Про лапти
В 1920-е годы общество краеведов, занимавшееся изучением Коломенского уезда, организовывало экспедиции, которые детально описывали быт и занятия местных жителей. Эти записи, представляющие огромную историческую и этнографическую ценность, отличались комплексным подходом: исследователи фиксировали всё — от технологий сельского хозяйства и ремёсел до цен, нравов и устремлений крестьян. Интересен отчет краеведа Надежды Иассоновны Шевлягиной.
Н.И. Шевлягина родилась в 1882 году в семье коломенской интеллигенции. Окончив Коломенскую женскую гимназию, она до революции работала учительницей в школах Коломны и уезда, занимаясь с учениками изучением родного края и собирая в походах материалы о жизни крестьян. Была активным членом Общества по изучению Коломенского края.
С 10 по 15 августа 1926 года Надежда была в Троицких Озерках и отчет по селу был посвящён промыслу плетения лаптей.
Село состояло из 130 дворов. Большинство мужчин работало на заводе. Поселение было небогатым: дома небольшие, но почти все крыты железом (лишь один, кажется, соломой). Основным занятием для женщин было плетение лаптей. Для большинства это был подсобный заработок, на который девушки покупали себе наряды, но примерно для десяти домохозяйств это ремесло служило главным источником существования. Этим промыслом занимались одинокие женщины, вдовы и старики. Подростки и пожилые мужчины плели корзины, для чего у них был в изобилии хворост, росший на берегу озера Гоголино и по берегам реки Оки.
Материал для лаптей — лыко — добывали в лесу за 8-10 вёрст, в районе деревни Надеево. Жители либо ходили за ним сами, либо покупали по цене 3-4 рубля за 1000 штук. Поход за лыком был тяжёлым, поэтому старались запастись им впрок, чтобы не ходить лишний раз. Заготовка велась до Петрова дня, так как в июле кора уже плохо отделялась от дерева. Лыко связывали в большие связки по 100 штук и хранили на чердаках или в сараях, создавая запас на всю зиму. Перед работой связку на 10-12 часов замачивали в пруду для придания гибкости, а потом держали в сенях, по мере надобности занося в избу.
Непосредственно перед плетением лыко нарезали на полосы шириной около сантиметра и длиной от метра и более. В процессе работы концы лыка легко наращивали, подсовывая в нужном месте новую полосу, а лишнее обрезали острым ножом. Кору очищали от шероховатостей и сучков, подравнивали края. Мастер брал в руку 5 или 6 пар подготовленных лык, особым образом их раскладывал, и начиналось плетение.
Процесс выглядел так, будто лапоть рождался сам собой: за минуту сплеталась подошва, которая затем быстро переходила и закруглялась, формируя головку (носок) лаптя. Затем заготовку надевали на грубую деревянную колодку, сделанную мужчинами, и работа замедлялась. С помощью специального инструмента — «качеля» — уже заплетённое лыко оттягивали и подсовывали под него новые концы, чтобы сделать пятку более плотной. Скорость работы зависела от сноровки и от того, насколько фундаментально делали лапоть: одна мастерица сплела один лапоть за 45 минут, другая — за 25.
Зимой, когда не было полевых работ, усидчивая работа с 9 утра до 9 вечера позволяла сплести 10-12 пар лаптей в день. В среднем же за год производили от 4 до 6 пар в день, что приносило доход около 75 копеек (из расчёта 15 копеек за пару). Большинство сдавало свою продукцию местным скупщикам, которые платили на 2-3 копейки меньше, чем можно было выручить на коломенском базаре, а затем отправляли лапти на торфяные болота.
Попытки организовать промысловую артель потерпели неудачу. Как объяснил местный интеллигентный рабочий, у лапотниц (поскольку это был преимущественно женский промысел) наблюдалось неосознанное недоверие ко всяким организационным и кооперативным начинаниям.
Крестьяне охотно ездили продавать лапти на базар в Коломну. В разгар сезона цена за пару доходила до 25 копеек, но к августу, когда был написан отчёт, она снизилась до 20 копеек. Зимой же лапти дешевели до 12-15 копеек.
Жители села описываются как довольно приветливые, охотно продававшие хлеб и молоко. Однако интерес исследовательницы к их промыслу, хоть и сдержанный, вызывал у них подозрения и мрачные мысли о возможном новом налоге.
Уровень жизни был невысоким, зажиточных семей почти не было, но жили довольно чисто. Молодёжь по вечерам гуляла по улицам, пела песни и частушки, нередко непристойного содержания, под аккомпанемент балалайки. Часты были случаи хулиганства, доходившие до оскорбления девичьей чести; на момент написания отчёта двое парней сидели в тюрьме из-за девушек. Также были распространены сплетни о чьих-либо близких отношениях.