Лидия Алексеевна Чарская — главная детская писательница начала XX века. Обрела популярность в 1901 году после выхода своей первой книги. Её обожали гимназистки по всей России, но всё закончилось с приходом советской власти. До перестройки Лидия Чарская была запрещена и не издавалась, а сохранившиеся дореволюционные издания стали настоящим сокровищем для детей, которые берегли и передавали её книги из рук в руки.
Детство
Лидия Алексеевна Воронова (1875-1937) родилась в Царском селе 19 января 1875 года в семье военного инженера, поручика лейб-гвардии егерского полка Алексея Александровича Воронова (род. 24 февраля 1850) и Антонины Дмитриевны Крахоткиной (род. 20 февраля 1851). Рождение дочери было омрачено большим горем: в ночь после родов умерла мама девочки, но сёстры Антонины Дмитриевны пообещали воспитывать девочку как свою родную дочь. Одна из них воскликнула: «Ребёнок родился в воскресенье! А воскресные дети бывают обыкновенно счастливы». Позже Чарская скажет: «Решительно, я самый счастливый человек в мире! И любят меня все, и стихи писать могу…» Но, глядя на её жизнь со стороны, всё-таки сложно назвать Чарскую «самым счастливым человеком в мире».
Но вернёмся в детство. Три тётушки делали всё возможное, чтобы их племянница была счастлива. Одна из них, тётя Лиза, поселилась в доме отца Лиды и полностью посвятила себя её воспитанию, став для девочки второй матерью. В детстве будущая писательница очень любила слушать сказки и воображать себя их героиней. Во время скучных прогулок с няней, которая наряжала девочку, словно куклу, маленькая Лида любила убегать от неё в сад и прятаться в роще. Там она представляла себя заколдованной принцессой, охраняемой деревьями — злыми волшебниками. Чтобы обрести свободу, ей нужно было отыскать чудесный меч, им обычно служила найденная неподалёку ветка. Подобрав этот «волшебный предмет», Лида в одиночку побеждала своих вымышленных врагов. Или же представляла себя принцессой маленького цветущего королевства, за которой пустился в погоню злой волшебник и которую непременно должен спасти прекрасный принц. Лида росла маленькой дикаркой, храброй и отважной: умела лазать по деревьям, была как рыба в воде, гребла и управляла лодкой, отлично управлялась с лошадью.
Однажды к подросшей девочке пригласили гувернантку Катишь (Екатерину) — прелестную девушку из Николаевского сиротского института, ставшую её подругой. Вместе с ней они не только одолевали спряжения, но и по вечерам взахлёб читали книги. В десять лет девочка уже сочиняла стихи. Катишь много рассказывала Лиде о жизни в институте, о балах и влюблённостях. Спустя месяц после того, как Лиде исполнилось 10 лет, в феврале 1885 года отец подал прошение о зачислении Лиды в Павловский институт благородных девиц (ныне гимназия № 209).
Детство казалось источником одной лишь радости, пока отец не привёл в дом новую жену, мачеху Лиды. 10 ноября 1885 года Алексей Александрович женился на своей двоюродной сестре Анне Павловне Вороновой (род. в 1857 г.), дочери генерала от артиллерии Павла Алексеевича Воронова; от этого брака родилось четверо детей. Между мачехой и падчерицей возник конфликт, маленькая Лида была ревнива, но спустя долгое время и тяжёлые взаимоотношения они смогли примириться.
Когда пришло время поступать в Павловский женский институт в 1886 году, девочка обрадовалась:
Катишь сумела привить мне интерес к той таинственной жизни, где несколько сот девочек развиваются среди подруг. И потому я заранее знаю, что меня полюбят там и мне будет хорошо.
Однако этим мечтам не суждено было сбыться. Пребывание в пансионе оказалось совсем не таким, как представляла себе Лида. Жизнь девушек была подчинена строгим правилам, а каждый шаг контролировали суровые классные дамы и воспитательницы. Стало ясно, что не так-то просто среди таких же девочек в накрахмаленных форменных платьях воображать себя принцессой и посвящать много времени играм и чтению, как привыкла Лида, живя дома. Недаром к своей автобиографической повести «За что?» (1909) она выбирает именно такие строки в качестве эпиграфа:
Детства дни — луч солнца яркий,
Как мечты прекрасный луч.
Детство — утро золотое,
Без суровых, мглистых туч.
Тут же в институтские годы раскрылась её способность к сочинительству, поначалу Лида увлеклась написанием стихотворений. Первые её опыты были специально зачитаны её подругой на уроке словесности.
Ах! — я тихо вскрикнула и рванулась с парты. Это ведь моё стихотворение! Моё! Моё!
