Семейный бюджет казался Татьяне очень простым делом, когда они с Геннадием только поженились. Все как у людей: общий котёл, совместные покупки, мечты о будущем. Тогда она ещё работала в районной библиотеке — денег немного, зато график удобный и книжки под рукой. Геннадий трудился в автосервисе, чинил машины, приносил домой вполне приличную зарплату и часто повторял:
— Ты, Танюш, не переживай. На хлеб с маслом всегда хватит.
Масло, впрочем, быстро закончилось.
В тот день, когда она получила свою первую зарплату после декретного отпуска, Геннадий как-то странно посмотрел на неё и спросил:
— И что ты с ней делать собираешься?
Татьяна удивлённо подняла брови:
— В смысле? Как обычно — на продукты, за квартиру заплатить...
— А зачем? — перебил он. — Я же всё оплачиваю. Лучше отдай мне, я положу на счёт. На отпуск копим.
Это прозвучало так буднично, словно он просил передать соль за обедом. Татьяна растерялась. Сашке, их сыну, было всего три года, и она только-только вернулась в библиотеку на полставки.
— Ген, но это же мои деньги... — начала она неуверенно.
— Тань, — он подошёл и положил руки ей на плечи, — у нас семья. Какие «твои-мои»? Всё общее. Просто я лучше в финансах разбираюсь, мне проще всем этим управлять.
В его словах была логика. К тому же Татьяна никогда не считала себя сильной в математике. «Может, и правда так удобнее будет», — подумала она тогда.
Сначала это казалось разумным. Геннадий вёл тетрадку расходов, оплачивал счета, выдавал деньги на продукты. Татьяна каждый месяц переводила свою зарплату на его карту и получала «на хозяйство». Он не скупился — продукты, иногда одежда для неё и Сашки, мелкие удовольствия вроде шоколадки или билета в кино.
Однажды, в магазине, она увидела красивый шарф — тёмно-синий, с серебристой нитью. Такой воздушный, что хотелось обернуть вокруг шеи прямо там, у прилавка.
— Три тысячи? — покачал головой Геннадий вечером. — Тань, ты что, с ума сошла? У тебя же есть шарф.
— Тот коричневый? Ген, я его уже пять лет ношу, — возразила Татьяна.
— И что? Он тёплый, не порвался. На фига выбрасывать деньги?
Шарф так и остался в магазине.
В тот год её повысили — теперь она работала на полную ставку, вела детские кружки чтения. Зарплата выросла почти вдвое.
— Ого! — присвистнул Геннадий, глянув на сумму на экране её телефона. — Неплохо платят в храме культуры! Переводи сразу, я сегодня за новые диски на машину платить буду.
— Может, часть себе оставлю? — осторожно спросила она. — Хотела маме подарок на юбилей купить.
Геннадий вздохнул, как вздыхают, объясняя ребёнку очевидные вещи:
— Зачем тебе зарплата, если я всё покупаю? Переведи деньги мне. Скажи, что хочешь маме взять, я выделю.
На юбилей мамы они подарили кухонные полотенца. Геннадий сказал, что сервиз — это пустая трата, всё равно стоять будет в серванте.
В библиотеке Татьяна дружила с Мариной из отдела каталогизации. Как-то за обедом разговорились про отпуск.
— Мы вот с Серёжей в Геленджик собираемся в сентябре, — сказала Марина, помешивая чай. — А вы куда?
— Не знаю ещё, — пожала плечами Татьяна. — Геннадий решает. Он же у нас финансовый директор.
— В смысле? — удивилась Марина.
— Ну, он всеми деньгами распоряжается. Я свои ему перевожу, он выдаёт на расходы.
Марина посмотрела странно, но ничего не сказала. Только через неделю оставила на столе Татьяны книгу — какой-то женский роман с закладкой внутри. На закладке был номер телефона психолога.
— Просто на всякий случай, — шепнула Марина. — Мало ли, поговорить захочется.
