Я сидела на кухне, вытирая слезы кухонным полотенцем, когда услышала эти слова. Слова, после которых моя семилетняя жизнь с Антоном разлетелась на осколки.
***
— Света, ну что это такое? — Антон с брезгливостью ткнул вилкой в котлету. — Мама готовит совсем по-другому. У нее они сочные, тают во рту, а у тебя...
Я глубоко вдохнула. Это был уже третий ужин подряд, который он сравнивал с маминым. С момента, как свекровь переехала в соседний дом "чтобы быть ближе к любимому сыночку", моя жизнь превратилась в бесконечное соревнование, которое я заранее проиграла.
— Антон, я работаю до семи вечера, забираю детей из садика, готовлю ужин. Может, твоя мама поделится рецептом, раз уж ее котлеты такие волшебные?
— Не начинай, — он отодвинул тарелку. — Просто ты могла бы больше стараться. Мама права, когда говорит, что ты не очень хозяйственная.
Что-то щелкнуло внутри меня. Тихо, но необратимо.
— Твоя мама что-то говорит обо мне?
— Ну... — Антон замялся, явно пожалев о проговорке. — Она просто волнуется за меня. Видит, что я худой, что дома не всегда убрано...
— Дома не убрано? — я медленно встала. — Антон, я встаю в шесть утра, готовлю завтрак, собираю детей, работаю весь день, потом домашние дела. А ты что делаешь? Сидишь в телефоне и критикуешь котлеты?
— Вот опять началось! — он повысил голос. — Я зарабатываю деньги, это не считается?
— Я тоже зарабатываю! И еще я мать твоих детей, а не прислуга!
***
Антон выхватил телефон и вышел на балкон. Через минуту я услышала его голос:
— Мам, ну ты была права... нет, она опять истерит... я не знаю, что с ней делать...
Руки задрожали. Он жалуется маме. На меня. Прямо сейчас.
Он вернулся через десять минут, с виноватым, но упрямым лицом.
— Света, нам нужно поговорить.
— О чем? — я стояла у раковины, со всей силы драя сковородку.
— Мама сказала... — он запнулся. — В общем, она считает, что ты не справляешься с ролью жены. И знаешь что? Я с ней согласен.
Сковородка выпала из рук в раковину с грохотом.
— Что ты сказал?
— Мама права, ты плохая жена, — произнес он тоном, будто зачитывал приговор. — Ты постоянно злая, дома бардак, готовишь кое-как. Даже с детьми не так играешь, как надо...
— Как надо? КАК НАДО? — я развернулась к нему. — А как надо, Антон? Как твоя мама? Которая всю жизнь посвятила тебе, забыв о себе? Которая в 55 лет живет твоей жизнью, потому что у нее своей нет?
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей говорить, что я плохая жена! — я подошла ближе, и он невольно отступил. — Я даю тебе последний шанс. Извинись. Сейчас.
— Я? Извиниться? — он усмехнулся. — Это ты должна извиниться. Перед мамой, между прочим, тоже.
Я посмотрела на этого человека, с которым прожила семь лет, родила двоих детей, разделила тысячи дней. И не узнала его.
— Тогда возвращайся к маме, — сказала я спокойно, холодно, четко.
— Что?
— Ты меня услышал. Возвращайся к маме. Раз она такая идеальная, а я такая плохая, живи с ней. Дверь вон там.
— Ты шутишь? — Антон побледнел.
— Я никогда в жизни не была так серьезна. У тебя десять минут, чтобы собрать вещи.
— Света, ты с ума сошла? Дети спят! Ты хочешь разрушить семью из-за котлет?
— Не из-за котлет, — я открыла шкаф, взяла сумку и указала на его полки. — Собирайся.
— Света, остановись, давай поговорим нормально...
— Говорить нормально надо было до того, как назвать меня плохой женой. До того, как бежать жаловаться маме. До того, как тебе разонравились мои котлеты.
Я протянула ему сумку. Антон стоял растерянный, явно не веря, что это происходит на самом деле.
— Ты это серьезно?
— Абсолютно. Ключи оставь на полке.
— Но... но я не могу просто уйти!
— Можешь. И уйдешь. Прямо сейчас.