Дослушав стихотворение до конца, учитель воскликнул: «Автора называть не надо. Он выдал себя сам с головой этим пылающим лицом и пурпуровыми ушами... У вас есть талант!» Так в классе появилась юная поэтесса, о которой вскоре знал весь институт.
В Павловском институте Лидия провела семь лет с 1886 по 1893 год. На выпускных экзаменах она набрала 319 баллов и была на 26-м месте. Воспоминания о годах, проведённых в Павловском институте, отразятся в сюжетах произведений «Записки институтки» (1901) и «Тайна института»
(1916), где писательница расскажет о жизни девочек в стенах закрытого учебного заведения, благодаря строгим устоям которого, по воспоминаниям уже взрослой Лидии, она научилась терпению и смирению.
Личная жизнь
После выпуска из Павловского института 3 ноября 1894 года вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии 2-го Стрелкового батальона Бориса Павловича Чурилова (род. 9 июня 1868). Через два года, 15 декабря 1896 года, у них родился сын Георгий. Вскоре Бориса направляют на службу в Восточную Сибирь. 7 сентября 1901 года брак Бориса и Лидии был расторгнут, что было сделать тогда непросто, нужны были веские причины, Лидия была осуждена на «всегдашнее безбрачие» и епитимию (временное отстранение верующего от участия в таинстве Евхаристии, то есть от Причастия) сроком на семь лет, в то время как за Борисом оставалось право вступить во второй брак. Георгий остался с матерью. К декабрю 1916 года Чурилов дослужился до подполковника Московского жандармского полицейского управления железных дорог.
Позже у Лидии Алексеевны было ещё два брака. 27 апреля 1914 года вышла замуж за Василия Ивановича Стабровского (род. 1891), который был моложе её на 17 лет, сына потомственного дворянина, санитарного врача. Дата и причина расторжения брака остались неизвестны.
15 мая 1920 года Чарская вышла замуж за красноармейца Алексея Никифоровича Иванова (род. в 1888 г.). После заключения брака оба взяли двойную фамилию Ивановы-Чарские. Алексей пережил Лидию на пять лет и скончался в январе 1942 года во время блокады Ленинграда в годы Второй мировой войны.
Сын Лидии Георгий Борисович Чурилов родился 15 декабря 1896. Учился в Санкт-Петербургской Шестой Гимназии с 1907 по 1916 год. Поступил в Институт Гражданских Инженеров, но не окончил его, так как поступил добровольно вольноопределяющимся в Саперный батальон, откуда переведён в Инженерное училище (Николаевское Инженерное Училище), которое окончил в конце 1916 года, с выпуском в офицеры в Моторно-Понтонный Батальон, в котором и служил до прихода к власти большевиков. Биография в период Гражданской войны неизвестна, но, по всей видимости, Георгий эмигрировал с частями Белой армии на Дальнем востоке в Харбин. Был женат на Суровой Евгении Владимировне. С 13 июня 1924 года служил в Харбине на Китайско-Восточной железной дороге, в должностях кладовщика, старшего рабочего, десятника, техника и технического конторщика до 1 июня 1931 года, когда был уволен по сокращению штата и вновь принят во время наводнения 1932 года с 9 августа, работал десятником. Последние годы страдал ишемической болезнью сердца. 5 декабря 1936 года, торопясь на службу, побежал за трамваем, упал и скончался. А через четыре месяца не стало и его матери Лидии Алексеевны, неизвестно, что она знала о судьбе сына, в 30-х годах иногда говорила знакомым, что он находится на военной службе на Дальнем Востоке и не имеет с ней связи.
Театр. Первая повесть. Популярность.
В августе 1897 года Лидия была принята на драматические курсы в Императорское Санкт-Петербургское Театральное училище. Играя в экзаменационных спектаклях на третьем курсе в Михайловском театре, Лидия Воронова впервые использует псевдоним Чарская (от «чары», «очарование»), скорее всего, он напоминал о волшебных чарах и заколдованной принцессе из детских сказок. Спустя год после окончания курсов в 1898 году была принята в труппу Императорского Александринского театра, в котором прослужила до 1924 года.
Лидии не давали играть главные роли, режиссёры не видели в её внешности нужного типажа. Худая и высокая, она привлекала внимание, вызывала интерес, но не любовь публики. Её актёрское амплуа было ограничено преимущественно ролями субреток — характерных комедийных персонажей, традиционно представляющих собой бойких, остроумных и находчивых служанок, выполняющих функцию помощниц и сопровождающих главных персонажей пьесы. Театральная карьера хоть и приносила удовольствие, но не позволяла свести концы с концами, поэтому Лидия Алексеевна решила найти дополнительный заработок. В 1901 году приступила к написанию повести «Записки институтки». За основу Чарская взяла свои дневники, которые вела на протяжении учёбы в Павловском институте. Повесть приняли в редакции журнала «Задушевное слово» — популярнейшего в Российской империи журнала для детей и юношества, и начали публиковать по частям. Благодаря тщательно воссозданной атмосфере закрытого учебного заведения, простому языку, незамысловатым, но такими похожими на реальную жизнь институток сюжетам со строгими учителями, друзьями и врагами, девичьими секретами, Чарская завладела детскими сердцами. Лидия Алексеевна становится главным автором «Задушевного слова» — вокруг её произведений строится весь редакционный план. Издательства товарищества М. О. Вольф и И. Кнебель станут регулярно печатать новые произведения Чарской отдельными книгами — сказки, повести и рассказы, и очень скоро она становится самой популярной писательницей у юных читателей.
