Превью: Я ехала в Абхазию за морем и горами, а нашла нечто большее. То, что заставило меня пересмотреть все, что я знала о еде. Простой вопрос таксиста поставил всё с ног на голову.
Я стояла на балконе своей сухумской квартиры, снятой на месяц, и жевала теплый, только что купленный на рынке персик. Сок стекал по пальцам, липкий и сладкий-сладкий. Абхазский мед. Вокруг витал густой, пьянящий запах жареного кофе и влажной после дождя глиции. И в этот самый момент я поняла: я не просто уехала в отпуск. Я сбежала. От московской суеты, от пластиковых овощей в супермаркете, от вечной спешки, в которой даже еда превращается в быстрый перекус между деловыми звонками.
Мой побег начался не с моря, а с рынка в Сухуме. С того самого, куда все местные ходят за самым свежим.
Первое утро. Рынок, который пахнет жизнью
Я пришла туда рано, часов в семь. Воздух еще был прохладным, но площадь уже кипела. Не так, как наши ярмарки, где все пахнет стерильностью и упаковкой. Здесь пахло землей, сыром, зеленью и дымком от мангалов, на которых уже жарили шашлык. Никакого навязчивого «купи-купи». Бабушки в черных платьях сидели на корточках, раскладывая на полотенцах помидоры причудливой формы, кривые огурцы и зелень, которую я видела впервые.
— Девушка, попробуй, — протянула мне одна из них сморщенный, неказистый на вид красный перчик. — Наш, домашний.
Я, доверчивая, откусила маленький кусочек. Через секунду мир сузился до огненного взрыва во рту. Я кашляла, слезы текли ручьем, а бабушка смеялась беззвучно, всем своим морщинистым лицом.
— Аджька, острая, — сказала она, поднося мне кружку с чем-то белым и густым. — Запей мацони.
Это был мой первый урок. Красота здесь не в идеальной форме, а во вкусе, который бьет наповал. Я купила у нее килограмм тех самых уродливых помидоров, пакет зелени, бутылку мацони и головку сыра сулугуни, который был теплым, будто его только что изготовили.
Урок сыра, или Почему наш сулугуни — пластилин
Дома, на той самой балконной кухне, я сделала себе простой бутерброд: кусок свежего лаваша, помидор, зелень и этот самый сулугуни. Я отломила кусочек сыра и ахнула. Он не просто тянулся, он пел целую сырную симфонию. Он был упругим, солоноватым, с едва уловимой кислинкой и дымным послевкусием. Он был живым.
Именно тогда я осознала, что всю жизнь в России ела не сулугуни, а его пластмассовую пародию. Ту самую, что идеально режется ровными ломтиками и не меняет вкус, скучая в холодильнике неделями. Здесь же сыр был другим каждый день. В понедельник — более соленым, в среду — более копченым, в зависимости от того, у кого из соседей я его покупала.
Диалог, который перевернул всё
Как-то раз я поехала на озеро Рица и поймала машину местного таксиста, мужчину лет пятидесяти с усталыми, но добрыми глазами. Звали его Астамур. По дороге мы разговорились о жизни, о Москве. Я, бравируя, сказала, что приехала отдохнуть от цивилизации.
Он хитро посмотрел на меня через зеркало заднего вида и спросил:
—А что для тебя цивилизация? Бетонные коробки? Машины? Интернет?
—Ну, да, — ответила я. — И еще эта бешеная гонка, вечная нехватка времени.
—А по-моему, цивилизация — это когда у тебя на столе каждый день свежий хлеб, который пахнет хлебом, — сказал он, прикуривая. — Когда помидор на вкус как помидор, а не как вода. Когда ты знаешь, кто сделал твой сыр и кто вырастил твои овощи. Вот вам в Москве не хватает не времени. Вам не хватает вкуса. Настоящего вкуса жизни.
Он выключил таксометр. «Эта поездка за счет заведения», — усмехнулся он. Мы доехали до Рицы почти молча. Его слова висели в воздухе, густые, как абхазский мед.
Аджика, вино и другие священные ритуалы
После того разговора я начала смотреть на все иначе. Еда здесь — не просто топливо. Это ритуал, объединяющий людей. Меня приглашали в дома друзей, и стол ломился от угощений. И всегда, в каждом доме, была своя, «правильная» аджика. Не та жгучая паста, что продается у нас, а нечто более сложное. Ее не мазали, а клали крошечную горошину на кусок сыра или хлеба. Это был концентрат солнца, трав, перца и чеснока. Эликсир жизни, как шутил один мой новый знакомый.
И вино. Боже, это вино! Его не разливают по бутылкам в гипермаркетах. Его хранят в огромных глиняных кувшинах – амфорах, закопанных в землю. Мне довелось пробовать вино из такого кувшина в высокогорной деревне. Его наливали кружкой. Оно было терпким, немного мутным, с земляничным привкусом. Это был не алкогольный напиток, а живая история, вкус которой не повторит ни один современный завод.
Я пила это вино, глядя на горы, и думала о том, что мы в больших городах платим бешеные деньги за «органические» продукты с наклейками. А здесь вся жизнь — один большой органический рай. Где куры гуляют по дворам, а коровы мычат на соседнем поле. Где нет понятия «срок годности», потому что все съедается сегодня, пока свежее.
Вывод, который пришел вместе с чемоданом, набитым гостинцами
Уезжала я с тяжелым чемоданом. В нем лежали банка аджики, завернутая в три пакета, чтобы не протекла, связка сушеной пастилы из инжира, несколько головок домашнего сыра и бутыль того самого вина, которую мне подарили новые друзья.
В московской квартире, разбирая вещи, я открыла банку с аджикой. Квартиру мгновенно наполнил тот самый запах — абхазского рынка, солнца, гор и гостеприимства. Я отломила кусочек безвкусного магазинного хлеба, макнула в аджику и закрыла глаза.
Мы платим тысячи за гаджеты, курорты и брендовые вещи, но самый дорогой и дефицитный товар в нашем мире оказался простым, как вкус настоящего помидора.
Я не знаю, когда снова смогу приехать в Абхазию. Но я точно знаю, что мой побег был не временным. Я увезла с собой часть этого рая. И теперь у меня есть простой, но такой сложный вопрос к вам: а вы помните, какой на вкус настоящий, не магазинный хлеб? Тот, что пахнет детством и жизнью? Или мы все уже забыли?