Дорога была скользкой, к тому же начался сильный дождь.
В октябре 2025 года бывший советский баскетболист Виктор Петраков дал большое интервью обозревателям «СЭ» Юрию Голышаку и Александру Кружков в рамках нашей рубрики «Разговор по пятницам». В отрывке ниже — рассказ Петракова о разборках с зарплатой в ЦСКА и авариях.
Жар
— Был в том ЦСКА человек, который на всякое слово Гомельского отыскивал свое?
— Белов. Обычно споры касались распределения ответственности в комбинациях. Серега настаивал: любая должна завершаться им. А он уже решит, что делать.
— Бросать или отдавать?
— Да. До 1974-го Белов вообще не пасовал. Никогда!
— Почему?
— На своем балконе тренировал левую ногу, первый шаг. За счет него все и делал. Левая-то была феноменальная. У классного боксера никто не видит начало удара. А у Белова не видели начало выхода — поэтому и не могли сдержать. Серега сам ловил момент старта защитника, тут же набирал сумасшедшую скорость. Соперники на нем концентрируются. Ну, Белов же! А он дает резкий тормоз на две ноги, вылетает на метр — и по большой траектории бьет.
— Что же случилось в 1974-м? Гомельский внес коррективы?
— Нет. Белов сам дошел. Ему исполнилось 30 лет — повзрослел. Выходит на щит, на него трое бросаются. Значит, наши двое свободны. Отдает либо Жару, либо Жене Коваленко. Уже все очки набирают, а не один Белов.
— Гомельский к нему прислушивался в спорах?
— Да. А когда тот начал скидывать мячи, у ЦСКА совсем другая игра пошла. В 30 лет Белов стал в три раза более классным баскетболистом, чем был. Правда, в защите отдыхал.
— Гомельский в разговорах с ним был выдержан?
— Даже осторожен в возражениях. Ясно, что Белов доказывал действиями свою правоту. А у Жара помню два-три жестких конфликта с Гомельским. С турнира уезжал, хлопал дверью: «Играй сам!» У Едешко та же история. Ваня сильно возражал.
— Удивительно. Такой добрый, славный человек.
— Едешко говорил Александру Яковлевичу открытым текстом: «Да вы же мало что понимаете в баскетболе, давайте я нам защиту поставлю». Как Гомельскому реагировать?
— А Жар как конфликтовал?
— Был момент — Гомельский пригласил из Узбекистана Авдеева. У этого Гриши бросок с «усов» феноменальный. Качнет два раза — и с отклоном, с вытянутых рук все туда, туда! Поселили в общаге, а он уже женатый человек. Зарплата — 250 рублей. Приходит в кассу, а дают 120.
— Почему?
— Слышит: «Это распоряжение — в интересах команды выдать вот столько». Гриша в шоке: «Как мне жить? Я семью в Москву перевез! Мы же договаривались о другом!»
— Распорядился Гомельский?
— Ну а кто же? В ЦСКА эти моменты он разруливал. Куда идет Гриша?
— К Александру Яковлевичу?
— Нет. Еще молодой к нему по таким вопросам ходить. К Жару! Тот закипает, отправляется к Гомельскому сам. В ответ слышит: «Жар, это не твое дело». — «Как?!» — «А вот так! Мне надо привезти подарки туда, сюда, в спорткомитет министерства обороны, в гостиницу... Вы же этого ничего не знаете!»
— Что Жар?
— Возмущен: «У вас должен быть другой фонд, не за счет игрока, который делает результат!» Разругались вдрызг, Жар уехал. Он в то время еще побухивал. Ка-а-к налег на это дело — в знак протеста! А кончилось тем, что Авдеев вернулся в Узбекистан.
— Жармухамедова Гомельский простил?
— А как его не простишь? Жар как игрок раза в полтора эффективнее Белова. По пользе для команды!
— Это для нас новость.
— У Жара всегда 18-20 очков, 3 блок-шота, 8-10 подборов, 5-6 отрывов, в которых его никто догнать не мог. Это фантастика — такая скорость у человека ростом 207!
Шофер
— После спора с Гомельским из-за физических упражнений вы к штанге больше не прикасались?
— Как это?! Я уперся рогом! Ходил качаться в «Октябрь». Там Озерову следить было сложно. Тем более в выходные. Больше Гомельский не ловил.
— Две зарплаты вы так и пропустили?
— Да. Оклад у меня был 400 рублей. 800 потерял.
— Кто-то их за вас наверняка получил. Тоже пошли в «фонд Гомельского»?
— Наверное. Я разбираться не стал.
— Может, после сезона вернули?
— Да что вы... Никто даже не интересовался, как я без зарплаты живу. Были минимальные накопления — на них и протянул. Перед этим машину купил, вторую модель «Жигулей». Начал таксовать. 25 рублей в день!
— Владимир Ткаченко в «Волге» переднее сиденье снял, ездил на заднем. Вы тоже?
