— Вот документы на дарственную, осталось только подписать, — голос Маргариты Петровны звучал торжественно, когда она выложила на стол толстую папку с бумагами. Нотариус уже ждал в соседней комнате, а я сидела напротив свекрови, не в силах поверить в происходящее.
Прошло всего три месяца после нашей с Павлом свадьбы, и вот теперь его мать преподносила нам королевский подарок — двухэтажный дом в престижном коттеджном посёлке. Дом, о котором мы с мужем могли только мечтать, откладывая каждый месяц крохи на первоначальный взнос по ипотеке.
Павел сидел рядом со мной, сжимая мою руку под столом. Его пальцы были холодными и влажными. Он знал свою мать лучше меня и понимал, что такие подарки от Маргариты Петровны никогда не бывают просто подарками.
— Спасибо, мама, это очень щедро с твоей стороны, — начал он осторожно, — но мы не можем принять такой дорогой подарок. Это слишком…
— Глупости! — отрезала свекровь, даже не дав ему договорить. — Вы мои дети, а я всегда забочусь о своих детях. Катерина, ты же не против? Или предпочитаешь и дальше ютиться в той съёмной квартирке на окраине?
Я почувствовала, как щёки начинают гореть. Наша квартира действительно была небольшой, но мы выбрали её сами, обустроили по своему вкусу. Там каждая вещь была на своём месте, каждый уголок дышал нашей любовью. Но как объяснить это женщине, для которой размер жилплощади был прямым показателем успеха?
— Маргарита Петровна, мы очень ценим вашу заботу, — начала я мягко, подбирая слова. — Но нам хотелось бы сначала посмотреть дом, обсудить…
— Обсудить? — она подняла идеально выщипанную бровь. — Что тут обсуждать? Триста квадратных метров, участок пятнадцать соток, бассейн, сауна. Рядом школа для будущих внуков. Кстати, о внуках — когда планируете? Мне уже пятьдесят восемь, я хочу успеть понянчиться.
Вопрос повис в воздухе. Мы с Павлом договорились подождать хотя бы год, встать на ноги, но его мать, похоже, уже составила для нас план на ближайшее десятилетие.
— Так вы подписываете? — нетерпеливо спросила свекровь, постукивая маникюрными ногтями по столу. — Нотариус ждёт, у него ещё встречи сегодня.
Павел взглянул на меня. В его глазах я прочитала мольбу — давай откажемся. Но как отказаться, не обидев его мать? Как объяснить, что мы хотим строить свою жизнь сами, без её направляющей руки?
— Хорошо, — выдохнула я. — Мы подпишем.
Лицо Маргариты Петровны озарилось триумфальной улыбкой. Она поднялась и направилась к двери, чтобы позвать нотариуса. В этот момент я заметила, как она что-то быстро прошептала Павлу на ухо. Он побледнел, но кивнул.
Подписание документов прошло как в тумане. Нотариус монотонно зачитывал пункты договора дарения, я ставила подписи там, где указывал его палец. И только когда всё было закончено, и мы остались вдвоём с Павлом в машине, я спросила:
— Что она тебе сказала?
Он долго молчал, глядя на дорогу.
— Что есть одно условие. Она будет жить с нами. У неё в доме отдельное крыло, со своим входом, но… она будет там жить.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вот оно, то самое условие, которое превращало щедрый подарок в золотую клетку.
— И ты согласился? Не спросив меня?
— Катя, я… я не мог при нотариусе… Она сказала, что если мы откажемся, то она обидится. Навсегда. Ты же знаешь мою мать.
Да, я знала его мать. За три месяца брака я успела узнать, что Маргарита Петровна не прощает тех, кто идёт против её воли. Она могла улыбаться и говорить комплименты, но за этой маской скрывался железный характер женщины, привыкшей всё контролировать.
