Резонансная история Екатерины Бурнашкиной, обвинявшейся в Турции за оставление новорожденной дочери в аэропорту Антальи и впоследствии оправданной, получила новое развитие. Впервые она дала развернутое интервью Ксении Собчак, раскрыв детали, которые лишь добавили вопросов к этому делу.
«Невидимая» беременность и роды в туалете
Бурнашкина настаивает: она не знала о своей беременности вплоть до самых родов. В интервью прозвучали шокирующие подробности:
· В России, на 6-м месяце, гинеколог при оформлении медкнижки не диагностировал беременность, списав нерегулярный цикл на молочницу.
· В Турции, за день до родов, врач поставил ей диагноз «гастроэнтерит» и назначил капельницу.
Однако главное недоумение у Собчак и зрителей вызвало объяснение самих родов. На вопрос, как можно не заметить процесс рождения ребенка, Екатерина отвечает в той же парадигме — «не знала» и «не видела». Журналистка предположила, что версии о стыде и страхе были бы ближе к правде, но они не прозвучали.
Версия защиты: Почему она так говорит?
Как прокомментировал адвокат, именно на утверждении о полном непонимании происходящего строилась защита, доказывавшая состояние аффекта. Любые лишние подробности могли бы «закопать» эту версию. Вероятно, поэтому девушку убедили не углубляться в тему, чтобы не навредить себе.
Главная загадка: Почему ребенка не возвращают семье?
Второй острый вопрос, который подняли в расследовании, — судьба девочки. Несмотря на оправдательный приговор для матери и бабушки, отсутствие отказа от ребенка и лишения родительских прав, девочка до сих пор находится в приемной семье.
Опека затягивает процесс без внятных объяснений и блокирует попытки съемочной группы разобраться в ситуации,что вызывает логическое непонимание у адвокатов.
Впечатление: Верить или нет?
Интервью оставило двойственное впечатление. С одной стороны, представлены доказательства, что «невидимая» беременность — редкий, но медицинский факт. С другой — объяснения родового процесса кажутся натянутыми. История перешла из юридической плоскости в моральную, где у каждого своя правда, а ясности в судьбе ребенка так и не прибавилось.