— Я подписала дарственную на квартиру ещё месяц назад, просто не хотела тебя расстраивать раньше времени, — Галина Петровна произнесла это таким тоном, будто сообщала о покупке нового чайника, а не о том, что только что лишила невестку крыши над головой.
Марина застыла посреди гостиной с пакетом продуктов в руках. Молоко, хлеб, овощи для салата — всё это она купила по дороге с работы, планируя приготовить праздничный ужин. Сегодня была их с Павлом годовщина — три года совместной жизни в этой самой квартире, которую свекровь им якобы подарила на свадьбу.
Галина Петровна сидела на диване — на их диване, который Марина выбирала два месяца, — и спокойно помешивала чай в фарфоровой чашке. Её седые волосы были идеально уложены, на губах играла лёгкая улыбка человека, только что одержавшего безоговорочную победу.
— Что значит дарственную? Кому? — голос Марины дрогнул, хотя она уже догадывалась об ответе.
— Золовке твоей, Ирочке. Ей с Мишенькой негде жить, а вы с Павликом молодые, справитесь. Снимете что-нибудь. Или к твоим родителям переедете, в их деревню.
Пакет выскользнул из рук Марины. Помидоры покатились по паркету, молоко с глухим стуком ударилось о пол. Белая лужа медленно расползалась по дорогому покрытию, которое они с Павлом укладывали своими руками.
Три года. Три года она вкладывала в эту квартиру не только деньги, но и душу. Каждая полочка, каждая занавеска, каждый цветок на подоконнике — всё это было частью её жизни. Она помнила, как они с Павлом клеили обои в спальне до четырёх утра, смеясь над собственной неумелостью. Как выбирали люстру для кухни, спорили о цвете штор, собирали мебель по инструкциям.
— Но вы же подарили нам эту квартиру! На свадьбе, при всех гостях! — Марина всё ещё не могла поверить в происходящее.
Галина Петровна изящно пожала плечами.
— Я сказала, что вы будете здесь жить. И жили же три года! Но квартира всегда была оформлена на меня, деточка. Ты же умная девочка, должна была догадаться, что подарок — это просто красивые слова для гостей.
Входная дверь щёлкнула. Павел вернулся с работы. Марина слышала, как он снимает ботинки в прихожей, как вешает куртку. Обычные, привычные звуки их совместной жизни, которая, оказывается, висела на волоске всё это время.
— Мам? Ты здесь? — удивлённо крикнул он из коридора. — А что с молоком на полу?
Он вошёл в гостиную, и его взгляд метнулся от матери к жене. Марина стояла бледная, как мел, среди разбросанных овощей. Галина Петровна допивала чай с видом английской королевы на приёме.
— Павлик, сыночек, хорошо, что пришёл. Я как раз Марине объясняла про квартиру. Ирочке с Мишей нужно где-то жить, а вы молодые, найдёте себе жильё.
Павел медленно повернулся к матери. На его лице читалось недоумение.
— Что значит найдём? Мам, это наша квартира. Ты же сама подарила.
— Ой, Павлик, не будь ребёнком. Какая разница, кто где живёт? Вы семья, должны помогать друг другу. Твоя сестра беременна, между прочим. Им нужны нормальные условия для ребёнка.
Марина смотрела на мужа. Ждала, что он возмутится, закричит, выгонит мать. Но Павел молчал. Он стоял между ними, и его лицо медленно краснело — не от гнева, а от стыда.
— Ты знал, — вдруг поняла Марина. — Ты знал, что она собирается это сделать.
— Марин, я... Я думал, мама передумает. Я просил её подождать, поговорить с тобой сначала...
— Месяц, — прошептала Марина. — Она сказала, что оформила дарственную месяц назад. И ты всё это время знал и молчал.
В комнате повисла тишина. Галина Петровна встала с дивана, одёрнула юбку.
— Ну что вы как дети, честное слово. Подумаешь, квартира. Вон, сколько людей всю жизнь снимают и ничего, живут. А тут родная сестра, не чужие люди. Марина, ты же понимающая девочка, войди в положение.
Марина подняла голову и посмотрела свекрови прямо в глаза. В этом взгляде было столько боли и разочарования, что даже железная Галина Петровна на секунду отвела взгляд.
