Представьте, что вы вор. Не какой-нибудь жалкий карманник, а элегантный джентльмен- cracksman, взломщик снов. Вы проникаете в тишину музейного зала под покровом ночи, и ваша цель — не «Джоконда», а нечто более эфемерное и оттого более ценное: момент. Один-единственный, липкий, сладкий, безвозвратный момент наслаждения. Ваша рука тянется к холсту, чтобы сорвать с него ту самую, единственную, надкушенную ягоду клубники в меду… И вот вы замираете. Потому что понимаете: вас опередили. Преступление уже совершено. И вы, дорогой зритель, и есть главный подозреваемый.
Это не картина. Это — вещественное доказательство. Работа Дуэйна Кейсера «Клубника с мёдом» из серии «A Painting a Day» — это не натюрморт, а место преступления, мастерски законсервированное в масле. На ней нет ни капли пафоса, ни грамма назидательности. Есть только вы, стеклянная банка с мёдом, да две ягоды клубники, которые являются главными действующими лицами этой маленькой сладкой драмы.
Драма в двух актах
Вот она, наша cast diva: клубника. Вернее, их две. Одна — целая, девственно чистая, лишь обмакнутая в золотистую амброзию, как балерина, готовящаяся к выходу. Вторая… Вторая — это шекспировская страсть. Она надкушена. Надкушена с той небрежной, животной непосредственностью, которая дорогого стоит. Из ее алой плоти сочится мед, он покрывает ее, как глазурь, он блестит под студийным светом, обещая взрыв сладости на языке. Это не просто ягода. Это акт вкушения, остановленный во времени, как в «Матрице». И ты уже чувствуешь этот хруст, эту странную смесь нежной кислоты и обволакивающей, душащей сладости.
Художник здесь работает не столько как живописец, сколько как парфюмер или шеф-повар, создающий блюдо для глаз. Он мастерски, с почти садистской точностью, передает текстуры. Непрозрачная, глубокая густота мёда, в которую навеки вмурована ложка — наш главный accomplice, орудие преступления. Глянцевая поверхность ягоды, на которую падает свет, будто говорит: «Смотри, что ты сделал».
А фон? Темный, глубокий, нейтрально-коричневый. Это не просто фон. Это бархатный занавес, оттеняющий главное действо. Это тишина, в которой слышен лишь один звук — хруст твоих собственных зубов, вгрызающихся в плоть плода.
Феномен синестезии, или Искусство с послевкусием
В этом и заключена магия Кейсера. Он не изображает вкус. Он его провоцирует. Он заставляет наш мозг, этот великий обманщик, включить все центры восприятия разом. Глаз видит блеск мёда — язык уже чувствует его вязкую сладость. Глаз видит сочный надлом ягоды — челюсть уже непроизвольно сжимается, имитируя укус.
Это картина не с сюжетом, а с послевкусием. Она остается с тобой, как призрачное ощущение на губах спустя минуту после поцелуя. Ты уходишь от холста, но вкус — настоящий, физиологический вкус клубники с мёдом — преследует тебя. Это высшая форма художественного пиара. Картина не просто нравится. Ее хочется.
И вот тут мы подходим к главному мужскому признанию. В мире, где современное искусство часто требует от тебя сапог-вездеходов, чтобы пробираться через дебри концепций и инсталляций, эта работа — глоток свежего воздуха. Она честна. Она проста. Она гениальна в своей простоте. Она не пытается тебя перевоспитать, достучаться до твоего внутреннего ребенка или спасти мир. Она говорит: «Брат, расслабься. Вот мед. Вот клубника. Просто наслаждайся».
И ты наслаждаешься. Потому что в конечном счете Кейсер написал портрет не еды, а нас самих в тот краткий, прекрасный миг, когда мы, закрыв глаза, откусываем кусочек простого, ничем не омраченного счастья. И понимаешь, что ложка в банке торчит не просто так. Она оставлена для тебя. Следующая ягода — твоя. Приятного аппетита.