Где собирались поляки, которые желали независимости от Российской империи? В Варшаве, Кракове и… Константинополе, как раскрывает книга Анатолия Щелкунова «Дипломат России» о графе Игнатьеве. Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги о напряженных контактах между русским дипломатом и польскими эмигрантами в турецкой столице.
Антирусские происки польской эмиграции
У поляков были свои причины ненавидеть Игнатьева. Используя свое влияние во властных структурах Османской империи, он добился закрытия польской военной школы близ Константинополя. Об этой школе в свое время рассказывал ему А. В. Рачинский, которому удалось познакомиться с польским эмигрантом Ружицким. Поляк был с ним столь откровенным, что пригласил его посетить польскую колонию на азиатском берегу Босфора, Адамполь, учрежденную в честь Адама Чарторыйского.
Благодаря информациям Игнатьева в Петербурге своевременно узнавали о нелегальных переходах польских эмиссаров русской границы и их антиправительственной деятельности в западных областях России. Посол сообщал также об антироссийских действиях поляков, находившихся на службе у турок или в дипломатических учреждениях Франции на турецкой территории.
В турецкой столице было много поляков. Их диаспора насчитывала несколько тысяч человек. Во время Крымской войны Михаил Чайковский — участник польского восстания 1830 года — под именем Садык-паша сформировал славянский легион из польских эмигрантов, казаков-некрасовцев и липован. Он был объявлен атаманом всего казацкого населения Османской империи. Легион не принимал непосредственного участия в боях с русскими войсками. Его направили в Добруджу для наведения порядка, а позже — на борьбу с восставшими в Эпире и Фессалии. После Крымской войны султан присвоил Садык-паше титул «Глаза, уши и правая рука престола».
В некоторых районах Константинополя, особенно в районе Пера, польская речь звучала на улицах, в кафе и магазинах наравне с турецкой. В домах нескольких богатых эмигрантов образовались своего рода клубы польских эмигрантов. Дом Чайковского обычно посещали консервативно настроенные лица. В другом доме, часовщика и ювелира Гропплера, собиралась художественная богема. Там бывал Адам Мицкевич (когда он умер осенью 1855 года, его похороны превратили в патриотическую манифестацию), некоторое время у хозяина гостил его кузен — знаменитый живописец Ян Матейко, написавший под впечатлением пребывания в турецкой столице картину «Утонувшая в Бос- форе». Позднее в доме Гропплеров провел две недели Генрик Сенкевич.
Встречи в этих домах проходили не только в разговорах о литературе, но главным образом о том, как с помощью Османской империи и покровительства Англии и Франции добиться независимости Польши. В период восстания 1863 года в Константинополь из разных стран хлынула новая волна польской эмиграции. Здесь начало функционировать польское агентство во главе с полковником М. Иорданом, которое было преобразовано в так называемый Польский жонд (повстанческое национальное правительство). Вскоре его возглавил Тадеуш Окша-Ожеховский (Окша-бей).
Порта благосклонно относилась к польской эмиграции. Военные с опытом получали титулы беев или пашей. Окша-бей оказал посредничество султанскому правительству в установлении отношений с Ватиканом. В феврале 1872 года Владислав Чарторыйский (сын Адама Чарторыйского — лидера консервативной верхушки польской эмиграции) обратился с письмом к Михаилу Чайковскому с предложением «принять на себя руководство польскими делами в Турции» и при поддержке Австро- Венгрии восстановить казачью бригаду, но получил отказ. Чайковский мотивировал свое решение тем, что желал бы «искреннего примирения поляков с Россией». Он направил через Игнатьева покаянное письмо Александру II, который простил его прежние прегрешения и разрешил ему вернуться в Россию. Через несколько лет в своем имении в Черниговской губернии он покончил жизнь самоубийством из-за семейных неурядиц.
Игнатьеву попали документы из архива польской эмиграции, находившейся в Турции. Он обнаружил в них тексты поддельных англо-французского и русско-турецкого договоров, изготовленные подручными Окши-бея. Николай Павлович представил их Али-паше. В результате Окшу-бея и его окружение выслали из Константинополя. Но на этом козни Окши-бея против русского посла не закончились.
Однажды на Николая Павловича было совершено покушение. При выходе из театра на него напали несколько человек. Только благодаря четким действиям сопровождавшей его охране из черногорцев жизнь Николая Павловича была спасена.
Польские эмигранты активно использовали прессу для компрометации Игнатьева. Измышления поляков тут же подхватывала австрийская и английская пресса, обвиняя русского посла в инсинуациях против Османской империи с целью захвата Россией проливов. Игнатьеву удалось установить, что многие подметные материалы готовили корреспонденты, связанные с польскими эмигрантскими кругами и французским посольством, возглавляемым Мустье. Это дает ему повод написать письмо канцлеру с предложением опровергнуть клеветнические обвинения России в недружественной политике в отношении Турции публикациями специальных статей в газетах, которые «не замечены, как он писал, в связях с нами или в сочувствии нам». Он разгадал, какие тайные пружины приводят в действие «заказную журналистику», и хорошо понимал, что за такие публикации необходимо платить, поэтому запросил министерство ежегодно выделять посольству дополнительные средства.