— Капа, а что меня ещё должно было насторожить в доме? — задал я вопрос, который должен был задать сразу, как только ведьма поинтересовалась о зеркале.
Сейчас мы с ней шли по хорошо натоптанной тропинке вглубь леса. Капа намеревалась сегодня собрать цвет мать-и-мачехи и бутоны барвинка.
— Так, сохранность дома, — не поворачивая головы, ответила ведьма.
— Это меня сразу привлекло. И палисадник. Видно, что дом недавно забросили, — ответил я, всматриваясь в окружающую меня растительность.
Всё здесь было не таким, как дома. Ни одного знакомого дерева, ни одной знакомой травинки. А самое поразительное — я не видел лешего. Как ни всматривался, как ни старался, а лешего не видел. — Капа, а леший?
— А чё леший? — остановилась ведьма и посмотрела на меня. — Здесь он. А то, что не видишь, так то нормально. Ты дорогу натоптанную видишь? — я кивнул. — Вот то-то же. Здесь людей как по Бродвею. Сама удивляюсь, чего это сегодня никого не повстречали. Не знаю, есть ли на юге места, где не встретишь человека?
Как внезапно остановилась, так же без предупреждения Капа свернула с тропинки и начала спускаться вниз.
Глава 8 / Начало
Вообще, вся дорожка, по которой мы шагали, всё время то опускалась, то поднималась, а сейчас Капа ступила на едва заметную тропку, которая круто вела вниз, к весело журчащей воде.
Спускались мы недолго, минут десять, но когда я повернулся назад, чтобы глянуть на тропку, ужаснулся. А как теперь назад? Горка, с которой мы спустились, казалась совершенно отвесной.
— Не дрейфь, — проследила за моим взглядом Капа. — Назад по низу пойдём, тут подъём положе, даже и не заметишь. Так, чуть запыхаешься. — Капа хихикнула. — Привыкай. Здесь только такие дорожки. Я щас мать-и-мачеху буду собирать. Глянь, как дружно расцвела, — указала Капа на полянку у воды, всю усыпанную ярко-жёлтыми цветочками. — А ты мне слоевище собери. Ну, мох, — поняла моё замешательство Капа. — Мох серый, вон на деревьях. Не пользовал такой? — Я отрицательно мотнул головой. — Так и то, откуда тебе. Нет такого у вас. Собрать нужно светлый мох, серый. Как же его? Памяти нет. О! Вспомнила — цетрария, по-научному. У нашей Лунарки - то, девка, анорексичка, в клиентах. Одумалась, как в зеркало себя разглядела, так и одумалась. Решила перестать худеть. А как теперь перестать, коль угробила себя диетами? Вытаскивать её теперь надо. К врачам она на капельницы ходит, да к нашей недоведьме на процедуры. Глянула я на неё, бедняга, ой бедная. Ну, ничё, вытащим. Оно — то слоевище — как антибиотик работает, все язвочки затягивает. Ожоги. Ожоги лечит на раз и боль снимет. А девке-то, анорексичке, в самый раз: и кожу подлечить, и желудок, а уж потом есть начинать. А после антибиотиков пиво хорошо. Или капустку. Да без уксуса. Просто квашенную. Не делают сейчас такую. Всюду сахар да уксус пихают. Потому и пиво. Как это по-научному... Пробиотик, значит, хороший. Ты запоминай, запоминай. Чую я, заново тебе учиться надо. — Капа погрозила мне пальцем, словно нерадивому ученику. — Вот ты слоевище-то и собери, — продолжила она. — Да светлое бери. Тёмное оно только влагу и способно собирать.
Сунула мне в руки холщовый мешочек Капа и засеменила к жёлтой полянке, а я остался на склоне, высматривая на дереве светлый кусок цетрарии.
Как же здесь природа не похожа на нашу. Совсем.
Заприметив на одном из деревьев хороший кусок мха, поспешил к нему, но когда подошёл, понял, что достать его не смогу. Ни одного сучка на дереве не было, чтобы можно было ухватиться и подтянуться. Увидел ещё светлый кусок мха, и опять при приближении мох словно вскарабкивался выше, чтоб я его не достал.
Ну, и как мне это слоевище собирать? Лестницу с собой тащить надо? Я осмотрелся.
Ладно, будем с лешим знакомиться. Его и попрошу мха мне в мешочек набрать. Сунул руку в карман, достал припасённый кусочек хлеба, положил на пенёк, склонился в поклоне.
— Здравствуй, хозяин, — проговорил я. — Разреши в твоём лесу травы полезные собрать, да с тобой познакомиться.
Я умолк, скосил глаза вправо, влево. Нет никого. Странно.
— Здравствуй, добрый хозяин, прими угощение, — повторил я.
— Вот кого сто лет в своих владениях не видел, так это ведьмака, — раздалось за моей спиной. — Тебя как сюда занесло? А ну-ка, дай-ка угадаю? К дольменам пришёл? В себе разобраться или жизнь вспять повернуть?
— От тебя ничего не укроешь, — выпрямился я, не торопясь обернулся.
