«Шёл 2018 год. По всей России провели опрос: кого вы считаете настоящим героем нашей страны в XX веке? Из ответов образовалась тройка: космонавт Юрий Гагарин, маршал Георгий Жуков и певец Владимир Высоцкий. Мне бы радоваться: моего отца посчитали одним из героев своего времени. Но меня стали спрашивать: почему именно он? И я всю жизнь пытаюсь ответить на этот вопрос». Директор культурного центра-музея «Дом Высоцкого на Таганке» Никита Высоцкий встретился с ценителями творчества своего отца и рассказал... Подробнее — в материале aif.ural.
...о войне Высоцкого
Владимир Высоцкий написал такие песни о Великой Отечественной войне, что даже фронтовики считали его своим. В его словах, ритмах была правда, которую они знали. Многие спрашивают: как ему удалось передать это, если не воевал? Отвечу: у отца была своя война. Он родился за три года до её начала, а когда она закончилась, ему было чуть больше семи лет.
Бомбёжка Москвы. Они выехали с мамой в эвакуацию чуть ли не на последнем поезде. Его мать Нина Максимовна — переводчица с немецкого языка. Уже в эвакуации, в Оренбургской области, она без тулупа на морозе взвешивала зерно, которое привозили на грузовиках: приходилось работать учётчицей.
Его война — это страх, который все испытывали при виде почтальона, потому что тот мог принести страшные вести. Он тоже боялся, потому что ждал своего отца, моего деда, с войны! Отец Владимира Высоцкого – Семён Высоцкий – был связистом, полковником. А папин дядя, тоже Владимир, младший брат Нины Высоцкой, в девичестве Серёгиной, служил в Прибалтике и погиб в самом начале войны. Они с солдатами возвращались с каких-то хозяйственных работ — оружия у них не было. В это время фашисты лавиной входили в Прибалтику. Их окружили.
Владимир был офицером. (В тот период офицеры носили не погоны, а металлические ромбы.) Бойцы кричали ему: «Снимай ромбики! Выбрасывай партбилет!» Но он отказался это сделать. Фашисты тут же расстреляли его прямо перед солдатами. Конечно, отцу рассказывали об этом. Он впитал ощущение войны — страшной беды и необходимости выстоять. Видимо, поэтому его песни, посвящённые тому периоду, и получились такими пронзительными.
...о дедушке
У папы были непростые отношения с его папой — моим дедом. Как-то раз тот посетовал отцу, что мы редко у него бываем, просил передать, что скучает по нам, внукам. И вот папа уговаривает: «Дед тебя зовёт, приходи к нему! Тебе что, трудно найти час или два, чтобы приехать или хотя бы позвонить?» Не помню, что тогда на меня нашло. Стал возражать: чего это, мол, он будет меня учить жизни, ругать за двойки, за непослушание? А потом взял и сказал: «Ты же понимаешь, что он «полкан»? (На языке военных «полкан» – полковник.) Отец возмутился: «Не смей так говорить о деде, он герой, который освобождал Прагу! И даже шутить про него так ты не смеешь!» Вот так этот человек относился к войне и к своей семье.
...о новом фильме
В Екатеринбурге я представил кинокартину, которая называется «Август». Снята она по роману Владимира Богомолова «В августе сорок четвёртого». Война — в генетической памяти нашего народа. Чем лучше фильм о войне, тем тяжелее его смотреть, потому что тем он правдивее. Казалось бы, зачем смотреть такое кино? Не лучше ли выбрать комедию или детектив? Настоящее искусство ранит. И если ты плачешь после спектакля или фильма, значит, живой! Для этого и надо смотреть такие картины.
...о «Гамлете»
Отец не играл Гамлета, а был им. Когда режиссёр Юрий Любимов готовился ставить «Гамлета», все ждали успеха. Ещё бы: звёздная труппа, мегапопулярный Владимир Высоцкий в главной роли! «Театр на Таганке» — лучший в стране. Художник, работавший над декорациями, — признанный мастер Давид Боровский. Со сцены должен был впервые прозвучать первый перевод пьесы Бориса Пастернака. Всё обещало успех.
