Всегда удивляло Стасю, признаться, и то, что у него было немало друзей - уголовников. Правда, в этом она тоже не могла быть уверена полностью, потому что о чём-то подобном Олег, по обыкновению, заговаривал только в пьяном виде, - когда он бывал трезвый, из него слова было не вытянуть. Те субъекты, которых Стася видела своими собственными глазами, - имеются в виду друзья - приятели Олега, частенько, особенно, поначалу, заглядывавшие в ломбард, - тянули только лишь на алкашей, причём, полностью опустившихся, но никак не на матёрых бандюганов. Подобные отбросы общества могли, разве что, бутылку украсть из супермаркета да избить сожительницу в приступе невменяемости. Так что, возможно, к подобным рассказам Олега тоже не стоило относиться слишком серьёзно. Существовала вероятность, что это тоже был просто пьяный базар и попытка придать себе значимости…
Очевидным, на Стасин взгляд, оставалось лишь одно: его зарплата на двух его нынешних работах не превышала в совокупности десяти тысяч, - напоминаю, описываемые события происходили приблизительно в десятых годах нынешнего столетия, - то есть, была значительно меньше, чем даже у неё самой. Стасю это всегда удивляло. Не говоря уже о том, что для мужика это вообще были не деньги, - но даже со стороны невооружённым взглядом было видно, что его расходы значительно превышают эти его весьма скромные доходы.
Точнее, так было до похорон его отца. С тех пор, насколько Стася могла судить, Олег находился в постоянном непрекращающемся запое и вряд ли занимался ещё чем-то, окромя постоянной работы. Напротив, он и здесь-то, в ломбарде, частенько отдавал свои смены Мартынычу, потому что выйти был просто не в состоянии. И там, на основной работе, делал, по его словам, то же самое. Отсюда, видимо, и вытекало его нынешнее бедственное положение, когда у него не было денег даже на выпивку…
Впрочем, даже если Олег действительно занимался чем-то не совсем законным, Стася не слишком переживала из-за этого на самом деле. Она всегда полагала, что, для того, чтобы выжить в этом мире, мужик должен крутиться, а потому её не особенно тревожил тот факт, что, возможно, это идёт вразрез с общепринятыми нормами поведения. Стася вовсе даже не собиралась изображать из себя добропорядочную ханжу, бить себя пяткой в грудь и гордо заявлять, что она сама против любых махинаций… Будь у неё возможность как-то обойти закон, чтобы добиться, таким образом, большего благосостояния, она, вероятнее всего, тоже не удержалась бы… Но у неё просто не было таких возможностей. А ещё, вероятнее всего, не было для этого ни ума, ни умений, ни соответствующих связей…
Ближе к полуночи, нагулявшись вдоволь, - и промёрзнув до костей, - они направились, наконец, к дому Олега. Правда, их путь, разумеется, опять пролагался через круглосуточный магазин, поскольку их запасы так необходимого Олегу успокоительного подошли к концу… Стасина заначка тоже, кстати, таяла буквально на глазах, но она старалась уже не думать об этом…
Дома у них всё произошло по привычному уже старому сценарию. Да Стася к тому времени, наверное, уже и не надеялась на что-то другое… Единственным разнообразием оказалось только одно: если обычно они с Олегом практически всю ночь смотрели телевизор, то в тот день они заменили его на фотографии. Олег как-то случайно обмолвился о том, что ему уже давно пора было бы разобраться в них и хоть как-то их рассортировать, а Стася, мигом заинтересовавшись, ухватилась за это и попросила его показать их ей. Олег с радостью согласился на это.
При просмотре его фотографий, - особенно, старых, двадцатилетней давности, - Стасю до глубины души поразил один очевидный факт. Тогда, два десятка лет назад, Олег внешне ничем не отличался от своих многочисленных друзей. Такой же с виду, вроде бы, совершенно обычный парень, не красавец даже, в самой простой повседневной одежде, - но при этом почему-то создавалось впечатление, что камера, даже на групповых снимках, даже когда он стоял где-то совсем сзади, направлена была только на него.