Татьяна спрятала закладку в кошелёк, но номером не воспользовалась. «Что за глупости, — думала она. — Мы нормальная семья. У всех свои роли — я с Сашкой занимаюсь, Геннадий деньгами».
Шли годы. Сашка вырос, пошёл в школу. Татьяна стала заведующей детским отделом библиотеки. Её зарплата уже была всего на треть меньше, чем у мужа.
— Не думала на курсы какие-нибудь записаться? — спросила как-то Марина. — Сейчас столько возможностей. Можно даже дистанционно учиться.
— На какие ещё курсы? — отмахнулась Татьяна. — Мне и так времени не хватает.
— Ты бы могла больше зарабатывать, — пожала плечами Марина. — Например, библиотечный маркетинг сейчас востребован. Или проектная деятельность.
— Зачем мне больше зарабатывать? Всё равно все деньги у Геннадия, — вырвалось у Татьяны.
Она тут же прикусила язык, но было поздно. Марина смотрела прямо, не отводя глаз:
— Десять лет уже так, да?
— Ну и что? — вспыхнула Татьяна. — У нас всё хорошо. Дом, машина, отпуск каждый год.
— Танюш, а деньги на карманные расходы у тебя есть? Чтобы просто взять и купить, что хочется?
Татьяна промолчала. Она уже давно не помнила, каково это — просто войти в магазин и купить вещь, не спрашивая разрешения, не объясняя необходимость покупки, не чувствуя вины за «транжирство».
Вечером она долго смотрела в зеркало. Коричневый шарф, купленный десять лет назад, всё ещё был на ней. Потёртый по краям, но «вполне приличный», как говорил Геннадий.
В тот вечер разговор с мужем начался как обычно:
— Переведи зарплату, я завтра кредит за машину платить буду, — сказал Геннадий, не отрываясь от телевизора.
Татьяна села напротив, сложив руки на коленях.
— Я хочу открыть свой счёт, — сказала она тихо.
— Чего? — он повернулся к ней. — Зачем?
— Хочу часть денег оставлять себе. На личные расходы.
Геннадий усмехнулся:
— Таня, ну что за детский сад? Десять лет всё нормально было, и вдруг «личные расходы». Ты о чём вообще?
— О том, что я работаю, — голос её окреп. — Я зарабатываю деньги и хочу хотя бы часть оставлять себе.
— Зачем тебе зарплата, если я всё покупаю? — он повысил голос. — Переведи деньги мне. Я всегда даю тебе, когда просишь.
— Вот именно, Гена. Когда прошу. Когда объясняю, зачем мне нужно. Когда чувствую себя попрошайкой в собственном доме.
Он резко встал:
— Значит, так? Я, значит, вкалываю, чтобы вы с Сашкой ни в чём не нуждались, а ты мне такие претензии выставляешь?
— Я тоже работаю, — тихо сказала она. — И мне надоело спрашивать разрешения на покупку шарфа или подарка маме.
— Ну знаешь! — он схватил куртку. — Я в гараж. Когда одумаешься — поговорим.
Он хлопнул дверью так, что зазвенела посуда в шкафу.
Следующий месяц был странным. Геннадий молчал, смотрел исподлобья, но больше не заговаривал про перевод. Татьяна открыла отдельный счёт и впервые за десять лет положила зарплату туда. Чувство было одновременно пугающим и пьянящим.
— Мам, ты чего такая дёрганая? — спросил Сашка за ужином.
Татьяна улыбнулась:
— Всё нормально, сынок. Просто устала немного.
На самом деле ей было страшно. Как будто она нарушила негласный закон, сломала что-то важное в их семье. Но в то же время появилось странное чувство лёгкости. Она купила себе новый шарф — не синий с серебром, таких уже не было, а изумрудный с тонким узором. И карандаши для рисования — она давно хотела вернуться к забытому хобби.
Геннадий заметил обновки, но промолчал. Только вечером, когда Сашка ушёл к себе, подсел рядом:
— Я тут подумал... может, тебе правда нужны деньги на карманные расходы. Сколько?
