Михаил
– Будешь ждать?
– Буду…
– Я должен успеть сделать тебя своей женой, чтобы мы точно не потеряли друг друга…
– Миша! Прекрати говорить так, будто мы уже расстались!
Каждую ночь, когда я закрываю глаза, в ушах звенит приятный женский голос, что кажется мне родным, а в сознании всплывает образ блондинки, которую я никогда не видел наяву. Черты ее лица нечеткие – и расплываются в сплошное, смазанное пятно, как только я пытаюсь сфокусироваться на них. Иллюзия испаряется, стоит лишь мне протянуть руку и дотронуться кончиками пальцев до ее округлого животика, скрытого под тканью моей тельняшки.
Бред… Ее не существует. И никогда не существовало. Она лишь плод моего больного воображения.
Я одинокий морской волк, и у меня не было ни жены, ни семьи. Об этом твердят все родственники и люди, которые меня знали в прошлом. Это подтверждают восстановленные документы. Что я могу противопоставить фактам? Сломанную интуицию?
Море было моим смыслом жизни и стало моим проклятием. Я погиб как личность.
«Моя личность. Моя жизнь. Все теперь твое. Береги»..
У меня не осталось ничего, кроме больных снов, от которых я должен избавиться… Чем скорее, тем лучше. Ради моего маленького сына.
Почему тогда проклятый призрак сводит меня с ума? Я учусь игнорировать его, как шизофреник воображаемых друзей. Запрещаю себе искать похожую блондинку в толпе, грезить о ней, как помешанный. Но сегодня… мое безумие достигает пика.
Образ обретает внешность и душу, становится осязаемым. Черты проявляются, как святой лик на иконе. Мягкая улыбка, ямочки на щеках, большие небесно-голубые глаза. Запах незабудок, теплое, но робкое прикосновение ладони, бархат кожи, шелк пшеничных волос. И чистый взгляд, стреляющий метко в сердце и навылет.
Травмированный мозг находит параллель и заполняет пустоту, что высосала из меня все чувства. Галлюцинация превращается в реальность.
Я снова просыпаюсь в холодном поту, но на этот раз с ее именем на губах:
- Настя!
Дышать тяжело, словно из легких выкачали кислород и наполнили их раскаленным паром. Все вокруг в огне. Ко мне тянутся языки пламени, обволакивают тело горячими щупальцами, душат. Выставляю руку, чтобы сбросить с себя эту дрянь.
- Миш-ш, - доносится испуганное змеиное шипение.
Часто моргаю, прогоняя сон, граничащий с бредом, вижу свою руку на тонкой женской шее. Одно легкое движение – и позвонки хрустнут. Я всматриваюсь в лицо, а пальцы непроизвольно сжимаются.
Неконтролируемая ярость накатывает волнами.
«Отставить, Демин!» - гремит в ушах командирский тон хрупкой Насти.
Отрезвляет. Встряхивает, как на корабле в шторм. Приводит в чувство.
Я резко прихожу в себя. Разжимаю окоченевшую руку.
- Аля, какого хрена ты здесь делаешь? – рявкаю с досадой.
- Ты звал кого-то… - лепечет она, кашляя и прижимая ладонь к горлу.
- Понятия не имею, - лгу уверенно, а в сознании застряло на повторе: «Настя». - Я спал. Просил же, Аль, не приближаться ко мне в такие моменты. Что если бы я навредил тебе? Меня бы посадили, а Мишаню вернули моему брату под опеку. В лучшем случае.
Включаю прикроватную лампу, смахиваю испарину с лица и шеи. За ребрами бьется в агонии взбесившееся сердце. Машинально нащупываю ладанку на груди – и сгребаю ее в кулак. Это все, что осталось мне вместо утерянного жетона. Святой Николай – покровитель моряков.
«Пусть он бережет тебя»..
Не подвел, с того света меня вернул. Вырвал из ада живым, но бракованным и пустым.
- Опять кошмары? – суетится Альбина. - Твои таблетки... - берет с тумбочки баночку и стакан воды. - Может, увеличить дозу?
- Убери, - раздраженно взмахиваю рукой.