Он взял сумку дрожащими руками, все еще надеясь, что я остановлю его, закричу, заплачу. Но я молчала, он собирал вещи. Потом я открыла ему дверь.
— Света...
— До свидания, Антон.
Дверь закрылась. Я прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Только тогда позволила себе заплакать.
***
Утром дети спросили, где папа.
— Папа будет жить у бабушки какое-то время, — сказала я, целуя их. — Но он вас любит, это важно помнить.
— Вы поругались? — пятилетний Макар смотрел на меня серьезными глазами.
— Взрослые иногда ссорятся. Но мы все решим, хорошо?
Я не знала, врала ли я. Не знала, что будет дальше. Знала только, что чувствую облегчение. Странное, пугающее, но все же облегчение.
Телефон разрывался от звонков. Свекровь, конечно же.
— Света, что ты натворила?! Как ты посмела выгнать моего сына?!
— Он сам ушел, Галина Петровна.
— Ты его довела! Бедный мальчик пришел среди ночи!
— Бедный мальчик? Вашему мальчику 32 года.
— Я требую, чтобы ты немедленно извинилась!
— Галина Петровна, если вы хотите обсудить наши отношения, приходите. Но по телефону не надо.
Я сбросила звонок. Руки тряслись, но внутри разгоралась сталь. Я была права. Я знала, что была права.
***
Антон не звонил. Три дня. Четыре. Пять. Я почти поверила, что все кончено.
Подруга Марина заехала в гости.
— Света, ты держишься? Я слышала...
— Откуда?
— Его мать всем уже разнесла, что ты выгнала мужа. Говорит, что ты истеричка, что детей жалко...
Я усмехнулась:
— Конечно. Она же не скажет, что ее сын назвал меня плохой женой по ее наводке.
— Подожди, что? — Марина поставила чашку. — Как это?
Я рассказала все.
— Света, ты героиня, — Марина обняла меня. — Большинство женщин проглотили бы. Терпели бы годами.
— Я семь лет терпела. С каждым годом все больше. Сначала мелкие комментарии, потом постоянное сравнение, потом критика при детях... Марин, я больше не могла. Я начала ненавидеть себя, понимаешь?
— Понимаю. И знаешь что? Он еще вернется. Ползком.
— Мне кажется, не вернется.
— Поживем, увидим.
***
Через неделю, в воскресенье вечером, в дверь позвонили. Я открыла и обалдела.
На пороге стоял Антон. Без сумки, с цветами в руках и таким потерянным видом, что я чуть не рассмеялась.
— Можно войти? — спросил он тихо.
— Зачем?
— Поговорить. Пожалуйста.
Я пропустила его. Он прошел на кухню, где мы неделю назад все разрушили, и сел на тот же стул.
— Я был дураком, — начал он, не поднимая глаз. — Полным дураком.
— Это я уже знаю. Что-то еще?
— Света, эта неделя... она была адом. Я думал, что мне будет хорошо у мамы. Что она меня поймет, поддержит...
— И?
— И она поняла, что я теперь при ней. Навсегда. — он горько усмехнулся. — В первый же день она составила расписание, во сколько встать, что есть, когда приходить. Спрашивала, где я был, с кем, зачем. Проверяла карманы, как в детстве. Говорила, что теперь она обо мне позаботится, раз ты отказалась.
Я молча еле сдерживала смех, давая ему говорить.
— На третий день я понял, что сойду с ума. На пятый, что мне с тобой было очень хорошо, что я хочу вернуться домой.
— Антон...
— Подожди, дай договорить, — он поднял глаза. — Света, я жил семь лет как слепой. Принимал все как должное. А когда мама начала критиковать, я просто поддакивал. Потому что так проще. Потому что трус.
— Ты назвал меня плохой женой.
— Я знаю. — он опустил голову. — Это самые страшные слова, которые я произносил в жизни. И самые неправдивые. Ты лучшая жена, лучшая мать, лучший человек. А я... Прости меня.
Тишина повисла в воздухе.
— Антон, я не могу жить в треугольнике, — сказала я медленно. — Я, ты и твоя мама. Не могу каждый день доказывать, что достойна быть твоей женой.
— Я знаю. Я поговорил с мамой.
— И?
