Зачастую мы не задумываемся над тем, что говорим, а потом не понимаем, почему в нашей жизни всё не складывается, а то и видится нечистое.
На съезде христианской молодежи в Германии, где присутствовал и Митрополит Вениамин Федченков, кипела работа по обустройству походной церкви.
По молитвам
Один юноша, прозванный Шу-шу, пытался развесить на каменной стене иконы. Но каждый его удар молотком по гвоздю оборачивался неудачей: неподатливый камень гнул металл. Видя его тщетные попытки, владыка подошел и сказал:
— Шу-шу! А вы бы перекрестились и произнесли: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Вот увидите, дело сразу пойдет на лад.
Он, проявив веру и смирение, что для молодого человека не всегда просто, осенил себя крестным знамением, призвал имя Божие, наметил гвоздем новое место и ударил. Гвоздь вошел в стену, словно в масло, попав в скрытую расщелину. Вся дальнейшая работа пошла как по нотам.
Позже владыка поделился этой историей в кругу знакомых. Спустя несколько дней к нему подошла вдова К., недавно схоронившая мужа. «После вашего рассказа, — поведала она, — я пришла домой и легла спать. Меня давно терзала бессонница, нервы совсем расшатались. И тут я вспомнила ваши слова о силе имени Божьего даже в малых делах. Я прошептала: "Господи! Дай мне сон!" — и, кажется, в ту же секунду уснула, даже не заметив как. А ведь до этого мучилась ночи напролет».
А теперь — история обратная, о том, как опасно жить и даже говорить, забывая об имени Божием.
Искушения
Сам владыка рассказывал:
– В самом начале моего монашеского пути я служил личным секретарем у архиепископа Сергия в Петрограде, исполняя также обязанности иеромонаха на подворье и проповедника. Благодаря проповедям я снискал славу «знающего», и ко мне порой обращались за советом простые люди.
Однажды после службы ко мне подходит женщина — высокая, статная, светловолосая, с удивительно спокойным лицом. Взяв благословение, она неторопливо начала свой рассказ:
— Батюшка, что мне делать? Искушение какое-то: мне все «вержется», то есть мерещится, бросается в глаза.
— Как это? — спросил я.
— Ну вот, стою я в церкви, а мне видится, будто с потолка рядом падает ведро с огурцами. Я кидаюсь их собирать — а там пусто... Только вот когда за огурцами-то метнулась, неловко повернулась и ногу повредила, жилу потянула. Теперь болит. А дома по потолку кошки бегают, вниз головами. И всякое такое.
Она говорила об этом так спокойно, что ни о какой неврастении или душевном расстройстве у этой здоровой тулячки не могло быть и речи. Ее муж, такой же высокий и светловолосый добряк, служивший пожарным, тоже отличался отменным здоровьем. Жили они душа в душу.
Было ясно: причины здесь духовные. Но я, по своей неопытности, ничего не понимал и не знал, что ей ответить. Чтобы как-то продлить беседу, я спросил:
— А с чего все началось?
— Да вот как... Сижу я как-то дома, в нашей казенной квартире. У пожарных ведь и жилье, и отопление, и жалованье хорошее. Детей нам Бог не дал. Сижу у окна за рукоделием и говорю сама себе вслух:
«Как же хорошо живется: все есть, с мужем мир...»
А передо мной красный угол. И вдруг из иконы выходит Иоанн Предтеча, как живой, и говорит:
«Раз тебе хорошо, надо отплатить, жертву принести. Вот зарежь себя».
И исчез. А на меня, батюшка, напал такой смертный ужас, такая мука адская, что свет белый стал не мил. Сердце сжалось так, что дышать стало невозможно. Смерть казалась легче! Я, словно обезумев, бросилась на кухню, схватила нож... И тут, не знаю как, нож будто кто-то выбил у меня из рук. Он упал, а я очнулась. Вот с тех пор мне и стало всякое мерещиться. Я теперь и на икону ту смотреть боюсь.
Я слушал и дивился. Впервые в жизни я слышал такое не из книг, а от живого человека.
