Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Только что минувшим ноябрем герою "Самаго лучшаго сериала" Ивану Яковлевичу Рихтеру удалось чудесным образом не стать свидетелем событий 14-го декабря. Персонажам же "Дневников попугая", увы, ни миновать сего дня не получится, ни сделать вид, что его как бы не было, а наш неутомимый мемуарист подробно сейчас изложит всё произошедшее, да ещё и в деталях - словно сам умудрился побывать на Петровской площади... Забавно, кстати, как совпали даже по месяцу повествования нынешние "прибавленiя" и декабрьская публикация "Однажды 200 лет назад". Это вышло абсолютно случайно, я вовсе не подгонял главы намеренно, вероятнее всего сработал принцип "сломанных часов", показывающих, как известно, дважды в сутки точнейшее время. Склонен узреть в сем совпадении некий добрый знак!
Предыдущие главы "ДНЕВНИКОВЪ ЖАКОБА" можно прочитать, воспользовавшись нарочно для того созданным КАТАЛОГОМ АВТОРСКОЙ ПРОЗЫ "РУССКАГО РЕЗОНЕРА"
Еще с раннего утра, завидя в окне спешащий куда-то в одном направлении народ, Ирина Дмитриевна припомнила вдруг принесенное давеча денщиком Ивана письмо, и недоброе предчувствие чего-то страшного заставило ее еще раз перечитать торопливые неровные строчки. «…слишком многое зависит от …неосторожного слова… людьми посторонними …завтра все решится…» Что это? Прощание? Но почему? Что дурного мог замыслить этот обаятельный, с открытым смелым взором поручик? Вспомнилась ей давняя уже история с Семеновским полком, слухи и толки о каких-то тайных обществах, запрещенных еще покойным Государем масонах… Ирина выглянула в окно еще раз: люди все так же спешили куда-то, о чем-то на ходу возбужденно переговариваясь и указывая руками в сторону незримой вдалеке за домами Невы. Наскоро собравшись, она вышла на Вознесенский, ничего, кроме серой хмари не увидела, но поспешила за всеми, на ходу пристав с расспросами к какому-то мужику в чуйке, - что случилось. Мужик поначалу отмахнулся досадливо, затем все же обернулся и, как Змей Горыныч, выпуская из замерзшей бороды клубы пара, заорал на нее: «Бунт, барышня… На Петровской бунтуют! Слышно, стрелять станут… Э-эх, барышня!» - и побежал дальше, с досадою глядя на нее, как будто это именно она была заводилой бунта. «Господи, вот что!» - охнула Ирина и припустила вперед за всеми, словно могла чем-то помешать, словно в ее силах было уговорить разойтись бунтовщиков или хотя бы одного Игнатьева. Про Васю она тогда даже не подумала, вспомнила о нем только, добежав до забора, за которым строился Исаакиевский собор. Столько народа она еще никогда не видела! Народ запрудил огромной, тысячеголовой, тысячерукой кричащей толпой все подходы к Петровской площади, напирал на забор, кто-то, самый ловкий и находчивый, забрался на сам забор, кто-то упрямо, орудуя локтями и ввинчиваясь в человеческую массу, лез вперед… «Пустите, у меня жених там!» - закричала Ирина, чувствуя, как сзади уже напирают, как сбили с нее капор, как рвется на ней накидка, как растворяется бесследно среди тел муфта… «Куда, девка?» - недовольно прохрипел кто-то, но она уже протискивалась дальше, всё пытаясь поднять голову выше, чтобы разглядеть поверх всех – что там? «Барынька, не надо бы вам…» - сочувственно прогудел старик справа, морщась от каблучка ее, вслепую, как в кисель, воткнутого ему в ногу. Она споткнулась и, вскрикнув, растопырив в стороны руки, стала падать прямо на стоящих впереди, понимая, что окажется сейчас прямо на земле. «Держитесь, голубушка… не падайте только, затопчут!» - это уже пожилой коренастый господин в шинели и намотанном, как хомут, на шею шарфе, подхватив ее заправским ловеласом за талию, спас от неминуемой гибели. «Черти тебя понесли сюда! Чего дома не сиделось?» - вполоборота зло обернувшись, оскалился давешний мужик в чуйке. «Не кричите, сударь!» - вступился за Ирину господин в шарфе. – «Жених у нее там, понимать надо!» «Глядь, глядь – генерал!» - пронесся по рядам стоящих впереди неотчетливый гул. Почувствовав под ногами какое-то возвышение – то ли доски, то ли камень какой, Ирина ловко оперлась на плечо господина и поднялась выше, поддерживаемая им все так же за талию.