За первую книгу получила весьма скромный гонорар, несмотря на популярность и многократные переиздания, карьера писательницы не сделала Чарскую богатой — гонорары выплачивались только за самые первые издания. «Записки институтки» не только выдержали четыре издания, но и довольно скоро обрели продолжение: «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Власовская» (1904), «Вторая Нина» (1907) и другие. Дети искренне полюбили творчество Чарской, к приключениям полюбившихся героинь их создательница возвращалась неоднократно. На глазах читателя они взрослели, находили друзей, переживали первые потери и разочарования, учились любить.
Сама Чарская, считая, что главная цель её произведений — «вызвать добрые чувства в юных читателях, поддерживать их интерес к окружающему, будить любовь к добру и правде, сострадание к бедным, священное пламя любви к родине», далеко не всегда старалась смягчить правду жизни, выдумывая оптимистические сюжеты. На страницах её книг есть место страданиям и смерти. Недаром в одном из писем, приходивших на имя Чарской, можно встретить такой отзыв:
Скажите тёте Чарской, что я её люблю за её повести, хотя местами она заставляет нас плакать.
Личность самой Чарской интересовала юных читателей не меньше, чем произведения. Они сохраняли её фотопортреты, тиражируемые «Задушевным словом»: в журнале публиковали детские снимки, портреты или как писательница читает книгу на даче в Сестрорецке. Некоторые даже собирали целые коллекции снимков.
Своими книгами писательница не столько развлекала ребёнка, сколько воспитывала в нём моральные принципы. И хотя ряд критиков позже ругал её за ненужную, по их мнению, сентиментальность, мало кто из них отрицал важность такой проповеди доброты и сострадания.
Чарская создавала произведения также и для взрослой аудитории, среди них такие романы, как «Право сильного» (1904), «Мошкара» (1905), «Во власти золота» (1905). Основными темами были личные отношения, фабричный труд, военные подвиги. Но всё-таки куда больше внимания писательница уделяла юным читателям. Для них она придумывала сказки и повести, отвечала на их письма. В статье «Профанация стыда» Чарская выступала против применения телесных наказаний для детей.
У неё была необычайная, можно сказать, безграничная слава. В начале прошлого века за её книгами в библиотеках выстраивались очереди из гимназисток. Тогда любая на вопрос: «Кто твой любимый писатель?» — не задумываясь, называла двух: «Пушкин и Чарская». В 1911 году журнал «Новости детской литературы» опубликовал статью «За что дети обожают Чарскую?». В ней говорилось:
Она является властительницей дум и сердец современного поколения девочек всех возрастов. Книги Чарской берутся читателями нарасхват и всегда вызывают у детей восторженные отзывы и особое чувство умиления и благодарности…
Несмотря на столь высокую оценку, писательница всегда была очень скромной и не считала себя большой фигурой в литературе. Многие повести и романы переводились на иностранные языки: немецкий, польский, чешский, французский, английский. Вскоре была учреждена стипендия для гимназисток имени Лидии Чарской.
На создание новых произведений писательницу вдохновляли благодарственные письма ребят, хотя многие педагоги и литературные критики считали её книги скучными, однообразными и крайне вредными для юношества. Даже Корней Чуковский полагал, что успех Чарской будет недолгим. Однако увлекательные произведения, полные сочувствия и доброты, не переставали читать даже в советское время, когда книги Лидии Алексеевны были запрещены и изымались из библиотек.