— И сказал, что она переходит границы. Что это моя семья, мой выбор. Что я люблю её, но жить буду с тобой. Если ты, конечно, еще примешь меня обратно.
— Она что сказала?
— Устроила скандал. Плакала, кричала, что я неблагодарный. — он вздохнул. — Но я не изменил решения. И знаешь что? Впервые в жизни я почувствовал себя взрослым мужчиной. Не маминым сыном. Мужем. Отцом. Мужчиной, который делает выбор и несет за него ответственность.
Я подошла к окну, глядя в темноту. Часть меня хотела обнять его, простить, забыть. Другая часть помнила боль, унижение, слезы.
***
— Я не могу просто сказать "да, возвращайся, все хорошо", — произнесла я, не оборачиваясь. — Это не будет честно. По отношению ко мне.
— Я понимаю.
— Слова. — я развернулась. — Мне нужны не слова, а поступки. Время. Доказательства.
— Я готов на все.
— Тогда возвращайся. — я села напротив. — Но я палец о палец не ударю. Готовь, стирай, убирай, все сам. Чтобы понял, что значит вести дом. Ах да, и попроси у мамы все-таки рецепт ее котлет, пригодится, раз они тебе так нравятся.
— Но... Ты думаешь, я справлюсь?
— Посмотрим. И последнее. — я посмотрела ему в глаза. — Ты публично, при матери, извиняешься передо мной. За слова "плохая жена". И говоришь ей в лицо, что она переходила границы.
Он побледнел:
— При маме? Света, она...
— Именно при маме. Потому что именно перед ней ты меня унижал. Именно ей жаловался. Именно ее мнение ставил выше моего. Если ты не готов, значит, оставим все как есть.
Антон молчал долго. Я видела, как внутри него идет борьба. Потом он медленно кивнул:
— Когда?
— Завтра приведешь ее сюда. В шесть вечера. У меня выходной, буду ждать вас на чай.
— Хорошо. — он встал, взял ключи. — До завтра.
***
Спустя два месяца я стою на кухне и режу овощи для салата, Антон обнимает меня сзади.
— Дай помогу.
— Ты посуду уже помыл?
— Да, мадам. И пол в детской вытер. Макар пролил сок.
Я улыбаюсь. Эти два месяца были испытанием. Тот разговор с Галиной Петровной... Я до сих пор помню, как она сидела на моем диване, красная от гнева и обиды, а Антон стоял и говорил слова, которых я ждала годами.
"Мама, ты переходишь се границы. Света лучшая жена. А я был плохим мужем. Извини, Света. При маме говорю, я был неправ. Ты не заслуживала таких слов".
Галина Петровна тогда ушла со скандалом, хлопнув дверью. Неделю не звонила. Потом позвонила Антону, они встретились у нее, поговорили наедине. О чем, он не рассказывал подробно. Сказал только, что мама больше не будет влезать в нашу семью.
Месяц Антон был ответственный за домашние дела, я сдержала слово и не делала вообще ничего, только помогала ему ухаживать за детьми, остальное делал муж.
"Я сжег макароны", "Не знал, что постельное белье надо менять каждую неделю", "Как ты все успеваешь?", "Забыл постирать свои рабочие вещи, а завтра смена". И это лишь малая часть из того, что я слышала каждый день.
— Я не знал, что это так тяжело, — признался он тихо, когда дети уснули.
— Теперь понимаешь?
— Теперь понимаю.
Дверь открывается, и в кухню вбегают дети:
— Мам, пап, мы построили башню из всех кубиков!
— Сейчас посмотрим! — Антон подхватил Макара на руки.
Я смотрю на эту картину, мой муж с детьми, наш дом, наша жизнь, собранная заново из осколков, и понимаю, иногда нужно разрушить, чтобы построить что-то новое, что-то лучшее.
Галина Петровна иногда приходит в гости. Приносит пироги, играет с внуками, уходит до ужина. Мы не стали подругами, не обнимаемся при встрече. Но она больше не обсуждает мои котлеты. А я научилась говорить твердое, но спокойное "это наше семейное дело", когда она забывается.
Если "Щёлкнуло", не теряй момент. Лайк, подписка 🫰 и двигаемся дальше. Здесь мы не лечим симптомы, мы докапываемся до сути.
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ: