В коммунальной квартире в старом питерском доме с высокими потолками и лепниной проживали две пожилые женщины – Анна Михайловна, бывший архитектор, и Клавдия Петровна, много лет проработавшая бухгалтером. Прожив бок о бок более 40 лет, пережив вместе распад СССР и лихие 90-е, они сохранили если не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Когда городские власти в очередной раз запустили программу приватизации, женщины решили совместно оформить свои комнаты в собственность.
Клавдия Петровна, всегда более активная в бытовых вопросах, взяла инициативу в свои руки и нашла юриста, который, по ее словам, «сделает все быстро и недорого». Документы были оформлены, женщины получили заветные свидетельства о собственности на свои комнаты. Казалось, жизнь налаживается.
Но через три месяца Анна Михайловна получила по почте заказное письмо – исковое заявление от Клавдии Петровны. Ее соседка через суд требовала признать ее единоличной собственницей ВСЕЙ квартиры, ссылаясь на «фактическое принятие наследства» и какие-то старые, пожелтевшие от времени ордера на квартиру еще с советских времен.
Оказалось, Клавдия Петровна, чей отец когда-то был известным партийным работником, десятилетиями вынашивала этот план, копила деньги на дорогого адвоката и ждала подходящего момента. В ход пошли все средства: она вызывала полицию с заявлениями о «шумных пьянках» у соседки, распускала клевету среди немногочисленных общих знакомых, даже пыталась через суд признать Анну Михайловну недееспособной, ссылаясь на ее «старческий маразм».
Суд превратился в настоящее поле боя, где всплывали все старые обиды за 40 лет совместной жизни – от разбитой вазы в 1985 году до споров о порядке пользования кухней в 2000-х. Адвокат Клавдии Петровны, молодой и амбициозный, мастерски играл на этих житейских мелочах, пытаясь представить Анну Михайловну неадекватной старухой.
Выйти из этого кошмара помог неожиданно вернувшийся из длительной командировки сын Анны Михайловны – Алексей. Он провел недели в городских архивах и нашел документы, неоспоримо доказывающие право его матери на комнату. Соседка проиграла процесс, но осадочек, как говорится, остался. Теперь они живут за двумя бронированными дверями, как в тюрьме, в когда-то общем доме. Анна Михайловна перестала выходить на кухню, когда там находится соседка, и установила в своей комнате небольшую электроплитку. Общих тем для разговоров больше не осталось – только молчаливая вражда, отравляющая последние годы их жизни.