После революции
Со сменой власти в 1917 году отношение к Чарской резко изменилось. Ей не прощают дворянского происхождения и былой популярности у «буржуазной публики», книги причисляют к бульварной литературе. Произведения считают «буржуазно-мещанскими» как вышедшие из-под пера писательницы дворянского происхождения, сентиментальными, слащавыми и монархическими. Фамилия писательницы считается синонимом дурновкусия, посредственности, второсортности. В 1918 году закрылся журнал «Задушевное слово», из-за чего последние две повести, «Мотылёк» и «Дети Рудиных», так и остались неоконченными; позднее она с огромным трудом опубликовала 5 маленьких книжек для детей, сказки «Девочка и белочка» и «Про ленивого мышонка, острого зубёнка» в 1925 году, рассказ «Пров-рыболов» в 1927 году и стихи «Балаганчик» и «Мастер Пепка — делай крепко» под псевдонимом «Н. Иванова» («Иванова» — её фамилия по третьему мужу, «Н» — возможно, сокращение имени героини одной из её книг Нины Джавахи). Какое-то время пыталась попасть в новообразовавшийся журнал «Новый Робинзон». Самуил Маршак, рассказывая о том, как подбирались кадры для работы в журнале, вспоминал:
Помню, я как-то предложил мечтательно-печальной и, в сущности, простодушной Лидии Чарской, очень нуждавшейся в те времена в заработке, попытаться написать рассказ из более близкого нам быта. Но, прочитав её новый рассказ «Пров-рыболов», подписанный настоящей фамилией писательницы — «Л. Иванова», — я убедился, что и в этом новом рассказе «сквозит» прежняя Лидия Чарская, автор популярной когда-то «Княжны Джавахи». — Маршак говорит, что я сквожу! — горестно и кокетливо говорила Лидия Алексеевна своим знакомым, уходя из редакции.
В 1924 году Чарская ушла из театра, жила на актёрскую пенсию, выхлопотанную, как ни странно, беспощадным к её творчеству Корнеем Чуковским. Он с возмущением записал в своем дневнике:
Ей [Чарской] до сих пор не дают пайка. Это безобразие. Харитон получает, а она, автор 160 романов, не удостоилась.
В школах устраивались «показательные суды» над Чарской. В 1920 году была составлена «Инструкция политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек», в ней были книги Чарской. В дальнейшем инструкция была пересмотрена и многие книги были вновь разрешены, но произведения Чарской так и остались под запретом. В школах самым обидным для девочки стало обвинение в том, что она похожа на институтку из книг Чарской. Но изъятые из продажи и снятые с полок библиотек книги продолжали жить, подпольной жизнью. Те, у кого дома сохранились книги, давали читать их своим друзьям, передавали из рук в руки. К ним проявляли интерес все дети без исключения, и из интеллигенции, и из рабоче-крестьянских семей.
Виктор Шкловский вспоминал:
Она искренне сочувствовала революции, жила очень бедно. Мальчики и девочки приходили к Чарской убирать её комнату и мыть пол: они жалели старую писательницу.
По воспоминаниям современников, в послереволюционный период Чарская жила в крайней бедности. Например, писателем Владимиром Бахтиным были записаны воспоминания Нины Северкиной о её знакомстве с Чарской в 1920-е годы:
Жила Лидия Алексеевна в крохотной двухкомнатной квартирке по чёрному ходу, дверь с лестницы открывалась прямо в кухню. В этом доме Чарская жила давно, но прежде — на втором этаже, по парадной лестнице. Она очень бедствовала. В квартире ничего не было, стены пустые. Чарская давала детям читать свои произведения — но не книги, а рукописи. Книг никаких в квартире не сохранилось, в том числе и собственных. Была она очень худая, лицо просто серое. Одевалась по-старинному: длинное платье и длинное серое пальто, которое служило ей и зимой, и весной, и осенью. Выглядела и для тридцать шестого года необычно, люди на неё оглядывались. Человек из другого мира — так она воспринималась. Была религиозна, ходила в церковь, по-видимому, в Никольский собор. А по характеру — гордая. И вместе с тем — человек живой, с чувством юмора. И не хныкала, несмотря на отчаянное положение. Изредка ей удавалось подработать — в театре в качестве статистки, когда требовался такой типаж.
Поэтесса Елизавета Полонская сохранила в своём архиве письмо Чарской, написанное в 1920-е годы, в котором писательница рассказывает о своей тяжёлой ситуации:
…Я третий месяц не плачу за квартиру… и боюсь последствий. Голодать я уже привыкла, но остаться без крова двум больным — мужу и мне — ужасно…
Соседские ребята приносили Чарской продукты и даже деньги, та взамен давала им почитать свои рукописи.
Критика
Но за что же критиковали Лидию Чарскую? Что так раздражало критико, но при этом притягивало и восхищало молодую публику?
Критиковали Чарскую ещё когда она была на пике славы. Статья Корнея Чуковского о её творчестве вышла в 1912 году, некоторые современники были поражены тоном неприкрытой завистливой злобы. После революции на этот текст ссылались как на истину в последней инстанции.
Чуковский начинает статью с саркастического описания популярности писательницы:
Обычно мы чествуем наших великих людей лишь на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни. Вся молодая Россия поголовно преклоняется перед нею, все Лилечки, Лялечки и Лёлечки.