— Чем же я могу помочь? Я ведь не чудотворец. Вот что: приходи сегодня вечером на службу, исповедуйся, а завтра причастись. После литургии пойдем к тебе домой и отслужим водосвятный молебен. А икону, раз ты ее боишься, принеси мне.
Она покорно согласилась. Вечером она принесла икону — бумажную литографию в простой рамочке. На исповеди я был поражен чистотой ее души; она каялась в сущих мелочах, но с искренним и мирным сокрушением. На следующий день, после Причастия, мы отправились к ней.
Я взял с собой все необходимое, но на полпути с ужасом понял, что забыл епитрахиль. Возвращаться было поздно.
— Ничего, — сказал я ей. — Ты дашь мне дома чистое полотенце, я благословлю его и использую вместо епитрахили. Только ты его потом не используй в быту, а повесь в красный угол на благословение.
В ее чистой, опрятной комнате мы отслужили молебен, окропили все святой водой. Полотенце она тут же повесила над иконами.
Через пару дней я увидел ее в церкви.
— Ну, как ты?
— Слава Богу! — тихо ответила она. — Все прошло.
— Ну, слава Богу! — сказал я, даже не сразу осознав, что стал свидетелем чуда.
Позже я рассказал обо всем своему духовному отцу и спросил, почему это с ней произошло. Он ответил без колебаний:
— Это потому, что она похвалилась. Никогда не следует этого делать, особенно вслух. Бесы злобны и завистливы, они не выносят человеческого счастья. Пока человек молчит, они могут лишь догадываться о его благополучии, но когда он говорит об этом вслух, да еще и не оградив себя именем Божиим, он сам открывает им доступ.
— А как же быть, если и вправду хорошо?
— Лучше «молчанием ограждаться», как учил преподобный Серафим. А если уж и хочешь сказать, то непременно с именем Божьим: «слава Богу». Она же просто похвалилась: «как хорошо живется». Вот бесы и получили доступ.
После этого мне открылся глубокий смысл многих наших обыденных выражений. Люди по всему миру, особенно христиане, инстинктивно призывают имя Божие: «Боже сохрани!», «Ради Бога!», «Ах, Господи!». И, конечно, при прощании: «С Богом!». Почему? Потому что вековой опыт показал пользу даже простого упоминания имени Божия.
Особенно мудро отношение к похвалам у нашего простого народа. Спросите его: «Как поживаете?», и он никогда не ответит хвастливо «отлично». Он скажет сдержанно: «Да ничего, слава Богу...» Или еще мудрее: «Милостив Бог». Или самое обычное: «Помаленьку, слава Богу!». Всюду — осторожность, смирение и защита именем Божиим.
Вот завяз воз в грязи. Лошаденка бьется из сил. Глупец станет хлестать ее и браниться. А разумный крестьянин даст ей отдохнуть, погладит, подтолкнет воз плечом и крикнет:
«Э-э, ну-ка, родимая! С Богом!».
И глядишь, оба выбрались.
Слава Богу за всё!
Читал владыка у одного писателя о силе имени Божия во время немецкой войны. Тащили на позицию пушку. Дорогу размыло дождем, несколько пар лошадей не могли вытянуть завязшее в яме орудие. Солдаты матерились, хлестали животных — все без толку. Но тут подошел благообразный старик, ласково приветствовал всех, пожелал успеха во имя Божие, погладил лошадей. А когда все немного отдохнули, предложил попробовать снова.
— Ну-ка, милые, с Богом!
Солдаты дружно крикнули, лошади рванули — и пушка выскочила на дорогу.
Сколько таких случаев! Только мы, слепые, их не видим. Но наш язык сам хранит нас, ограждая от вражьей силы.
Владыка говорил:
– В новое время люди стали стыдиться этого спасительного имени. И мы слышим либо горькие жалобы, либо легкомысленное хвастовство: «Превосходно, превосхо-о-дно!». А порой и безумное: «адски хорошо».
Бывало, услышав такую похвалу, я или сам добавляю, или прошу говорящего:
— Скажите: «слава Богу за всё!»
Слава Богу за всё!