Татьяна покачала головой:
— Дело не в сумме, Гена. Дело в самостоятельности. Я хочу распоряжаться тем, что заработала.
— Но я же всегда о вас заботился! — в его голосе звучала искренняя обида. — Всё для семьи.
— Я знаю, — мягко сказала она. — Но я не ребёнок, которому выдают на мороженое. Я взрослая женщина, твоя жена. Партнёр, а не подчинённая.
— И что теперь? Каждый сам за себя?
— Нет. Мы можем платить за жильё и крупные покупки вместе. Пропорционально зарплатам. А личные деньги пусть останутся личными.
Геннадий долго молчал. Потом тяжело вздохнул:
— Марина тебя накрутила, да? Всегда она какие-то феминистские штучки...
— При чём тут феминизм? — устало возразила Татьяна. — Речь о том, чтобы чувствовать себя человеком, а не приложением к семейному бюджету.
Он ушёл спать, не сказав больше ни слова.
Изменения происходили медленно, болезненно, со срывами и ссорами. Геннадий то соглашался с новыми правилами, то вдруг взрывался из-за какой-нибудь мелочи:
— Ты купила торт за свои деньги и угостила коллег? А нас с Сашкой почему не спросила?
Или:
— Почему ты записалась на курсы дизайна? Мы же хотели в отпуск в этом году!
Но постепенно всё наладилось. Они открыли общий счёт для семейных расходов, куда каждый вносил свою часть. Остальное оставалось личным. Татьяна могла зайти в магазин и купить чашку, которая ей понравилась. Или книгу. Или билет в театр с подругами.
— Знаешь, — сказала она как-то Марине, — я только сейчас поняла, что дело было не в деньгах.
— А в чём? — спросила та.
— В уважении. В том, чтобы меня не считали глупой транжирой, неспособной принимать решения.
— И как Геннадий?
Татьяна задумалась.
— Привыкает. Ему сложно. Он правда думал, что поступает правильно, заботился о нас. Просто перестарался с контролем.
Через полгода Татьяна закончила курсы и нашла подработку — оформляла странички в соцсетях для маленьких компаний. Теперь у неё была не только свобода выбора, но и больше возможностей.
Однажды вечером Геннадий вернулся с работы и молча протянул ей коробку. Внутри лежал синий шарф с серебристой нитью — почти такой же, как тот, о котором она мечтала десять лет назад.
— Как ты?.. — она запнулась.
— Помню? — он грустно улыбнулся. — Конечно помню. Я же тебя люблю, Тань. Просто не всегда правильно это показывал.
Она обняла его, уткнувшись лицом в плечо:
— Я тоже тебя люблю. И знаешь что? Давай на майские в Геленджик съездим. Я половину оплачу.
Он рассмеялся и поцеловал её в макушку:
— Договорились, партнёр.
Вечером они пили чай на кухне, и Татьяна думала о том, как странно всё вышло. Десять лет она жила, будто в клетке из прозрачного стекла — вроде и не видно преград, а выйти нельзя. И только сейчас поняла, что дверь всегда была открыта. Нужно было лишь решиться сделать шаг.
Когда Сашка уснул, они с Геннадием сели составлять бюджет на ремонт — вместе, с калькулятором и листком бумаги. И это было так просто и правильно, как и должно быть между двумя равными людьми.
— Знаешь, — сказала она, глядя в окно, где уже зажигались вечерние огни, — я рада, что мы прошли через это.
— Через что? — поднял бровь Геннадий.
— Через борьбу за свободу. Иногда нужно постоять за себя, чтобы потом быть по-настоящему вместе.
Он помолчал, потом кивнул:
— Наверное, ты права. Прости, что не понял раньше.
В шкафу висели два шарфа — потёртый коричневый, напоминающий о прошлом, и новый синий, символ перемен. И Татьяне казалось, что даже воздух в квартире стал свежее, будто распахнулось окно после долгой зимы.