Затем подсчитывает, сколько раз девочки из книг падают в обморок, клянутся в вечной дружбе и вообще ведут себя экзальтированно (а на самом деле в полном соответствии с нравами, описанными и во взрослых произведениях классической литературы XIX века). Корней Чуковский отмечал, что многие персонажи Чарской обрисованы схематично, одни и те же ситуации кочуют из книги в книгу, а сентиментальные сцены нарочиты и неестественны.
Все это очень благородно, но, неправда ли, слегка однообразно. Из одного и того же сахару лепит Чарская своих ангелочков. Не будем, однако, строги к этой бедной ремесленнице. Трудно, небось, без таланта, без капли искренности все лепить и лепить, — как на фабрике, — картонных, сахарных, пряничных Зиночек, Людочек, Лялечек.
Вслед за Чуковским советская критика обвинит Чарскую в «шовинизме и патриотизме». Патриотические чувства больше нельзя было испытывать к прежней России. Слова о шовинизме никаким образом не соотносились с произведениями. Её популярнейшая героиня — княжна Джаваха — грузинка, а благородный лучший друг Юрия Радина из повести «Гимназисты» (1907) — еврейский мальчик Флуг.
В 1934 году на Первом Всесоюзном съезде советских писателей Самуил Маршак назвал творчество Чарской «сорной травой детского чтива». Однако при этом заметил: «Убить» Чарскую, несмотря на её мнимую хрупкость и воздушность, было не так-то просто. Ведь она и до сих пор продолжает, как это показала в своей статье писательница Елена Данько, жить в детской среде, хотя и на подпольном положении. Но революция нанесла ей сокрушительный удар. Одновременно с институтскими повестями исчезли с лица нашей земли и святочные рассказы, и слащавые стихи, приуроченные к праздникам».
И лишь один писатель пытался защитить Чарскую от клеветы и нападок – Фёдор Кузьмич Сологуб. Незадолго до смерти он написал статью о творчестве Чарской (1926) и передал её в журнал «Звезда», а копию статьи послал Лидии Алексеевне. В этой статье Сологуб писал:
На всём протяжении русской детской литературы (а может, и всемирной) не было писателя столь популярного среди подростков, как Чарская. Популярность Крылова в России и Андерсена в Дании не достигала такой напряжённости и пылкости. «…критика совершенно не поняла её, увидев только восторженность и не угадав смысла, […] легкомысленно осудила одно из лучших явлений русской литературы…»
Высшую этическую ценность её произведений он увидел в том уважении, с каким писательница относилась к детям.
Чарская имела большую дерзость сказать, что дети не нуждаются ни в воспитании, ни в исправлении от взрослых. Ещё большую дерзость – хотя, конечно, после Л. Толстого и не новую – учинила Чарская, показавши, как и сами взрослые воспитываются и исправляются детьми. И если дети всё это восприняли по наивности своей не как дерзости, а как высокую художественную и житейскую правду, то этих двух дерзостей педагоги и родители не могли и не могут простить Чарской.
Лидия Алексеевна была весьма признательна Фёдору Сологубу за оценку её таланта. Однако редакция «Звезды» статью отвергла.
Однако были и те, кто был солидарен с Фёдором Сологубом.
Вера Панова и соавтор «Республики ШКИД» Леонид Пантелеев, военная поэтесса Юлия Друнина.
По словам Бориса Васильева:
Если Григорий Петрович Данилевский впервые представил мне историю не как перечень дат, а как цепь деяний давно почивших людей, то другой русский писатель сумел превратить этих мертвецов в живых, понятных и близких мне моих соотечественников. Имя этого писателя некогда знали дети всей читающей России, а ныне оно прочно забыто, и если когда и поминается, то непременно с оттенком насмешливого пренебрежения. Я говорю о Лидии Алексеевне Чарской, чьи исторические повести – при всей их наивности! – не только излагали популярно русскую историю, но и учили восторгаться ею. А восторг перед историей родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней. И первые уроки этой любви я получил из «Грозной дружины», «Дикаря», «Княжны Джавахи» и других повестей детской писательницы Лидии Чарской.
Евгения Гинзбург также положительно оценивала творчество Чарской:
И что это за гонения на Чарскую? Страшнее Чарской зверя нет! Сентиментально, видите ли. Так ведь для детей писала. Сначала надо к сердцу детскому обращаться, а потом к уму. Когда еще ум разобраться сможет, а сердце уже сострадать научено. Больше всего боялись сострадания и жалости. Заметьте, сознательно безжалостность воспитывали.
Публицист Юрий Безелянский тоже считает, что запрет на книги Чарской в советскую эпоху был связан именно с тем, что эти книги воспитывали в детях гуманное отношение к людям, несовместимое с новой идеологией, говорившей одно, а делающей другое:
Книги Чарской затрагивали самые чувствительные струны в восприятии юных читательниц, заставляя их сопереживать и сострадать героям книг, подражать их искренности, доброте, вместе с ними мечтать, любить и верить, что добро обязательно победит зло. Чарская писала добрые книги, и в этом был корень их популярности.