Цепляю ее кисть, случайно выбиваю лекарства из слабых, трясущихся пальцев – и таблетки рассыпаются по постели. Небрежно смахиваю на пол все до единой.
- Мне хватит, - устало откидываюсь на подушки. – Возвращайся к Мишане. Ты должна быть с ним, как мы и договаривались.
- Сыночек спит, не волнуйся. Я хотела бы немного побыть с тобой, пока не уснешь. Мало ли что…
Она проводит по моему плечу ладонью, которую я импульсивно убираю.
- Уходи, - чеканю строго. – Спокойной ночи.
Альбина кивает, не проявив ни намека на обиду. Гордо, с чувством собственного достоинства покидает мою спальню. Лишь дверью хлопает чуть громче обычного.
Я хочу вернуться в свой кошмар, который вижу каждую ночь на протяжении семи лет. Но именно сегодня это желание особенно сильно и непреодолимо.
Стоит мне сомкнуть глаза, как телефон на тумбочке вибрирует.
Кому не спится в такую рань? Так же, как и мне, будто мы связаны духовно. Разве что тому, у кого тоже тревога и бессонница или… двое детей, требующих внимания в любое время суток.
«Я всегда возвращаю долги, Михаил Янович. Поэтому я согласна помочь вам», - горит на дисплее. Каждая буква объята пламенем.
Неожиданно!
Впиваюсь взглядом в имя отправителя. Перечитываю сообщение. Не сразу понимаю, что Настя пишет о свадьбе. Сама того не ведая, простой фразой она попала четко в цель.
Мне действительно нужна помощь. Сейчас как никогда.
Понимаю, что ступаю на скользкую дорожку, но пальцы набирают короткое, сдержанное «Спасибо», а уголки губ слегка тянутся вверх.
Значит, еще увидимся.
Впервые за долгое время улыбаюсь, хотя думал, что разучился делать это. Атрофированные чувства потихоньку шевелятся в груди.
Я впускаю Настю в свои сны. Милую, хрупкую, воздушную, в легком васильковом платьице – такую, какой запомнил ее в нашу последнюю встречу в салоне. Мы лежим вместе, не прикасаясь друг к другу, и просто разговариваем. Так тепло и непринужденно, будто знаем друг друга всю жизнь.
Пальцы покалывает от желания дотронуться до нее, подцепить прядь разметанных по подушке волос, обнять… Но дикий страх снова потерять ее останавливает меня. Не шевелюсь и почти не дышу, чтобы не спугнуть и не проснуться.
Впервые за семь лет ощущаю полное умиротворение, граничащее с истинным счастьем, будто наконец-то умер и попал в свой рай, где есть только она. Ее приятный смех ласкает слух, а потом превращается в трель звонка. Образ рассеивается, оставляя рядом со мной лишь пустую подушку.
Я нехотя размыкаю веки, поднимаю трубку трезвонящего телефона.
- М-м? – мычу недружелюбно, прикрывая лицо от солнечных лучей, пробивающихся через щель между неплотно задвинутыми шторами.
- Можно тебя поздравить, брат?
Голос Германа звучит бодро и довольно, в отличие от моего. По мне будто катком проехали. Голова раскалывается, но обезболами и снотворным злоупотреблять не хочу – мне за руль скоро садиться, чтобы ехать в спортивный центр. Тренировки должны отвлечь меня и привести в форму, как обычно. Заряда энергии хватит ровно до того момента, пока опять не наступит ночь и призрак не вернется.
– Задача под кодовым названием «Сафин» выполнена, - победно смеется брат. - Психиатр, который пудрил тебе мозги и чуть не испортил нам обоим жизнь, наконец-то получил по заслугам. Ты отомстил за всех нас. Надеюсь, ты удовлетворен?
С трудом нахожу пульт от телевизора. По всем федеральным каналам крутится скандальная новость: «Вчера – выдающийся доктор с амбициями Фрейда. Сегодня – пациент психиатрической лечебницы. Мы продолжаем следить за делом Марата Сафина».
- Не особо. Эта мерзкая рожа лучше бы смотрелась за решеткой, - рычу зло. – Даже оказавшись в тупике, он умудрился выкрутиться.
- Не скажи, - спорит брат. – Для него это конец карьеры.