Над подернутой седой завесой площадью стоял густой пар – это тысячи людей, окруживших памятник Петру, неподвижно стояли и дышали, как единый грозный организм. Внутри каре изредка кто-то переходил туда-сюда, в основном движение происходило за его пределами, снаружи: подтягивались солдаты, всадники, маленькие нарядные фигурки с султанами на головных уборах скакали куда-то… Все это походило на ожившую детскую, на полу которой некоторый мальчик, проявив недюжинную фантазию, развернул богатую игрушечную баталию между солдатиками, только вот выстрелов не было, было только ощущение чего-то нереального, небывалого, чего еще никто никогда не видел! Вот к каре от стоящей вдалеке группы всадников поскакал один – в мундире, с непокрытой седою головой, вот он что-то, приподымаясь в стременах, кричит стоящим в каре людям, а те угрожающе молча слушают его. Разглядеть в этой человеческой, пестро одетой толпе Ивана Ирина так и не смогла, да это было просто невозможно. Внезапно над каре раздался щелчок и седоголовый всадник, вытянувшись на мгновение, сразу осел и рухнул с лошади в снег. «А-а-а…» - загудело, задвигалось сразу всё вокруг Ирины, человеческая масса, будто исполняя какой-то ритуальный танец, растревоженно сдвинулась с места, господин в шарфе – вместе с ней, Ирина, вскрикнув, упала со своего возвышения прямо на него – хорошо, господин сильный оказался, сумел снова поймать ее! «Убили, убили генерала-то!» - пронеслось над головами. – «Его высокопревосходительство графа ухлопали как куропаточку» - с каким-то мстительным удовольствием проскрипел голос сзади, словно короткую эпитафию прочитал. «Ну, таперя мало-то робятам не покажется!» - грустно завершил голос. «Ура, Константин!» - донеслось из невидимого теперь Ирине каре. «Не хотят присягать Николаю Павловичу-то!» - наклонился над ней, поясняя, господин в шарфе и, присмотревшись к ней, вдруг страдальчески наморщился. – «Господи, голубушка, да вы совсем окоченели!» - и, решительно разматывая оказавшийся бесконечно-длинным шарф, принялся оборачивать им ее шею. – «И руки-то у вас голые… Да разве ж можно так, душечка вы моя? Ну-ка, давайте я вас отсюда выведу, пока стрелять не начали, да пока вы не обморозились совсем!» - и, снова приобняв ее, работая плечами, стал ввинчиваться в недовольно ворчащих людей – как сквозь дремучий лес ее повел! «Сударь, куда вы меня тащите? Я не хочу, я не могу!..» - возмущенно, еле шевеля синими непослушными губами, пробовала высвободиться она от цепких его рук. – «У меня там жених! … и брат!» - вспомнила она внезапно о существовании Василия, но господин, казалось, не слышал ее, продолжая нелегкую свою борьбу с плотным частоколом человеческих тел, никак не хотевшим пропустить их. Позади них, у каре, раздались нестройные выстрелы, толпа вновь загудела. Обернувшись и подняв голову, Ирина вдруг увидела, как с крыши Сената, видно, поскользнувшись на обледенелой крыше, сорвалась с криком раскоряченная человеческая фигура, рухнув куда-то вниз. Наконец, они, оба растерзанные, выдернулись из толпы: люди всё прибывали со всех сторон, спеша умножить и без того пеструю кишащую массу любопытствующих, наблюдателей и прочих категорий. «О, господи, великие князья!» - охнул, вглядываясь в группу всадников, неспокойно гарцующих в двадцати шагах от них, ее спаситель, всем своим нынешним видом более напоминая пропившегося в кабаке забулдыгу-чиновника. Словно услышав его, прямо на Ирину строго посмотрел нечеловечески, божественно красивый, огромный как изваяние мужчина на гнедом жеребце, и, тут же забыв про нее, стал указывать рукою куда-то поверх голов в сторону каре, видно, приказывая что-то другому, более молодому всаднику – тот понимающе кивнул и неспешно поскакал к бунтовщикам. «Бегите, бегите, голубушка…» - умоляюще попросил господин, подталкивая ее прочь. – «Неспокойно сейчас будет, вашим женихам уже сейчас не помочь, после, даст Бог, само все как-нибудь решится… Идите же!» - и, перекрестив ее, развернулся назад – смотреть дальше.