Подростковое чувство брошенности, драматические истории дружбы и вражды были важны для расцветавшей в годы застоя юношеской литературы, и едва ли писатели обошлись без хотя бы опосредованного влияния Чарской.
Творчество
Так какими были книги Лидии Алексеевны Чарской? Герои её книг — смелые и благородные, справедливые и великодушные, бескорыстные дети. Обыкновенные мальчишки и девчонки, которым рано пришлось столкнуться с жестокостью, предательством, злобой. Но, несмотря ни на что, они не утратили способности прощать и видеть в людях только хорошее. Они влюблялись, прятали слезы в подушку, много мечтали, много ахали и часто падали в обморок. Истории Чарской вызывают сентиментальные, трогательные и нежные чувства. История часто строится по одной схеме: ребёнок находится в тяжелом положении, оказывается в новой и чужой для него среде и после серии испытаний обретает новый дом. То есть сюжеты Чарской в большинстве своём связаны с архетипическим мифом инициации, представляющим собой универсальную модель духовного становления героя: переход через испытания, символическую смерть и возрождение, обретение нового знания и возвращение в сообщество обновлённым. Это очень удобная структура для осмысления чего-то простого, но в то же время очень важного в жизни.
Тема сиротства — приключений потерянных, осиротевших или похищенных детей — занимает центральное место. Мать Лидии умерла в родах, поэтому мотив сиротства и потерянности стал практически постоянным для её книг. Образ отца удален от героев, он либо умер, либо его нет рядом в силу обстоятельств. Большинство героинь учатся в гимназиях, институтах или же попадают в театр или цирк. От мастодонтов литературы проза Чарской отличалась эмоциональной теплотой, которая так важна детям. Истории учат важным человеческим качествам: доброта, сострадание и справедливость. Сюжеты её историй вдохновляют надеяться на лучшее, не опускать руки и верить в себя и свои силы.
Книги Чарской служили огромной поддержкой молодым ребятам, ведь показывала их боль и радость, не стараясь юлить и выставить жизнь в лучшем свете. Во многом дети того времени были даже в большей степени подвержены издевательствам и травле. Чарская не пытается скрыть то, что и детский мир бывает жесток, она скорее это подчёркивает, но верит, что в юном возрасте всё ещё можно исправить, признать свои ошибки, и тогда судьба дарует тебе счастье. Людочка Влассовская, Нина Воронина, Лена Иконина и другие молодые героини повестей переживают частичное, либо полное сиротство, переезд, враждебную среду (пансионат/приёмная семья), издевательства, предательства, болезни, угрозы расправы. Жизнь гимназического класса в повестях Чарской не выглядит безмятежной, напротив, во время учёбы возникали всяческие конфликты. Писательница выделяла наиболее важный: конфликт одной ученицы со всем классом. То есть травлю. Жизнь гимназистки/институтки мало чем отличается от жизни современных школьников: те же обидные прозвища, оскорбления, бездумное подчинение мнению коллектива («будь как все», «нечего выделяться»), те же «шутки» и «приколы» над учителями, шалости и безобразия. Не менее излюбленным, чем институтский, был для Чарской и другой сюжет: в основе его лежал путь скитаний и странствий героя.
Писала также и исторические повести, например «Смелая жизнь», прототипом героини которой стала Надежда Андреевна Дурова — первая женщина-офицер царской армии и писательница, творчество которой ценил Александр Сергеевич Пушкин.
Чарская часто получала письма от детей с восторженными отзывами о прочитанной книге и просьбами написать продолжение любимых историй. Одной такой поклонницей была семнадцатилетняя Марина Цветаева, которая написала стихотворение «Памяти Нины Джавахи». «Княжна Джаваха» (1903) повесть поделенная на две части, первая посвящена жизни княжны в родной Грузии, где она отважно скачет на коне, противостоит разбойникам и мечтает о воинских подвигах. Во второй части она уже «институтка», которая при этом остаётся независимой девушкой, отважной в жизни и ранней смерти.
В повести «Записки маленькой гимназистки» (1907) история осиротевшей девочки Лены, оказавшейся в доме богатых родственников и встретившей там презрение и враждебность со стороны кузенов. Дети долгое время не могут поладить, и их стычки часто приводят к тому, что Лену наказывают, не разобравшись в причине конфликта. И только когда девочка пропадает, заблудившись в метели, и едва не погибает, семья наконец осознаёт, как она им дорога. В финале близкие люди имеют шанс исправиться и стать лучше. «Если ты уйдешь, Лена, я опять стану гадкая горбунья-уродка и забуду все то хорошее, чему научилась, глядя на тебя». Здесь о том, как важно доверять ребёнку и уважать его личность.
