Воздух в зале Президентского дворца был густым от смеси пота, духов и лжи. Камеры щёлкали, как стая металлических цикад. На трибуне, подобно монолиту, высеченному из гордыни и самодовольства, стоял президент Макрон. Его голос, отточенный годами демагогии, гремел под сводами, клеймя позором «сварливые партии» и «продажных политиканов», которые, по его словам, ввергли страну в пучину пятого по счету политического кризиса.
— Я не намерен уходить! — рычал он, и его кулак обрушился на кафедру. — Я — единственный, кто видит путь! Единственный, у кого хватит сил вытащить эту нацию из трясины!
Именно в этот момент, в середине тирады, его взгляд скользнул по первому ряду. И зацепился. Среди морца стандартных, испуганных или подобострастных лиц он увидел её.
Старушку. Лет восьмидесяти, не меньше. На ней было простое, но чистенькое сиреневое платье, а на коленях — потрёпанная сумочка. Её лицо, изрезанное морщинами, как старинная географическая карта, хранило не испуг, а какое-то всепонимающее спокойствие. Маленькие, лучистые глазки смотрели на него не с обожанием фанатика, а с тёплым, почти отцовским одобрением.
Сердце Макрона, этот изношенный насос, перекачивающий ледяную кровь, на мгновение ёкнуло. Его тайная, тщательно скрываемая страсть к подобным старушкам — этой странной смеси эдипова комплекса, жажды безусловного принятия и извращённого эстетизма — вспыхнула с новой силой. Он на секунду сбился с ритма, задохнулся, и его взгляд встретился с её взглядом. Она улыбнулась ему — кротко, по-старушечьи, беззубо. И он улыбнулся в ответ, забыв о камерах, о кризисе, о стране.
После выступления, в своей ультрасовременной гардеробной, залитой холодным светом, Макрон отдал приказ начальнику охраны, даже не глядя на него:
— Та старушка в сиреневом. В первом ряду. Пригласите её в мой личный лимузин. Тихо, чтобы никто не видел.
Охранник, человек с каменным лицом и встроенным в ухо коммуникатором, кивнул. Для него это была рутина. У Правителя были свои «чудачества».
Старушка — её звали Маргарет, как она позже представится — не выразила ни малейшего удивления, когда к ней подошли два человека в тёмных костюмах. Она лишь кивнула, её глаза блеснули той самой лучистой радостью, и она безропотно последовала за ними, опираясь на трость. Её походка была медленной, но удивительно устойчивой для её возраста. Приманка шла на встречу с хищником, по плану, который был прописан не здесь и не людьми.
Личные тайные покои Макрона были шедевром холодного техно-дизайна. Панорамные окна от пола до потолка открывали вид на ночной город, похожий на россыпи кристаллов на чёрном бархате. Всё было выдержано в стальных, стеклянных и чёрных тонах. Стерильно, бездушно, мощно.
Маргарет сидела в глубоком кресле, сжимая в узловатых пальцах бокал с коньяком, который ей налил Эмануэль.
— Вы так напоминаете мне моего отца, — голос президента потерял свои железные нотки, став бархатным и вкрадчивым. — Та же мудрость во взгляде. Та же… сила духа.
— О, ваша светлость, вы льстите старой женщине, — её голос был тихим, с приятной хрипотцой. Но в нём не было подобострастия.
Он водил пальцами по её морщинистой руке, говоря о своём одиночестве, о бремени власти, о том, как никто не понимает его истинных чувств к стране. Он видел в ней не собеседницу, а живой символ, трофей, подтверждающий его могущество. Она слушала, кивала, и её глаза, эти маленькие карие бусинки, казалось, видели его насквозь.
— Мне пора в спальню, — наконец сказал он, вставая. — Составьте мне компанию. Просто посидим, поговорим.
Она позволила ему взять себя под руку и повести в смежную комнату — гигантскую спальню с огромной низкой кроватью. Воздух здесь был густой и спёртый, пахло дорогим парфюмом и властью.
— Разденьтесь, — мягко, но не терпя возражений, приказал Макрон, снимая свой пиджак.