Переезд состоялся через две недели. Дом действительно был великолепным — современный, просторный, с панорамными окнами и дизайнерским ремонтом. Маргарита Петровна встретила нас на пороге с бокалами шампанского.
— Добро пожаловать домой, дети мои! Катерина, я уже обустроила вашу спальню. Выбрала постельное бельё из египетского хлопка, тебе понравится. И записала тебя к своему гинекологу на следующую неделю. Нужно проверить, всё ли в порядке для зачатия.
Я чуть не поперхнулась шампанским. Она обустроила нашу спальню? Записала меня к врачу без моего ведома?
— Маргарита Петровна, я могу сама…
— Ой, Катенька, не нужно этой ложной скромности. Я же как мать забочусь. И называй меня мама, мы же теперь семья.
Следующие недели превратились в ад, обёрнутый в шёлковую обёртку. Свекровь действительно жила в отдельном крыле, но это не мешало ей появляться в нашей части дома в любое время дня и ночи. Она приходила с завтраком, который готовила сама, потому что «молодая жена должна высыпаться». Она переставляла мебель, пока мы были на работе, потому что «так лучше по фэн-шуй». Она выбрасывала мои вещи, которые казались ей «безвкусными», и покупала новые, «более подходящие для жены успешного мужчины».
Но самое страшное началось, когда она стала вмешиваться в наши отношения с Павлом. Каждый наш разговор, каждое решение проходило через её фильтр одобрения. Она сидела с нами за ужином и комментировала всё — от моей причёски до планов Павла на выходные.
— Паша, зачем вам ехать к друзьям на дачу? — говорила она, наливая ему чай. — Лучше поедем все вместе в загородный клуб. Я уже забронировала столик.
— Но мама, мы договорились с ребятами…
— Ребята подождут. А в клубе будет Виктор Степанович со своей семьёй. У него есть связи в министерстве, полезное знакомство для твоей карьеры.
И Павел соглашался. Всегда соглашался. Он не мог сказать «нет» своей матери, и с каждым днём я видела, как он всё больше превращается в того маленького мальчика, которым она могла управлять.
Кульминация наступила через три месяца после переезда. Я вернулась с работы раньше обычного и застала в гостиной странную картину. Маргарита Петровна сидела на диване с какой-то молодой женщиной, они оживлённо беседовали, разглядывая фотоальбом.
— А вот Паша на выпускном, — ворковала свекровь. — Такой красавец был! Оленька, вы бы видели, как он на вас смотрел на юбилее Виктора Степановича. Я сразу подумала — вот идеальная пара!
Я замерла в дверях. Оленька — дочь того самого Виктора Степановича — сидела слишком близко к фотоальбому с детскими фотографиями моего мужа, а Маргарита Петровна демонстрировала ей нашу семейную историю, словно рекламный проспект.
— Маргарита Петровна, — мой голос прозвучал холоднее, чем я планировала. — Что происходит?
Обе женщины обернулись. На лице свекрови мелькнуло раздражение, быстро сменившееся приторной улыбкой.
— Катенька, ты рано! Мы тут с Оленькой просто болтаем. Она пришла передать приглашение от отца на благотворительный вечер.
Оленька поднялась, оправляя своё идеально сидящее платье. Она была красива той холодной, выверенной красотой, которую так ценила моя свекровь. Высокая, стройная, с идеальной укладкой и маникюром.
— Здравствуйте, Екатерина, — она протянула мне руку. — Маргарита Петровна много о вас рассказывала.
Судя по её тону, рассказы были не самыми лестными.
После ухода гостьи я повернулась к свекрови.
— Зачем вы показывали ей наши семейные фотографии?
— Не наши, а моего сына, — отрезала она. — И не драматизируй. Оленька — прекрасная девушка из хорошей семьи. Если бы Паша встретил её раньше…
— Но он встретил меня. И женился на мне.
— Да, это была его ошибка, — Маргарита Петровна встала и направилась к выходу. — Но ошибки можно исправить.