Такой же самостоятельной является героиня повести «Лизочкино счастье» (1907), которой писательница подарила имя не только любимой тёти, но и вложила свою любовь к театру и актерству, перевоплощению и магии сцены.
Маленькая девочка заботится о больной маме, покупает для неё лекарства и еду. Благодаря предложению незнакомого господина, которого она встречает в аптеке, стать участницей труппы детского театра, пока её мама будет находится в больнице, ведь за девочкой некому присмотреть. Десятилетней девочке приходится расстаться с мамой и переехать в пансион директора театра. Помимо упорных занятий она сталкивается и с клеветой и неприятием в лице бывшей примы детской труппы.
«Дом шалунов» — увлекательная история маленького сироты Ники. Мальчик не помнит, кто он и откуда, искренне считает себя деревенским. Читатель же в первой главе он узнаёт ту трагическую случайность, которая приключилась с мальчиком. Из нежной атмосферы ласки и любви он попадает в жестокий мир грубости, принуждения, людской бессмысленной жестокости. Ника забывает свой ласковый и нежный мир. И только в снах, грёзах к нему приходит неизвестная женщина. После долгих мытарств мальчик попадает в пансион, в котором перевоспитываются шалуны, проказники из разных семей. Ни один день не проходил без розыгрышей и шуток, порой вовсе не безобидных. Своей добротой и отзывчивостью мальчик сумел завоевать расположение воспитанников и учителей, найти настоящих друзей, которые никогда не оставят в беде, рыцарей, так именуют себя воспитанники.
Каждый раз маленький герой произведения подвергается нападкам и клевете. В повести «Люда Влассовская» (1904) в уста героини Чарская вкладывает такие слова: «Помните, нет на свете порока хуже лжи! Ложь — это начало всякого зла!» Но иногда для борьбы со злом и обретения счастья нужно и впрямь совсем немного — бесконечная любовь к людям и вера в них. Это не раз демонстрируют персонажи Чарской.
Чарская показывает мир с разных сторон, где предательство и трусость противостоят благородству, храбрости и самоотверженности, доброте и любви.
Есть в творчестве Чарской и несколько десятков волшебных сказок, опубликованных в различных сборниках и периодике (сборник сказок «Сказки Голубой Феи» (1912), множество стихотворений со сказочными и библейскими сюжетами). Одна из сказок называется «Дочь Сказки» (1912), и говорится в ней о красавице королеве Сказке, которая рассказывала «много, без устали о том, что делается на земле и под землею, в морях и на небе, и какие светлые духи живут высоко за облаками». Одно только печалило и тревожило сладкоречивую королеву: дочка Правда-королевна... «Насколько мать приветлива и прекрасна, настолько дочь её резка со всеми и некрасива... Правду-королевну никто не любит в лесу». Никто не захотел взять замуж некрасивую Правду-королевну, и только Король Справедливости и Правосудия женился на ней. При нём она похорошела и расцвела. Только в той стране, где царствуют Справедливость и Правосудие, хорошо живется Правде — такая вроде бы простая, но насколько тяжело восполнимая в реальности мысль и идея.
Мировоззрение Лидии Чарской, возможно, лучше всего раскрыто в её короткой сказке «Три слезинки королевны» (1912). Принцессе предрекают смерть, когда она трижды заплачет, поэтому родители селят её в богатом замке с розовыми занавесками. Случайно оказавшись за пределами замка, увидев жизнь серую и неприглядную, королевна хочет и дальше видеть правду, чтобы помогать обездоленным. Конечно, слёзы проливаются и сводят её в могилу. «Умерла королевна, но не умерла память о ней. Король прекратил войны и набеги, распустил войска, открыл тюрьмы и подземелья и выпустил на волю измученных узников, и всё это сделал в память своей дочери Желанной… Милосердие и мир воцарились в стране».
Лидия Чарская, как и её юные герои, верила, что доброта, честность, уважение могут сделать людей лучше, сделать мир лучше. И что, конечно, любовь во всех проявлениях побеждает всё.