Но работа над постановкой шла очень тяжело. Отец даже несколько раз хотел уйти из театра. Во время одного из прогонов всем сразу стало очевидно, что, во-первых, это будет прорыв. И, во-вторых, что этот спектакль не состоится. Если помните, тогда существовали структуры, которые могли разрешить или не разрешить любое выступление, начиная от новогоднего утренника и заканчивая произведением филармонического оркестра. Существовала комиссия, которая не должна была пропускать халтуру или что-то идеологически чуждое. А «Гамлет» был ни на что не похож, слишком выделялся, как, впрочем, и сам Высоцкий, да и Любимов. Чтобы разрешить такое, нужно было мужество, которого от чиновников никто не ждал.
Любимов пошёл на хитрость: вместе с проверяющими органами впустил в зал зрителей. Народу было так много, что некоторые даже на люстрах висели! Режиссёр надеялся, что реакция людей заставит комиссию вынести решение в пользу спектакля. Постановка закончилась, публика бушует — зовёт артистов на сцену. Но в конце концов зрители ушли. В комиссии сидели люди опытные, хорошо образованные. И они понимали, что это пропустить нельзя. Стали делать замечания: излишне современная трактовка (отец был в джинсах, чёрном вязаном свитере и с гитарой), неуважение к классике, «Это наглость!», «Капустник, а не спектакль!».
Когда стало ясно, что постановку закроют, встал молодой критик Лев Анненский, который не был членом комиссии, и попросил слово. Он сказал, что даже если согласиться со всеми замечаниями, всё равно спектакль надо пропускать, потому что его достоинства перевешивают все недостатки: «Там есть Гамлет. Артист Высоцкий его не играет, это он сам, и нам повезло, что мы видим его на сцене!» Члены комиссии помолчали и... единогласно разрешили спектакль.
...о прощании с артистом
В пьесе «Гамлет» была последняя сцена, которую написал Шекспир, но не ставил на сцене Любимов. Норвежский принц, завоеватель Фортинбрас, прибывает в Данию и видит мёртвых короля Клавдия, Гамлета, Гертруду, Лаэрта — в общем, всю династию. Друг главного героя, Горацио, вкратце рассказывает принцу, почему все умерли. Тот приказывает похоронить Гамлета как короля, и его хоронят с почестями. Но можно смело сказать, что эта сцена состоялась в реальной жизни, когда хоронили моего отца.
Олимпийская Москва была закрыта, туда нельзя было приехать без специального разрешения. На вокзал приходили пустые поезда. В будние дни в транспорте сидело пять-семь человек, из которых двое — милиционеры в парадной форме. И вот 28 июля 1980 года «Театр на Таганке» сообщает о кончине Владимира Высоцкого.
Помню тот день. Последний спектакль, который сыграл отец, был «Гамлет». 28 июля он тоже должен был там играть, поэтому со сцены не были убраны декорации. Отца даже хоронили в чёрной водолазке, как будто в костюме Гамлета. Я сидел на сцене около гроба. Стали пускать тех, кто хотел попрощаться с артистом. Было душно. Я пошёл на улицу подышать. Вышел на Садовое кольцо и увидел море людей, хотя только что до этого наблюдал пустую Москву!
Люди были везде: они стояли на тротуарах, на проезжей части, сидели на деревьях и на крышах домов. В каждом окне, выходившем на театр, было по десять-пятнадцать человек. Все они ждали, когда вынесут Высоцкого.
Когда панихида закончилась, подъехал автобус, и мы стали в него садиться. ПАЗик начал маневрировать, а море людей двигалось за ним. Казалось, сейчас многих затопчут, но нет. Люди бежали к автобусу, бросали цветы под колёса и отбегали, словно кто-то управлял этим действом сверху. Мы ехали по ковру цветов. Помню треск под колёсами: так трещали гладиолусы — самые мощные цветы. Так народ проводил Гамлета-Высоцкого.