Сплюнув, зло выключаю телевизор. Я устал от этого дерьма… Несколько месяцев я судился со светилом отечественной психиатрии. Сафин считался лучшим в своем деле. Я обратился к нему за помощью в момент, когда мое существование стало невыносимым, но он почему-то решил, что может беспрепятственно ковыряться в чужих мозгах и манипулировать людьми в личных целях. Деньги и месть оказались для него выше, чем клятва Гиппократа.
- Как наш мелкий Мишка? – Герман мастерски переводит тему, на расстоянии уловив мое настроение. Мы близнецы, поэтому порой бываем как два сообщающихся сосуда. Чувствуем друг друга и понимаем.
- Капризничает, привыкает к новому месту жительства. Я, если честно, тоже…
Встаю с постели, как старая развалина, обхожу собственную спальню – и ничего в душе не екает, будто в съемной квартире нахожусь, чужой и незнакомой.
– Ни черта здесь не помню, - хмуро бубню, останавливаясь перед большим панорамным окном и отдергивая штору. - Она точно была моей в прошлом?
- Точно, - уверенно бросает Герман, и я тяжело вздыхаю. - Просто ты почти не жил в Питере. Когда был на берегу, ты ездил по стране и снимал рандомное жилье, а остальное время проводил на корабле. Любил повторять, что крейсер – твой дом родной.
- Что ж, сгорел и утонул мой дом, - цокаю обреченно. - Будем обустраиваться на старом новом месте.
Из кухни доносится требовательный детский крик, отзывается уколом в сердце. Все-таки я хреновый отец. Больной и проблемный. Благо, есть Альбина. Сиделка для нас обоих - один бы я не справился.
Накинув футболку, я иду на звук. Усмехаюсь, опершись о косяк двери.
Младший Миша, как настоящий командир, строит Альбину, которая пытается накормить его завтраком. Он размахивает руками, выбивает ложку, размазывает пюре по столику и всем своим видом показывает, что ему не нравится ее стряпня.
Задумчиво наблюдаю за ними, а внутри что-то неприятно царапает. Наконец-то у меня есть то, о чем я мечтал – иллюзия семьи. Родной сын, ради которого я готов продолжать жить, и будущая жена, которую… я не люблю. Как и не полюблю никого в этом мире.
Чем дольше смотрю на них, тем сильнее хмурюсь. В идеальную картинку пробирается бракованный пазл. В чистом изображении появляется битый пиксель. И это я… Лишний элемент в собственной семье.
Пусть так… Я устал гоняться за воздухом.
– Альбина поможет мне с ребенком, а я здесь один проект реализовываю, - рассказываю брату, направляясь в душ. - Нашел старое здание, вложил в него деньги, которые оставались на моих счетах, и открыл детский спортивно-развивающий центр. Заглядывайте в гости.
- Если не родим, - мягко произносит Герман.
Его жена Амина на последнем месяце беременности. Он счастлив и влюблен, как мальчишка, и я, если честно, по-доброму завидую ему. В то же время рад, что брат смог построить настоящую семью, а не подделку, как у меня.
Порой мне так хреново, что хочется выть.
Я останавливаюсь в коридоре, цепляюсь взглядом за развешанные на стене фотографии. Их не было здесь, когда мы въехали. Квартира больше напоминала келью монаха, чем уютное жилье. Наверное, Альбина постаралась, когда наводила порядок.
Нам с Мишаней не помешает женская рука, но порой она бывает слишком навязчивой...
Я подцепляю пальцами старый снимок, на котором я в офицерской форме. Небрежно бросаю его в ящик тумбы, где ему самое место. Альбину тоже убираю. Все это как-то… слишком. На виду оставляю лишь фотографии Мишани, что греют и исцеляют душу. Как и он сам.
Мой малыш.
Веду пальцем по изображению, где он улыбается, и невольно вспоминаю дочек Насти, которых увидел лишь мельком на дисплее телефона. Они бы подружились…
Сердце дергается и пропускает удар. Я отмахиваюсь от больных фантазий.
В гребаном суррогате, в который превратилась моя жизнь, только маленький сын имеет значение. Только он настоящий. И все, что я делаю, только ради него.