Рецензия пользователя livelib.ru RidraWong. Источник
Ведь секретом моего успеха была безраздельная вера в собственную исключительность. Украшая каждый свой день самоцветными словами, обволакивая каждый час ароматом вина, я не придавал значения ни прошлому, ни будущему. Теперь я должен соединить их бесхитростными словами – это мой долг перед самим собой.
Очень непростая для меня книга оказалась. Несколько раз хотелось бросить, не дочитывая. Нет, написана книга хорошо и по форме очень интересно. Питер Акройд решил рассказать об Оскаре Уайльде, но как бы его же собственными словами. И вот перед нами якобы дневник Уайльда, который он вел в последние полгода своей жизни. Это и дневник, и исповедь, и, может быть, завещание. Вот только я не уверена, что, если бы сам Уайльд вёл такой дневник, он бы настолько вывернул себя в нем наизнанку. Ибо, честно говоря, личность предстает перед нами малоприятная. И да простят меня поклонники Оскара Уайльда, но мне рисовался образ человека долго и упорно ссавшего против ветра. Делал он это упорно и целенаправленно, не обращая внимания ни на уговоры друзей, ни на увещевания близких, искренне любящих его людей. И вот он теперь стоит весь, извините, обоссанный, неподдельно этому возмущается, но тем не менее ссать не перестает, ибо считает, что делает это очень элегантно, и все должны искренне восхищаться силой его струи и её эстетическим наполнением. И можете мне сколько угодно рассказывать, что это был бунт против обывателей, что Уайльд – гений, которого не поняли современники, но мне не близки ни эстетизация безнравственности, ни пряное очарование порока, ни изысканность грязи. Я всё время невольно сравнивала Уайльда с Бодлером. Наверное, это звучит странно, но как раз Бодлера я очень даже уважаю. Возможно потому, что французский поэт не пытался сделать из своего творчества философию, не гонялся за красивыми витиеватостями и не оправдывался своей гениальностью, а просто писал, как чувствовал. Да и нарциссизмом особо не страдал.
И, кстати, про стойкий миф о противоречии гения и толпы. «Толпа», как раз восприняла Уайльда поначалу очень даже положительно и даже с некоторым восторгом. Его стихи и статьи охотно печатали, его пьесы шли во многих театрах, его стилю одеваться подражали, его принимали в лучших лондонских салонах. То, что случилось дальше, больше похоже на тяжелый случай «звездной болезни», который мы можем неоднократно наблюдать и сейчас со многими творческими личностями. Человек, обласканный славой, начинает чувствовать себя непогрешимым, неуязвимым, исключительным и начинает играться во вседозволенность. Уж извините, но из этого никогда ничего хорошего не получалось: ни в 19 веке, ни сейчас. И гениальность тут не причем, да и была ли она? Яркий самобытный талант? Безусловно! Талант быстро растраченный и «закопанный в землю»? Да, к сожалению.
Еще один миф, что Уайльд пострадал за свой гомосексуализм. Тоже верно лишь отчасти. И упрекая общество в лицемерии, может стоит всё же начать с собственной персоны. А цитируя в оправдание «Пир» Платона, стоит вспомнить, что древнегреческий философ превозносил такую любовь мужчины к мужчине, при которой возлюбленные облагораживают и возвышают друг друга, а вовсе не тот случай, когда мужчина вначале сам облазил все самые злачные притоны и бордели, в которых проститутки – юноши, а затем и своего юного любовника к этому приучил, всячески поощряя. И денег в этих борделях было спущено немеряно, и долги потом повисли на жене и детях. И не создавалось в этот период никаких произведений, ни гениальных, ни талантливых, никаких. И плюс алкоголь. И в целом, неглупый ведь дядька был и понимал, что это путь в бездну, но проще ведь общество обвинить в непонимании...
Когда-то я превыше всего ценил внимание окружающих; на этом я построил целую философию, превращавшую мир в многоцветную мантию, которую незаурядный человек набрасывает себе на плечи. Но мантия стала сетью, столь же губительной, как сеть Клитемнестры. Сила моей мысли наполовину происходила от тщеславия – а когда его нет, быть замеченным или выделенным значит потерять, а не приобрести.
Н-да, очень нелицеприятный портрет у Питера Акройда получился, жесткий, даже жестокий. Жил себе звездный мальчик, поверивший в свою исключительность, с презрением относившийся к окружающим и предавший свою мать, жену, сыновей. За грехи эти стал он уродом, теперь его все презирали, били и гнали отовсюду. А он хоть и сожалел об утраченном, но изменился не сильно, так уродом и умер...
Судьба моя исполнилась до конца: после головокружительного взлета я испытал жесточайшее падение и ныне обрел свободу, присущую тем, чей путь развития пройден.
P.S. И да простят меня поклонники Оскара Уайльда. Чур, претензии не ко мне, а к Питеру Акройду)