Передо мной сидел на пенёчке пожилой мужчина в камуфлированном костюме с большим рюкзаком за плечами. Его панама в цвет костюма была низко надвинута на глаза, густая борода полностью скрывала черты лица.
— Про жизнь вспять не думал, а вот в себе разобраться бы не мешало.
— Ну-ну, разберись. Знавал я одного, давно это, по вашим меркам, было. Пришёл в себе разобраться, силу разделить с древними, а потом вдруг решил жизнь вспять повернуть. — Леший умолк.
— И что? — насторожился я.
— А ничего. Неведома мне. К дольменам ушёл, назад не вернулся. Видать, получилось. Заново жизнь проживать начал. — усмехнулся леший.
— Так можно? — перед моими глазами пронеслись счастливые моменты моей жизни. Таня, Света, Машка, Анюта...
— Нет, — ответил хозяин леса. — Ничего вернуть нельзя. Иллюзию создать можно. Но будет ли это называться жизнью? — Леший вздохнул. — А ты мне вместо хлебушка помочь не желаешь?
— И хлебушек возьми, и помощь, что мне по силам, окажу, — удивился я тону, каким разговаривал леший. Не властным, как все хозяева леса, а каким-то робким.
— Хлебушком меня каждый второй балует. Народ пошёл грамотный, читать любит. А вот от неприкаянного освободить, как посмотрю, только ты и можешь. — Леший стянул рюкзак, расправил плечи.
— Зачем такую тяжесть с собой таскать? — поинтересовался я, когда рядом с пеньком, на котором сидел хозяин леса, вместо рюкзака образовался камень, обросший мхом.
— Так я и не таскаю, — хмыкнул леший. — Так, это... Путники больше доверяют. Заморочить легче. «Прохожий я, к морю иду». Здесь все такие. — Леший указал на тропинку, что шла по самому верху склона. Там шла группа из пяти человек, все в камуфлированных костюмах и с большими рюкзаками за плечами. — Ходют и ходют, ходют и ходют, — вздохнул старик.
Группа, протопав ещё немного, нырнула в низинку и скрылась из глаз. — Они вон тоже хлебушка положили. Говорю же, грамотный народец пошёл.
— А неприкаянный-то где? — поинтересовался я у лешего.
— Так вон, внизу, на камнях. Как сверху-то слетел, так и остался.
Леший вдруг оказался у самого водного потока, показывая мне место, где находится неприкаянный призрак.
Аккуратно ступая и пытаясь не соскользнуть по склону, я поспешил вниз.
Призрак сидел на камешке в позе мыслителя и наблюдал за движением воды.
— Давно сидишь? — поинтересовался я, присаживаясь рядом.
— Ты кто? — шарахнулся от меня призрак. — Ты как? Ведьмак? Откуда я знаю, что ты ведьмак?
— Память, — коротко ответил я. — Отпустить?
— Меня? — призрак задумался. — А отомстить?
— Это не ко мне, — мотнул я головой. — Месть плохо заканчивается. Без перерождения можешь остаться.
— А с болью в душе? — призрак стукнул себя кулаком в районе груди. — Я же ей верил. И ведь знал, что она терпеть походы не может. Знал. Мне бы насторожиться. Она мне в уши пела, как хочет пешком к морю. С ночёвкой. Мол, попробовать. Дурак я. Чего в жизни не хватало? Молодуху подавай. Чем Нинка помешала? Дети уже выросли, заботы у неё только обо мне. Нет. Красоты захотелось. А Нинка-то любила в походы. Портят, ведьмак, людей деньги, мозги затуманивают.
— Как убила-то? — поинтересовался я, понимая, что, выговорившись, душа и о месте забудет. Отпустить её будет легче. Да и в следующей жизни груз обид давить не будет.
— Так столкнула. Вроде как нечаянно. Убивалась. Натурально так. Шею я на этом склоне свернул. Вроде как обнять на ходу решила, да и пихнула. — Душа горестно вздохнула.
— А может, и хотела обнять? — попытался я защитить женщину.
— Я чё? Рожи её довольной не видел? Когда она поняла, что шею я свернул. Уже потом истерику закатила. Не, реально тряслась, когда дошло, что убийца теперь она.
— А не у тела-то чего?
— А знать бы. Был. И на похоронах был. А знаешь, кто реально горевал? Бывшая. Мы же с ней с самого училища. Только я потом институт закончил, а она так и осталась домохозяйкой и мамой трёх деток. Вот я дебил. Это она меня сделала. Она! Ведьмака! Съезди к ней домой. Пусть меня простит. Хотя, какое мне прощение! — Призрак обречённо свесил голову.
Я не стал больше выслушивать покаяния. Я не поп, чтобы исповедь принимать. Вытащил потихоньку нож и отправил призрака ждать своей очереди на перерождение. Может, научится в следующей жизни слушать свою душу. Тогда и многих ошибок может избежит. Или новых наделает. Жизнь она же и есть — череда проб и ошибок. И то, что плохо было в прошлой жизни, в этой может благом выйти.