— Ничего Тканя не снимал. Я видел его конструкцию — он переварил салазки, переднее сиденье словно лежало на заднем. Вова весил 170 кило и рост — 220! А мне родных жигулевских полозьев хватало. Только рычаг переключения скоростей обрезал. Еще Белов подарил спортивный руль, маленький. Штатный трудно вертеть с моим ростом, по коленям ерзает.
— Рост у вас — 202?
— Два ровно. Я был фанат автомобиля. Мне и кликуху дали — Шофер!
— Казалось, людям такого роста автомобиль доставляет сплошные неудобства.
— У меня наоборот. Я и Гомельскому машину чинил, и ребятам. Жили на базе в Архангельском. Зима, минус 20. У многих автомобили не заводятся. Сразу ко мне: «Шофер, помогай!»
— Ваш всегда заводился?
— Да. Я ставил особенный аккумулятор, мощный. А парням эфирчиком в воздухофильтр пшикал. Или туда же немного бензина. Главное, чтобы машина два оборота дала.
— Таким любителям автомобилей дорога дарит приключения в большом количестве.
— Сколько их было — у вас пленки не хватит...
— У нас с запасом.
— Поехали мы с Вовой Гомельским в Киев на первенство вооруженных сил. Он упросил — не поездом, а на моей «шестерке». Не проблема. Восемь часов страха — и ты там. До этого я ему с правами помог, был у меня знакомый в ГАИ. Где-то на полпути Гомельский говорит — пусти за руль, попрактикуюсь. Дорога прямая, как стрела. Ни одной машины. Ну, садись. Вова едет тихонечко. Внезапно начинается дождь. Навстречу грузовик, а его сороковой «Москвич» обгоняет. Куда Вова смотрел, я не знаю.
— Шоссе-то узенькое?
— Две полосы. Вове бы чуть подвинуться, пропустить. Я даже крикнул: «Правее!» А он как ехал — так и продолжил. Втемяшился в «Москвич».
— Вы-то ноги не переломали?
— Успел их на торпеду забросить. Оба пристегнуты были. Машина в клочья. Вова тормозил — но дождик поверх пыли словно масло. Выходим, смотрю на него: «Что ж ты?» — «А я его не видел...» Может, в самом деле не видел. Стекло-то мокрое. Это я опытнее. В «Москвиче» какой-то дед. Из грузовика выскакивают военные. Мы документы показываем: «О, ЦСКА, свои!»
— Дед не пострадал?
— Только морду раскроило осколками. Через час приезжают менты. Даем показания. Смотрят в документы, к Вове: «Ты сколько ехал?» — «98». — «Неделю назад права получил, у тебя предел — 70! Ты и виноват». Хотя на встречку вылетел дед. Тут вмешивается майор из грузовика: «Вы что творите?!» Мы ментам заплатили немножко. Все на деда повесили.
— А «шестерка»?
— Он ее в свой поселок забрал, за три месяца починил. Был еще случай — я в машине переворачивался!
— Расскажите-ка.
— У нас играл Серега Коваленко. Большой такой, из «Строителя». Выезжаем из Львова, собрались к нему в Киев. Конец октября, 6 утра — вдруг метель!
— А у вас летние колеса?
— Нет. Тогда была модная резина — «снежинка». Как оказалось, по живому снегу вообще не держит. Под Ровно передо мной едет пазик. Дымит, пыхтит. Решил его обойти, возвращаюсь в свой ряд — видно, сильно дернул руль. Карусель — «задница» обгоняет «морду», один оборот, два... Тр-р-р, медленно сползаем в кювет — и становимся на крышу.
— И?
— Я в прострации был секунд 20. Потерял сознание. Даже не от удара, а от напряжения. Встряхнулся — вроде бензином не тянет. Коваленко рядом живой. Треснуло лобовое стекло и крыша продавилась. Мужики собрались вокруг. Говорю: давайте на колеса поставим. Р-раз — завелась!
— Поехали дальше?
— Да. Повезло! Ну и третью историю расскажу. Как-то Жару дал покататься...
— С учетом его зрения — поступок опрометчивый.
— Очень! Перед этим я откуда-то привез панорамное зеркало заднего вида, из гнутого стекла. А жил Жар в Банном переулке.
— Возле проспекта Мира?
— Верно. Первая его квартира от ЦСКА — она же и последняя. Это Белов выбил три, а Жар всю жизнь в маленькой двушке. Пригласил на Новый год. Пока жены готовили, вышли на улицу. Жар попросил ключи от машины.
— Водить-то умел?
— В Ташкенте учили. На проспект Мира я его не пустил, по Банному катается туда-сюда. И с таксистом лоб в лоб — ба-бах! Панорамное стекло разлетается на миллион частей, как елочная игрушка. У Жара все лицо посечено. Поднимаемся в квартиру — Лариса, жена его, чуть в обморок не падает: «Что с тобой?!» — «Катался».
— Вы сидели рядом?
— Меня в машине не было. На улице стоял. Что-то Жар потом таксопарку выплачивал...