В книге воспоминаний, посвященной бывшей узнице Гулага Нине Валентиновне Всесвятской, есть также её воспоминания о знакомстве с книгами Лидии Чарской:
Так очутилась я осенью 1917 года в имении моей тети в Угодском Заводе, которое перешло к ней после смерти её родителей. <…>Здесь, в имении, я дорвалась до книг, которые в нашу домашнюю библиотеку не допускались. И прежде всего это были довольно толстые в синих обложках с золотыми буквами, с картинками во всю страницу повести и романы Лидии Чарской. Я упивалась ими и дома, и в парке, куда удирала от двоюродных и где могла пропадать часами, не замечая осенней прохлады. «Дом шалунов», «Сибирячка», «Княжна Джаваха»… Трогательные истории о пропавших детях, переживших столько приключений и благополучно возвращавшихся к своим родителям. Маленькие благородные рыцари, готовые пожертвовать жизнью даже ради своих врагов, – таким был главный герой повести «Дом шалунов», спасший одного из воспитанников детского приюта – дома шалунов – от преследования страшного разъяренного быка. Гордая княжна Джаваха, прямая и чистая сердцем, смелая и обаятельная девочка, попавшая в дом своей тетки, аристократической дамы, и ее фальшивых и лицемерных дочерей. А приключения Александры Дуровой в изложении Чарской! Оторваться даже для обеда было трудно. «Ты глаза себе испортишь», – урезонивала меня тетя Оля, но ничто не в силах было вырвать меня из этого увлекательного мира. Вернувшись в Крюково, я с недоумением спрашивала у мамы, за что она не любит такую замечательную писательницу. «Она выдумывает своих героев. У нее черное есть черное, белое есть белое. И добро в конце концов поражает зло», – пояснила мама. Мама была права, и книги Чарской исчезли из библиотек наших детей и внуков, исчезли закономерно, но в одном ей нельзя отказать – она умела строить сюжеты своих увлекательных повестей.
Даже в пору её наибольшего успеха и славы она оставалась очень скромным человеком и почти никогда не писала о себе. Только после двадцати лет творческой жизни она написала три повести о себе: «За что?», «На всю жизнь», «Цель достигнута», в которых рассказала историю своей жизни.
Всего за 20 лет творчества из-под пера Лидии Чарской вышли более 80 повестей, 20 сказок, 200 стихотворений.
Чарская — сегодня
Сегодня произведения Лидии Чарской не потеряли своей актуальности. Это разговор о всё тех же проблемах, которые присутствуют в жизни современного ребёнка: конфликты со сверстниками, отношения с педагогами, поиск своего места в мире, первая любовь, проблема социального неравенства, выбор жизненных ценностей. Ведь популярность как раз и заключалась в том, что Чарская уважала детей и их чувства, понимала их психологию и говорила с детьми на их языке. Книги эмоционально насыщенны яркими переживаниями, которые так созвучны юношескому возрасту. Подростки остро переживают несправедливость, предательство, чувствуют недоброжелательсть и ложь. Чарская ориентировалась на нравственные ценности, учила доброте, терпению, трудолюбию, честности и отваге, при этом показывая, как можно: раскаяться и исправиться, найти свой путь, отстаивать убеждения, бороться за справедливость. Легкий слог и понятный язык делали книги доступными для восприятия, а динамичный сюжет, атмосфера приключений, захватывали и не давали оторваться от книги до самого конца. Увлекательные, но в то же время простые и понятные, близкие детям сюжеты всегда оставляли надежду на то, что чтобы ни происходило, всё можно исправить, если проявить сострадание и великодушие. Благодаря счастливому финалу юные читатели находили в книгах Чарской утешение и веру в справедливость, что особенно важно в подростковом возрасте.
Никто до Чарской в русской литературе так проникновенно не говорил с детьми. Сама Лидия Алексеевна оценивала свою работу как воспитание нравственных идеалов и писала:
Этика души ребёнка – это целая наука, целая поэма и целое откровение. К ней надо подступать нежно, чуть слышно, осторожными ласковыми руками.
Чарская писала детские книги, когда их просто было очень мало, — и в этом видела своё призвание. Но несмотря на прошлые запреты и появление большого количества книг для детей, произведения Лидии Чарской по-прежнему востребованы, они входят в школьную программу, их с удовольствием читают как дети, так и взрослые.
Источники:
Записки маленькой гимназистки : повесть / Лидия Алексеевна Чарская ; вступ. ст. В. Хрусловой ; худож. О. Капустина. — М. : Махаон, Азбука-Аттикус, 2023.
Лизочкино счастье : повесть / Лидия Алексеевна Чарская ; вступ. ст. А. Филатова; худож. Н. Леонова. — М. : Махаон, Азбука-Аттикус, 2025.
Сибирочка : повесть / Лидия Алексеевна Чарская ; вступ. ст. Н. Дровалёвой ; худож. Е. Чудновская. — М. : Махаон, Азбука-Аттикус, 2025.
Дом шалунов : повесть / Лидия Алексеевна Чарская ; вступ. ст. Д. Рогожкина ; худож. О. Капустина. — М. : Махаон, Азбука-Аттикус, 2023.
Чуковский К. И. Лидия Чарская // «Речь», 1912 г.
Алина Черсановна Ким, Юлий Черсанович Ким. О Нашей маме Нине Всесвятской, учительнице // Издательство «Звенья» 2007
- Ваша поддержка помогает развивать канал и создавать полезный контент. Вы можете поддержать канал, отправив донат. Спасибо!