Не понимая, что теперь надо делать и где ей найти Ивана, Ирина нерешительно направилась к себе на Вознесенский. Мысли ее путались, холод настолько сковал все члены, что ноги передвигались, скорее, механически, по инерции – чтобы не упасть. В голове, как настойчивая, беспокойная птица трепыхалась, больно стучась клювом в висок, одна мысль: Иван, Вася… Иван, Вася…
- Ирина Дмитриевна? – встретился ей изумленный мужчина в шинели с бобрами – сосед ее, квартировавший этажом ниже, коллежский советник Апполинариев. Еще недавно он, встречаясь с нею, сурово и нудно выговаривал за шум, доносящийся сверху и мешающий ему отдыхать. – В таком виде? Оттуда? – и, неловко поймав ее, уже потерявшую сознание, растерянно завертел головою, а с площади вновь затрещали нестройные игрушечные выстрелы…
-… Ивашев, Анненков, Арцыбашев, Депрерадович – это кавалергарды. В Гренадерском – Панов, Сутгоф… Из гвардейского экипажа – Арбузов точно, других – не видел… Тыртова из Измайловского знаешь? Тоже… - нудно и тихо, почти шепотом, бубнил чей-то голос, не давая Ирине спать. – Бестужев Николай, Оболенский – князь… Эти начальствовали… Штатский был один – Кюхельбекер, вроде, – тоже с ними в каре стоял, в Михаила стрелять пытался… Каховский тоже – вроде как в отставке, но будто бы из наших…
С трудом приподняв каменные веки, Ирина обнаружила себя лежащей в своей постели, неподалеку сидели Василий с повязкой на голове и растерянный, словно уличенный в неприличном, поручик Аргамаков – это он, как заведенный, все перечислял незнакомые ей фамилии, перечислял и, испуганный, все никак не мог остановиться, будто искал оправдание в длинном, почти бесконечном перечне.
- … никто, никто не ожидал, что Государь прикажет картечь применить! Против своих же, Господи… Они же…, - и, не выдержав, Аргамаков брызнул в стороны злыми слезинками – под пустым оловянным взглядом Ильина. – Шеншина помнишь, Андрея? Его – первого… Голову оторвало, так и не нашли... голову...
- Вася, - негромко, еле ворочая пудовым языком, позвала Ирина, только чтобы остановить непонятные, страшные слова Аргамакова. Ильин кинулся к ней и, несколько насильственно улыбаясь, погладил по волосам. – Вася, что у тебя с головой?
- Пустое, Иринушка, - отмахнулся он, пытаясь напоить ее чем-то теплым. – Морсику вот попей, жар у тебя, спасибо скажи – сосед наш, Апполинариев, тебя на руках принес, думали уж – всё! Неделю без сознания пролежала!
- Неделю? – глупо переспросила Ирина, с трудом припоминая удивленного Апполинариева, а затем, словно отматывая нитку памяти назад – красивого конного полубога, господина в разорванной шинели, падающее с крыши Сената раскоряченное тело, выстрел, скосивший с лошади далекую фигурку седого генерала, мужика в чуйке… - Ты был там?
- Нет, сестренка, не довелось, - пряча глаза, снова улыбнулся Ильин. – Помяли меня солдатики, когда остановить их пытался… Может, оно и к лучшему – видишь, живой теперь…
- Живой – и совесть чиста! – зло закончил за него Аргамаков. – Я не то, что голову под полено подставить, – руку бы дал на отсечение, лишь бы не быть там! Ты, Вася, счастливчик всегда был – и тут тебе Фортуна улыбнулась!
- Иван… Иван где? – перебила обоих Ирина.
Ильин и Аргамаков сразу замолчали и переглянулись как два заговорщика, пока, наконец, Василий, неловко потирая мочку уха, не сказал тихо:
- Не знаем пока… Многих еще не нашли… Может, живой, Бог даст…
- Он же был там, да? – упорствуя в желании своем узнать всю правду, спросила она, припомнив то же «бог даст» от выпихивающего её из толпы господина. – Я знаю – он точно там был! Ведь, был? Говорите, прошу…, - и, замирая от страшной своей догадки, в бессилии прикрыла сухие глаза – ждала слез, а они будто кончились навсегда. – Я знаю – был…, - и провалилась в глухую темную яму…
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Всё сколь-нибудь занимательное на канале можно сыскать в иллюстрированном каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу