Он сказал: «Избавься от ребёнка». Спустя полгода его семья потеряла миллионы из-за её ребёнка.
Сначала был просто экран. Пятно тусклого света в темноте комнаты. Алёна вглядывалась в него, пытаясь силой мысли опровергнуть написанное. Этого не бывает. Со мной — точно не бывает. Но смс-ка, короткая и бездушная, настаивала на своем. Выходит, всё насмарку — все эти планы, выстроенные как карточный домик, все ее девичьи надежды.
Пальцы сами, с упрямством автомата, набирали знакомую комбинацию. «Абонент недоступен». Снова. И снова. А потом до нее доперло — он ее просто заблокировал. Точка. В голове щелкнула спасительная мысль: найти другой телефон! Наверняка он всё не так понял, в сердцах наговорил лишнего. Ошалевшая, она влетела в соседнюю комнату. «Девчонки, телефон, умоляю! Пять минут! Дело жизни…» Выскочив в коридор, она набрала номер, врезавшийся в память.
«Алло». Голос Антона был сонным и раздраженным.
«Антон, не вешай! Ты всё не так понял, я же…»
«Алён, ну сколько можно? Забудь мой номер, как страшный сон. У меня своя жизнь, у тебя — своя. Всё».
«А как же… ребенок? Антон, это ведь твой ребенок!»
Что он ответил? Ах да. «Мой ребенок — это когда я его хочу. А это — твоя прихоть. Избавься от проблем, и нет их. И, кстати, хватит меня называть Антоном. Не дошло? Объясняю на пальцах: ты мне надоела. Любви нет. Пошла вон». И тишина.
Алёна смотрела на трубку как на гремучую змею. Не верьте, вот просто не верьте этим сказкам про «он же два дня назад говорил, что любит». Говорил-то он, ох как говорил… убедительно.
Вернув телефон, она вышла, будто во сне. Одна из соседок, Катя, встревоженно вскочила: «Алён, с тобой что? Ты белая как полотно!» Алёна молча закачалась на месте, глядя в одну точку. Катя, недолго думая, втолкнула ее обратно в комнату, прикрыла дверь и усадила. Они не были подругами — так, учились в одной группе. «Ну, говори. Может, помощь нужна?»
Алёна перевела на нее пустой взгляд. «Кать, я не знаю, что делать. Жить не хочется».
«Да брось ты, какие глупости! — Катя всплеснула руками. — Жизнь дается один раз, а ты — отказываешься. Так, стоп. Сейчас будем думать. Неразрешимых проблем, знаешь, не бывает». Она деловито встала, щелкнула выключателем, включила чайник, порылась в холодильнике и, фыркнув, умчалась, чтобы через минуту вернуться с тарелкой бутербродов. «Садись. Чую, ты целый день голодная просидела».
Алёна послушно подошла к столу, взглянула на еду, зажала рот ладонью и пулей вылетела в коридор. Вернулась бледная, вытертая. «Прости».
Катя внимательно на нее посмотрела. «Я так думаю, дело в беременности, а будущий папаша предпочел сделать ноги».
«Откуда ты знаешь?» — выдохнула Алёна.
«Дорогая, ты у нас не первая и не последняя. В этом общежитии такие истории — как семечки щелкают».
«Нет, ты не понимаешь! У нас всё иначе. Он просто… недопонял. Не может он так!»
«Ну конечно, не может, — Катя иронично вздернула бровь. — Потому что он самый умный, самый добрый, единственный-неповторимый. Слушай, Алёна, тебе не пятнадцать. Пока не посмотришь правде в глаза, ничего не сдвинешь».
«Я и не хочу сдвигать!»
«То есть будешь сидеть тут впотьмах, ждать, когда твой принц на белом коне одумается? Интересно, сколько — до самых родов? Пока с голоду не кони двинешь?»
Тут Алёна не выдержала и разревелась. «Кать, что мне делать? Домой нельзя, избавляться… не могу я. Выходит, я его одна…»
«Так, стоп! Паника отменяется. У тебя последний курс. Главное — продержаться, сдать сессию и не протянуть ноги. Если ребенка оставишь — родители помогут».
Алёна лишь мотнула головой. «Я так радовалась, когда от них сбежала… Они у меня такие…»
Катя задумалась, а потом хлопнула себя по колену. «Есть идея!»
«Какая?» — без особой надежды спросила Алёна.
«Ты же понимаешь, что даже на стипендию с ребенком не выжить?»
«Да погоди ты! Во-первых, ты не одна — девчонки помогут. Во-вторых, работу найди — потом декретные получишь. Не золотые горы, но хоть что-то. Ищи что-то удаленное. Ты ж у нас умница, будешь тексты переводить, пока малыш спит».
Алёна попыталась улыбнуться. «Спасибо, Кать. Но это звучит как фантастика».
«Фантастика — это сидеть сложа руки! Срок у тебя маленький, пока не видно. Никому ни слова. Может, и нечестно, но надо думать о себе и о малыше».
Через неделю Алёна уже стояла за стойкой бара в ресторане, ловко расставляя бокалы на поднос. Три дня как она устроилась. Зарплата — копейки, но чаевые спасали. Она, кстати, не стала хитрить и честно сказала хозяину о своем положении. Тот лишь вздохнул: «Ну что с вами делать? Наворотите дел, а дети потом крайние. Ладно, беру. Но чтоб отработала хотя бы полгода».
«Отработаю! Обещаю, буду стараться!»
«Ладно, смотри у меня — ресторан элитный. Никаких вольностей, всё чинно и благородно. Как животик станет заметен — переведу на кухню, помогать. Овощи порезать сможешь?»
«Всё смогу!» — ответила она, с надеждой глядя на заполняющийся зал. Уставала, конечно, страшно. Но чем больше народу — тем щедрее чаевые.
«Алён, к твоим столикам иностранцы подсели. Ты ж в ИНЯЗе учишься? Справишься?»
«Если на моем языке говорят, то да», — ответила она, подходя к столику. И обомлела. За столом сидели иностранцы и наши бизнесмены, а между ними — переводчик. И этим переводчиком был Антон. Абсурд какой-то. Он же в ИНЯЗе только потому, что родители заставили, всегда говорил, что ненавидит эту канитель.
Он поднял на нее удивленный взгляд, усмехнулся и демонстративно отвернулся. Ну и ладно. Алёна сделала вид, что видит его впервые, очаровательно улыбнулась гостям и приготовилась записывать заказ. Гости говорили на ломаном английском, понять их было почти невозможно. И тогда она, почти на автомате, спросила на иврите: «Может, вам будет удобнее на этом языке?»
Один из иностранцев даже захлопал в ладоши. «Невероятно! А нам твердили, что в России только медведи с балалайками. Девушка, вы просто спасли наш вечер! Наш переводчик заболел, а этого… — он неодобрительно покосился на Антона, — нашли где-то».
Алёна знала, что Антон кроме базового английского ничего не знал. Шли переговоры, она постоянно подходила к столику — и вскоре кое-что просекла. Антон переводил… ну, скажем так, очень творчески. Она даже поняла, кто его отец — они вдвоем часто отходили в сторону и о чем-то горячо шептались. Один раз она подслушала: «Говори быстрее и ничего не записывай, чтобы мои партнеры не вникли».
продолжение следует.