В тот вечер я рассказала всё Павлу. Он выслушал молча, а потом сказал:
— Катя, ты преувеличиваешь. Мама просто хочет, чтобы у нас были полезные знакомства.
— Полезные знакомства? Она практически сватает тебя другой женщине!
— Не говори глупостей. Мама никогда бы…
— Твоя мама делает всё, чтобы развести нас, а ты этого не видишь!
Мы поссорились. Впервые за всё время брака мы кричали друг на друга, и я знала, что за стеной нас слышит Маргарита Петровна и, возможно, даже радуется.
На следующий день свекровь вела себя как ни в чём не бывало. Она приготовила завтрак, мило улыбалась и рассказывала о планах на ремонт в саду. Но я видела в её глазах холодный расчёт. Она ждала. Ждала, когда я сломаюсь.
И я почти сломалась. Почти собрала вещи и ушла. Но потом поняла — это именно то, чего она добивается. Она хочет, чтобы я ушла, оставив ей сына. Чтобы я выглядела той, кто бросил семью, не оценив щедрый подарок.
Вместо этого я начала играть в её игру. Я улыбалась, когда она критиковала мою готовку. Соглашалась, когда она выбирала мне одежду. Ходила к её врачам и на её мероприятия. Я стала идеальной невесткой — покорной, безропотной, удобной.
Маргарита Петровна расслабилась. Она решила, что победила, что сломала меня. Она даже стала добрее — хвалила при гостях, дарила дорогие подарки, называла «доченькой». Но я ждала.
Возможность представилась через месяц. Виктор Степанович устраивал приём по случаю дня рождения жены, и мы были приглашены всей семьёй. Маргарита Петровна сияла — это был её звёздный час. Все её знакомые увидят, какая у неё образцовая семья.
На приёме она, как обычно, руководила каждым нашим шагом. С кем говорить, о чём говорить, когда улыбаться. Оленька была там, в сверкающем платье, и свекровь постоянно подталкивала Павла в её сторону под предлогом «делового разговора с Виктором Степановичем».
И тут я увидела свой шанс. Жена Виктора Степановича, Лидия Андреевна, стояла в стороне с бокалом вина. Я подошла к ней.
— Прекрасный вечер, Лидия Андреевна.
— Спасибо, Екатерина. Как вам живётся в новом доме? Маргарита не даёт покоя?
В её голосе я уловила понимание. Конечно, она знала свекровь много лет и прекрасно понимала её характер.
— Знаете, — я понизила голос, — иногда мне кажется, что Маргарита Петровна хотела бы видеть Павла с вашей Оленькой. Она постоянно говорит о том, какая она прекрасная девушка, как они подходят друг другу…
Лидия Андреевна нахмурилась.
— Что вы говорите? Но Оленька помолвлена. Уже полгода. С сыном наших друзей из Швейцарии. Свадьба через месяц.
— Правда? — я изобразила удивление. — Маргарита Петровна, видимо, не знает. Она всё устраивает их встречи, приглашает Олю к нам домой…
Лицо Лидии Андреевны стало багровым.
— Вот как? Ну, я сейчас ей объясню!
Она направилась прямиком к Маргарите Петровне, которая как раз рассказывала группе женщин о том, какая у неё дружная семья. Я не слышала разговора, но видела, как лицо свекрови меняется от удивления к ужасу, когда Лидия Андреевна при всех объявила, что не потерпит, чтобы какая-то интриганка пыталась разрушить помолвку её дочери.
Скандал был грандиозный. Маргарита Петровна пыталась оправдаться, но Лидия Андреевна не слушала. Весь высший свет города в одно мгновение узнал, что уважаемая Маргарита Петровна пытается развести собственного сына и пристроить его к уже помолвленной девушке.
Мы уехали с приёма в полном молчании. Свекровь сидела на заднем сиденье, глядя в окно. Павел вёл машину, стиснув руль побелевшими пальцами. А я смотрела прямо перед собой и пыталась не улыбаться.
