пересмотрел свои взгляды на собственную жизнь и на мироустройство в целом. Не знаю, поймёшь ли, но я принял и более не испытываю ни малейшего желания отомстить, - улыбнулся Александр.
- Даже когда смотришь в зеркало или снимаешь протез? - не поверила Амелия.
- Даже тогда. Ты ещё очень молода, со временем придёт понимание сути вещей, - пообещал Александр, по обыкновению внимательно глядя на дочь. - Ты очень, очень похожа на меня, - добавил он усмехнувшись.
Виктории исполнилось три с половиной года когда Роман впервые поймал Амелию с другим мужчиной.
Все произошло в лучших традициях классической мелодрамы.
После окончания института, Роме предложили место в одной из крупнейших фармацевтических компаний. По контракту ему предстояло уехать в Германию на стажировку.
Поехать с мужем Амелия отказалась.
- Я буду к тебе приезжать. Но бросить свою работу и быть женой при муже... Нет, нет и нет. Это не мой путь.
Оставлять её одну Роману очень не хотелось, он даже решил было от поездки уклониться, но Элла Андреевна не позволила.
- Даже думать не смей! Ты упорно трудился и получил то, что заслужил! Слышишь меня?! Зас-лу-жил! И что же теперь? Если не поедешь, бабушки у тебя больше не будет, так и знай!
- Как это не будет?! - испугался Роман.
- Твоя бабушка умрёт от инфаркта. Это я тебе обещаю, - пригрозила Элла Андреевна. - От обширного инфаркта. От такого, после которого шансов нет, - промолвила дама таким тоном, что сомнений не оставалось — так оно и будет. Без вариантов.
За два года, что Роман прожил на чужбине, Амелия прилетела к нему три раза и оставалась на две недели, не больше.
Пока муж был занят, она ходила по городу, покупала то, что ей нравилось, сидела в кафе и ресторанах. Не зная языка, ухитрялась знакомиться и флиртовать, не переступая, впрочем границ. Приключений ей хватало в Москве.
- Я очень скучаю по тебе, - пожаловался Роман как-то вечером незадолго до отъезда жены.
- Я понимаю, кот, - Амелия тесно, жарко прижалась к мужу, нежно погладила по щеке. - Но мы же потерпим, правда?
- А разве ты оставила мне выбор? - проворчал он, целуя длинные пальчики с бледно розовыми ноготками идеальной овальной формы.
Выбора Амелия не оставила, равно как не оставила его многомудрая Элла Андреевна.
Надежда Ровицкая