— Понимающая? Да, я была слишком понимающей. Три года я терпела ваши визиты без приглашения, когда вы приходили со своим ключом в любое время. Терпела ваши замечания о том, как я веду хозяйство, что готовлю, как одеваюсь. Молчала, когда вы рассказывали Павлу о бывших девушках, какие они были хорошие. Улыбалась, когда вы при гостях называли меня "временным вариантом". И знаете что? Хватит.
Она повернулась к Павлу.
— А ты... Ты просто предатель. Хуже твоей матери. Она хотя бы не притворяется, что любит меня.
— Марина, давай поговорим спокойно, — начал Павел, делая шаг к ней.
— Не подходи! — Марина отступила назад. — Спокойно? Три года моей жизни! Я вложила в эту квартиру все свои сбережения! Ремонт, мебель, техника — всё покупалось на мои деньги тоже!
— Ну и забирай свою мебель, кто тебе мешает? — фыркнула Галина Петровна. — Только побыстрее, Ирочка через неделю въезжает.
Неделю. У неё была неделя, чтобы разрушить свой дом и уйти в никуда. Марина почувствовала, как внутри поднимается волна такой ярости, какой она никогда раньше не испытывала. Но вместо крика или слёз, она вдруг рассмеялась. Тихо, почти беззвучно.
— Знаете что? Вы правы. Абсолютно правы. Я заберу своё. Всё до последней ложки.
Она прошла мимо них в спальню. Павел попытался пойти за ней, но она захлопнула дверь перед его носом. Через пять минут вышла с большой спортивной сумкой и своей сумочкой.
— Марин, ты куда? Давай поговорим! — Павел выглядел растерянным.
— Говорить не о чем. Твоя мама всё правильно сделала. Показала мне моё место в вашей семье. Спасибо ей за это.
— Вот и умница, — кивнула Галина Петровна. — Без обид, значит. Мы же все взрослые люди.
Марина остановилась у двери и обернулась.
— Да, Галина Петровна. Мы взрослые люди. И как взрослый человек я приму взрослое решение. Павел, увидимся у нотариуса. Я подам на раздел совместно нажитого имущества.
— Какого имущества? — взвизгнула свекровь. — Квартира моя!
— Квартира ваша. А вот всё, что в ней — пополам. Вся мебель, техника, даже эти чёртовы шторы. Всё покупалось в браке, есть все чеки. Интересно, как ваша беременная Ирочка будет жить в пустых стенах?
С этими словами она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
На улице было холодно. Марина остановилась у подъезда, достала телефон. Пальцы дрожали, когда она набирала номер.
— Алло, Лена? Можно я к тебе на пару дней? Да, всё нормально. То есть нет, не нормально. Расскажу при встрече.
Подруга жила на другом конце города. Пока Марина ехала в такси, телефон разрывался от звонков Павла. Она не отвечала. Что он мог ей сказать? Извиниться? Пообещать поговорить с мамой? Она слишком хорошо знала, чем заканчиваются эти разговоры.
Лена встретила её в пижаме и с бутылкой вина.
— Рассказывай, — скомандовала она, усаживая Марину на кухне.
Марина рассказала. Всё. Про квартиру, про дарственную, про молчание мужа. Лена слушала, не перебивая, только крепче сжимала её руку.
— Сволочи, — выдохнула она, когда Марина закончила. — Прости, но твой Павлик — тряпка. И мамаша его — змея.
— Я знаю, — Марина отпила вина. — Знаешь, что самое обидное? Я ведь чувствовала, что что-то не так. Все эти намёки Галины Петровны, что квартира "пока" наша, что "посмотрим, как сложится". Но я не хотела верить. Думала, она просто ревнует сына.
— Она его не любит, — жёстко сказала Лена. — Любящая мать хочет счастья своему ребёнку. А эта баба просто собственница.
Телефон Марины снова зазвонил. На экране высветилось "Свекровь". Она сбросила.
— Не бери трубку. Пусть варятся в собственном соку.
Но через минуту пришло сообщение. Марина открыла его и расхохоталась.
— Что там?
— Пишет, что я неблагодарная эгоистка, и что она всегда знала, что я охотница за квартирой.
— Да она вообще в своём уме? Это же она квартиру отобрала!