В Олеге тех лет было нечто такое, что очень сильно выделяло его из толпы сверстников. Все ребята были, как ребята, - а в этом ощущалась какая-то непонятная дерзость, какой-то безмолвный вызов всему этому окружающему миру, какая-то просто совершенно бесшабашная смелость и отчаянность. И это было именно то, что угадывала Стася в нём сейчас под налётом беспробудного пьянства, то, что до сих пор ещё как-то смутно чувствовалось в нём, - несмотря даже на всю его нынешнюю полную подавленность жизнью и совершенно беспросветную обречённость. Даже сейчас, в этом уже законченном, пропившем всё на свете, похоже, алкоголике, ощущалась всё та же яркая индивидуальность, которая так выделяла его из числа других парней ещё в молодости. Потому что и сегодня, в этом полностью опустившемся под влиянием жизненных обстоятельств, которыми он оправдывался, человеке, еще улавливалась какая-то тень былого характера, которая с годами, под грузом навалившихся проблем, стала практически неразличима…
На этих старых чёрно-белых ещё фотографиях Олег тянул на себя одеяло уже самих фактом своего присутствия на них. И, глядя на него, теперешнего, отупевшего и практически потерявшего разум от алкоголя, Стасе было неимоверно грустно осознавать, во что превратился этот дерзкий и независимый мальчик, запечатлённый на снимках…
Боже мой, что делает с нами жизнь!.. - набатом билось у Стаси в голове. И осознавать это реально было даже страшно… Сейчас она испытывала к Олегу очень сложные противоречивые чувства, потому что он сам вёл себя очень сложно и противоречиво. Но, глядя на его фотографии в молодости, Стася осознавала, что, если бы она повстречала Олега два десятка лет тому назад, то просто влюбилась бы в него без памяти, с первого взгляда, без малейших сомнений и раздумий. Потому что этот вызывающе гордый мальчишка со смелыми искрящимися - даже на затертом чёрно-белом снимке - глазами прямо-таки олицетворял для неё мужское начало. Он, реально и безусловно, был просто символом настоящего мужчины, рядом с которым любая женщина будет, как за каменной стеной…
А сейчас… Стася тайком вздохнула в душе. Сейчас она тоже была влюблена по-своему, - но не в этого реального человека, который, сидя рядом с ней, с упоением предавался сладким воспоминаниям о прошлом, не забывая при этом опрокидывать стопку за стопкой… Она действительно готова была, искренне и беззаветно, полюбить в нём того мужчину, которым он был когда-то раньше, того, который сейчас едва угадывался в нём под внешностью придавленного жизнью пропойцы… И Стасе было очень грустно и даже больно всё это осознавать. Потому что она прекрасно понимала: даже если этот мужчина и жив ещё в нём, где-то очень глубоко в его душе, то едва ли у него когда-нибудь хватит сил на то, чтобы снова вызывающе вскинуть голову и осмотреться вокруг с тем же дерзко - независимым - и, в то же время, каким-то бесшабашным видом…
А тот, другой, пришибленный судьбой и людьми, в которого он превратился с годами, был Стасе не нужен… Да он и никому не был нужен. Даже самому себе.
Кстати, как только они начали рассматривать эти фотографии, Олег вдруг преобразился просто на глазах. Очевидно, вид себя самого на этих старых снимках, ещё не потрёпанного жизнью и временем и не погрызенного молью, заставил его на какой-то миг взять себя в руки и вспомнить, что значит быть человеком, а не опустившимся алкоголиком, презираемым даже членами собственной семьи. Лицо Олега, обычно непроницаемое и каменное, вдруг оживилось, и он даже стал похож на себя, того, прежнего… Но только лишь похож…
Теперь Стася очень чётко видела, что это уже совсем другой человек. Увы, другой, - и сделать с этим ничего было нельзя. Воспоминания о молодости, о службе в армии, о друзьях, которых давно уже не было в живых, наполняли его радостью. Но в этом одновременно было нечто жуткое. Потому что Стася поняла, что он просто застрял там, в тех годах, в том времени, когда ему было хорошо, когда он был счастлив, и когда его жизнь ещё была полна надежд…
А теперь он жил воспоминаниями. Уже много-много лет, похоже, он жил одними только воспоминаниями, и ничего другого в его жизни давно уже попросту не было. Да он почему-то и сам не хотел ничего другого. Олег, похоже, совершенно искренне был сейчас уверен в том, что всё хорошее, что только могло с ним случиться, навсегда осталось там, в юности, а потому даже и не пытался продолжать жить дальше. То, что происходило с ним сейчас, не было жизнью в буквальном смысле слова, - это было пустое никчёмное существование, наполненное призраками былых образов и давно прошедших радостей…
Находясь практически постоянно в пьяном забвении, спасающем его от боли и разочарований настоящего, Олег вновь и вновь, с восторгом и радостью, переживал какие-то былые счастливые моменты своей жизни с твёрдой уверенностью в том, что всё это прошло, навсегда и безвозвратно, и больше ничего не повторится. И никогда больше в его нынешней реальности не будет ничего настолько прекрасного, как эти трогательные воспоминания о том счастливом времени, до сих пор живущие в его душе…
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