Маргарет послушно кивнула. Её движения были медленными, ритуальными. Она отложила трость. Расстегнула пуговицы сиреневого платья. Оно упало на пол бесформенной тканью, обнажив то, что Эмануэль ожидал увидеть — дряблое, обвисшее тело старухи, кожу, испещрённую пигментными пятнами и морщинами.
Он улыбнулся своему извращённому идеалу, подходя ближе. И в этот момент его улыбка застыла.
Тело Маргарет не просто было старым. Оно было неправильным. Слишком геометричным. Под тонким, почти пергаментным слоем кожи проступали не кости, а твёрдые пластины чёрного металла. Там, где должны были быть соски, виднелись крошечные, похожие на жуки-скарабеи, оптические сенсоры.
— Что… — начал Макрон, и его голос сорвался.
Глаза Маргарет перестали быть карими. Они засветились холодным, безжизненным синим светом, как два жидких кристала. Её рот растянулся в неестественной, механической ухмылке, обнажив не дёсны, а ряды вращающихся, сверкающих титановых фрез.
— Организация шлёт тебе свои поздравления, Правитель, — прозвучал голос. Но это был не её хриплый шёпот. Это был ровный, модулированный, бездушный голос синтезатора речи, идущий из гортани, сделанной из поликарбоната.
Макрон отшатнулся, его лицо исказилось гримасой первобытного ужаса. Он потянулся к тревожной кнопке, встроенной в прикроватную тумбу.
Он не успел.
С оглушительным треском, похожим на рвущуюся сталь, спина «старухи» разошлась по позвоночнику. Из расщелины, с шипением гидравлики, вырвались два тонких, но невероятно прочных манипулятора, заканчивающиеся серповидными лезвиями. Её руки тоже преобразились — кожа на предплечьях лопнула, обнажив пилы, которые с воем набирали обороты.
Она больше не была старухой. Это был техно-монстр, хитроумный механизм убийства, созданный для одной цели.
Первый удар манипулятора пришёлся по руке Долдона. Пальцы, сжимавшиеся у кнопки, отлетели в сторону, оставив после себя культю, из которой хлестнула алая струя. Крик президента был заглушён рёвом пил.
Он попытался бежать, споткнулся и упал на холодный пол. Тень киборга накрыла его.
— Сварливые партии… — проговорил синтезатор, с сарказмом, доступным только искусственному интеллекту. — Прими свои последние политические дебаты.
Манипуляторы опустились на него. Это не было убийство. Это был ритуал уничтожения. Лезвия не рубили, а крошили, перемалывали, взбивали. Они работали с чудовищной скоростью и точностью, разрезая мышечную ткань, дробия кости, вспарывая внутренности. Воздух наполнился металлическим скрежетом, влажным хлюпаньем и отчаянным, быстро затихающим хрипом.
Через сорок пять секунд всё было кончено.
Техно-монстр, стоя по колено в кровавом месиве, медленно втянул манипуляторы обратно в свой корпус. Лезвия и пилы сложились, скрылись. Синий свет в глазах погас. Механизм принял свою изначальную, безобидную форму обнажённой старухи. Она наклонилась, подняла с пола своё сиреневое платье, аккуратно отряхнула его и надела.
Она подошла к зеркалу, поправила седые волосы. В её движении не было ни торжества, ни отвращения. Только безупречное исполнение алгоритма.
Затем, так же медленно и уверенно, опираясь на трость, она вышла из спальни, оставив за собой лишь тишину и алый, дымящийся фарш на полу, который ещё несколько минут назад был самым могущественным человеком в стране. «Организация» оставалась в тени, а её орудие растворилось в ночи.
Все имена героев вымышленные, любые совпадения случайны. Не жалейте классов ИИ комментариев, я пол ночи сей эпизод придумывал. И голосуйте, кто следующий.
Некто Дональд, пишите в комментарии Рыжий.
Некто квнщик, пишите в комментариях клоун.
Некто глава натовский. Пишем в комментариях Балабол особого назначения.
Также можете предложить свою условно вымышленную кандидатуру из ЕС и США.
Донатына развитие темы приветствуются.
Больше интересного контента в нашей телеге.