— В её мире она всегда права, — Марина отложила телефон. — Знаешь, может, оно и к лучшему. Я бы ещё лет десять терпела, надеялась, что всё наладится. А так... Хоть глаза открылись.
Следующие дни прошли как в тумане. Марина подала на развод, наняла юриста. Оказалось, что за три года брака они с Павлом купили довольно много вещей. Вся кухня, мебель в спальне и гостиной, стиральная машина, телевизор, даже любимое кресло свекрови — всё это было куплено после свадьбы.
Павел пытался встретиться, уговорить помириться. Писал длинные сообщения, что любит, что мама была не права, что он поговорит с ней. Но когда Марина спросила прямо: "Ты отменишь дарственную?", он ответил: "Марин, ну это же сестра, пойми..."
Понимать больше было нечего.
Суд назначили через два месяца. За это время Марина нашла небольшую квартиру-студию в аренду, устроилась на новую работу с более высокой зарплатой. Жизнь потихоньку налаживалась.
В день суда она пришла в строгом костюме, спокойная и собранная. Павел выглядел помятым, осунувшимся. Рядом с ним восседала Галина Петровна в своём лучшем платье.
Судья, немолодая женщина в очках, внимательно изучала документы.
— Итак, раздел совместно нажитого имущества. Квартира не входит в список, так как является собственностью Галины Петровны Сергеевой. Но вся обстановка квартиры, согласно представленным чекам и документам, приобреталась в браке. Стоимость имущества составляет... — она подняла глаза на Галину Петровну, — два миллиона триста тысяч рублей.
Свекровь побледнела.
— Как два миллиона? Это же просто мебель!
— Итальянская кухня — восемьсот тысяч, спальный гарнитур — четыреста тысяч, бытовая техника — пятьсот тысяч, — монотонно зачитывал юрист Марины. — Все чеки имеются.
— Но это же для них покупалось! Для семьи! — взвизгнула Галина Петровна.
— Которая теперь распадается по вашей инициативе, — спокойно заметила Марина.
Судья кашлянула.
— Согласно закону, имущество делится пополам. Либо ответчик выплачивает истице компенсацию в размере одного миллиона ста пятидесяти тысяч рублей, либо имущество подлежит реализации с последующим разделом средств.
— У меня нет таких денег, — пробормотал Павел.
— Тогда вывозите всё из квартиры и продавайте, — сухо сказал юрист. — Или ваша сестра въедет в пустые стены.
После суда Марина стояла на крыльце, глубоко дыша весенним воздухом. К ней подошёл Павел.
— Марин, зачем ты так? Мы же могли договориться...
Она посмотрела на него — на человека, которого когда-то любила. И не почувствовала ничего. Ни злости, ни обиды. Пустота.
— Мы могли многое, Павел. Могли быть семьёй. Могли поддерживать друг друга. Могли вместе противостоять твоей матери. Но ты выбрал её. Всегда выбирал её. А я выбрала себя.
Она развернулась и пошла прочь. За спиной остались крики Галины Петровны о неблагодарности и эгоизме. Но Марина их уже не слышала.
Через полгода ей позвонила Ирина, золовка.
— Марина, привет. Я знаю, мы не близки, но... Можно вопрос?
— Спрашивай.
— Ты правда забрала всю мебель?
— Продала. Свою половину. Вторую Павел выкупил в кредит.
В трубке помолчали.
— Мама сказала, что квартира будет обставлена. А тут голые стены. И Павел живёт у неё, они постоянно ругаются. Миша говорит, надо съезжать, но куда...
— Ирина, — мягко прервала её Марина. — Это уже не мои проблемы. Галина Петровна хотела, чтобы вы жили в этой квартире. Живите. Как получится.
Она положила трубку и улыбнулась. За окном её новой квартиры — маленькой, но своей — цвели яблони. На кухне варился кофе. На столе лежали документы о повышении на работе.
Жизнь продолжалась. Её жизнь. Без токсичной свекрови, без мужа-предателя, без чужой квартиры, которую могли отобрать в любой момент.
Она была свободна.
А в телефоне появилось сообщение от нового коллеги: "Марина, может, кофе после работы?"
Она улыбнулась и ответила: "Почему бы и нет?"
Новая глава только начиналась.