Дома Маргарита Петровна заперлась в своём крыле. Три дня она не выходила, не готовила нам завтраки, не давала советов. Потом появилась — постаревшая, осунувшаяся.
— Я уезжаю, — сказала она, не глядя на нас. — К сестре в другой город. Мне нужно… отдохнуть.
Она уехала через неделю. Перед отъездом подошла ко мне, когда я была одна.
— Ты хитрее, чем я думала, — сказала она тихо. — Но запомни — этот дом я подарила сыну, не тебе. И если ты когда-нибудь…
— Маргарита Петровна, — перебила я её. — Этот дом вы подарили нам. Семье. И знаете что? Мы его продаём.
Она опешила.
— Что? Вы не можете! Это мой подарок!
— Подаренное не возвращают, разве не так? Мы купим квартиру поменьше, но свою. Без условий, без вашего присутствия, без контроля. Мы будем жить так, как хотим мы, а не как хотите вы.
— Паша никогда не согласится!
— Паша уже согласился. После того скандала он многое понял. Понял, что вы готовы пожертвовать его счастьем ради своих амбиций. Понял, что ваша любовь — это форма контроля. И знаете что ещё? Мы ждём ребёнка. Вашего внука или внучку. И они будут расти в доме, где их любят просто так, без условий и манипуляций.
Маргарита Петровна смотрела на меня, и впервые в её глазах я увидела не презрение или расчёт, а растерянность. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я развернулась и ушла.
Она уехала на следующий день. Без прощаний, без скандалов. Просто исчезла из нашей жизни.
Дом мы продали через месяц. На вырученные деньги купили трёхкомнатную квартиру в новом районе — светлую, уютную, нашу. Павел сам выбирал мебель, я занималась декором. Мы спорили о цвете штор, смеялись над неудачными покупками, вместе собирали кроватку для будущего малыша.
Маргарита Петровна прислала поздравление, когда родилась наша дочь. Короткое, формальное. Мы ответили так же формально. Она не просила о встрече, мы не предлагали.
Иногда Павел получает от неё сообщения. Она спрашивает о внучке, присылает деньги на подарки. Мы принимаем их — это её право бабушки. Но границы установлены чётко и навсегда.
Недавно я встретила Лидию Андреевну в магазине.
— Екатерина! Как вы? Слышала, у вас дочка родилась?
— Да, спасибо. Растёт не по дням, а по часам.
— А Маргарита? Давно её не видела.
— Она уехала. К сестре.
Лидия Андреевна понимающе кивнула.
— Знаете, она всегда была особенной. Хотела всё контролировать. Даже собственного сына не отпускала. Хорошо, что у вас хватило сил дать отпор.
Я улыбнулась.
— Знаете, Лидия Андреевна, иногда самый дорогой подарок — это тот, от которого можно отказаться. Потому что свобода дороже любых домов.
Она засмеялась.
— Мудро, очень мудро. Передавайте привет Павлу.
Я шла домой и думала о том, как странно устроена жизнь. Маргарита Петровна хотела купить нас, сделать марионетками в своём кукольном театре. Она думала, что дом станет золотой клеткой, из которой мы не сможем выбраться. Но она не учла одного — любовь нельзя купить, а свободу нельзя подарить. Её можно только завоевать.
Дома меня ждали Павел и наша дочка. Маленькая квартира была наполнена смехом, запахом ужина и тем особенным теплом, которое бывает только в настоящем доме. Не в том, что подарен с условиями, а в том, что построен своими руками, по кирпичику, с любовью и уважением.
И знаете что? Я ни о чём не жалею. Ни о потерянном доме, ни об испорченных отношениях со свекровью, ни о тех месяцах ада, через которые пришлось пройти. Потому что именно благодаря им я поняла главное — семья начинается там, где заканчиваются манипуляции и начинается настоящая любовь.