— Ишь как ты шустро, — появился за моей спиной леший. — На вот. Самый светлый собрал. — Протянул мне леший туго набитый мхом полотняный мешочек. — Ну, и силы своей немного добавил. На пользу пойдёт, — как-то смущаясь, пробормотал леший.
— Спасибо, хозяин, — принимая мешочек, поклонившись, проговорил я.
— Ты спасибо-то при себе придержи, — отмахнулся леший. — Ты к дольменам как решишься пойти, решение правильное прими. Хорошо у нас здесь, спокойно. Не хотелось бы к иным условиям привыкать.
— Ты совет можешь дать? — насторожился я.
— Совет один: слушай душу. — Леший вдруг навострил ушки, нахмурился. — О! Орёт. Тебя кличет. Иди. — Каким-то образом, стоящий напротив меня леший толкнул меня в спину. И я только сейчас услышал, что меня зовёт Капа.
— Мишка! — кричала она, стоя по ту сторону оврага, по которому пробегал ручей.
— Здесь я, Капа! — помахал я рукой.
— Я тебя не услышу! Иди по ручью, он тебя выведет. Я уж здесь потопаю! — прокричала ведьма и скрылась за деревом.
— И чего это она наверх забралась? — удивился я, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Собирались же у ручья идти.
— Так я послал. Просили меня, — прошелестело у меня над ухом.
— Кто просил? — завертелся я. Но лешего так больше и не увидел.
Вздохнув, отправился по течению ручейка. Ручей течёт вниз, по всем законам физики. А вот ноги мои явственно говорили, что я топаю вверх. Да и овраг становился всё меньше, края — более пологими. Вскорости ручей совсем исчез в корнях деревьев, а овраг разбился на три ответвления. Неожиданно обнаружилась хорошо утоптанная тропка, ведущая на самый верх оврага. Задрав голову, обнаружил стоящую там ведьму.
— Сюда иди, — позвала меня Капа. — Поднимайся. Раз уж сюда добрались, папоротника на салат свежего нарвём. Поляна видишь, какая! — дождавшись меня, обвела рукой полянку Капа.
И правда, куда хватало глаз, земля была покрыта изумрудными стрелками.
Капа принялась обламывать мясистые молодые побеги. А я просто стоял и любовался цветом поляны. Неожиданно к моей ноге что-то прикоснулось. Я неспеша опустил голову.
Вокруг моей правой ноги обвилась чёрная змейка. Заметив, что я обратил на неё внимание, она словно нехотя спустилась на землю и очень быстро затерялась в молодых побегах папоротника. Проводив её взглядом, перевёл глаза на Капу.
Она, так и не донеся пучок папоротника до котомки, стояла и сверлила глазами то место, куда уползла змейка. Потом глянула на меня.
— Обнаружили тебя, Мишка. Кому-то ты очень нужен.
— Ты уверена, что не змея? — поинтересовался я.
— Да к бабке не ходи. Из ума ещё не выжила. А вот нарочно искали или так получилось — загадка. Популярен ты. Ходящий близ смерти.
— Давно знаешь? — не сводил я взгляда с Капы.
— Да с первого дня. Говорю же. Популярен. Только ленивый про тебя не слышал. Но я молчок. Сам видишь, не афиширую своё прибывание. Ну, пару недель можем спокойно жить. А там гостей ждать будем. — Капа выпрямилась и заспешила по хорошо укатанной дороге вниз с горы. И откуда здесь дорога появилась? Собственно, дорога как появилась, так у ручья и пропала. Словно люди из ниоткуда приезжали и в никуда уезжали.
Мы с ведьмой ещё раза три поднялись на горку и раза четыре спустились, опять нырнули в какой-то овраг и неожиданно вышли возле нашего вагончика. Как Капа в этом лесу ориентируется — уму непостижимо.
— Устал? — посмотрела на меня Капа, выгружая на стол перед вагончиком собранные травы.
— Очень, — не стал скрывать я. — Хотел уже пощады просить.
— Ничего, это с непривычки. Дома-то небось всё на машине. А у нас только ножками. Иди, поспи. Я пока обед соберу, — махнула мне рукой ведьма.
Я не стал себя долго уговаривать. Быстро поднялся в свою каморку и обессиленный плюхнулся на кровать. И тут же очутился в какой-то комнате.
— Ты, Серёга, юбилей-то не отмечай, — говорил я молодому полноватому мужчине, стоя у двери. Но видел я себя как-то сверху. Тут же стояла молодая голубоглазая женщина и улыбалась. — Я к семнадцатому-то вернусь. Рейс короткий. Успею. Я, Серёга, решил. Это последний мой рейс. Хватит. Сын без меня растёт. Я же даже не видел, как он пошёл. Денежная работа, конечно, но вот семью я потеряю. Нет. Решено. Последний рейс. Ну, что, договорились? Юбилей отмечаем вместе. Всех соберём. Потом решим, в каком кафе.
— Миша, Мишка! — затрясли меня за плечо. — Чай вскипел. Да и Лунарка сейчас позовёт. Клиенты обычно к обеду собираются.
Я открыл глаза и увидел склонившуюся над собой Капу.