Часть 1.
В чаще Чёрного Леса, где тени ложились вровень с землёй, а воздух был густым, как ртуть, жила Стая из тридцати зверей.
Не лисы, не волки, не мыши - невнятные промежутки между зверями. Они помнили, что когда-то были чем-то целым, но теперь лишь отражались друг в друге, словно каждый являл собой лужу с мутной водой.
Под лохмотьями шкур и остриями ребер, обитала у каждого зверя внутри неумолимая в своем голоде пустота.
И от той пустоты не было этим зверям покоя, и жизнь их была поиском вечным, без всякой надежды на завершение.
***
Солнце зашло за горизонт. В мучительной тишине, среди теней, звери, как и всегда, томились своей невыразимой тоской.
Где-то раздался хриплый крик лесного ворона, и, словно подхватив его, самый Тощий завыл:
- "Нас должно быть тридцать один!" - завыл самый Тощий, и эхо разнесло этот счёт по всему лесу.
С тех пор, они пересчитывали себя каждое утро, но всегда выходило тридцать, не больше и не меньше. Даже когда один умирал, к вечеру появлялся новый - такой же пустой, как остальные.
Лесу нравилась эта игра.
А потом, привлеченный воем Тощего, к зверям пришёл Ворон.
Чёрный, как уголь в печи, он сел на камень у реки - их единственного источника.. и выпил её до дна.
- "Я забрал вашу воду, вам же оставил жажду", - сказал он, "теперь ищите то, что течёт вспять"
И исчез, оставив после себя лишь тридцать перьев - по числу их безымянной стаи.
Часть 2
Пустые, измученные и истощенные, шли звери по следу перьев. Каждое оставляло на земле серебристый след, словно сотканы эти перья из чистого лунного света.
Они шли долго - так долго, что временами казалось, будто время вокруг Стаи замедлилось, и даже сам воздух обрёл вязкость мёда.
Только растворилось в воздухе последнее перо, звери оказались у подножия Бледной Горы. Самый Младший, шедший позади всех, поднял голову и замер. Повернув морды на мелодичное журчание, звери воторгнулись - река!
Её вода была тяжёлой, как расплавленное серебро, но текла она ровно вверх - к заснеженным вершинам.
Самый Старый зверь, чья шкура висела на нём, как на вешалке, опустил лапу:
- "Это не вода. Это - ртуть времён"
И видно было в ней:
- тридцать пар глаз смотрели со дна - но все они отражали один и тот же взгляд, полный немого вопроса -
- тридцать теней шевелились в глубине - но двигались они в странном, совершенном единстве, как пальцы одной руки -
- тридцать шкур лежали на дне - но переплетались они так тесно, что казались единым ковром, сотканным из лунного света -
И видно было ей:
- наполненное -
- единое -
--
Отвели они морды от речной глубины, и не узнали друг-друга! Голые кости и плоть предстали их взору. Сброшенные шкуры не были видением. Они все лежали на дне, белые, как незаполненные пергаменты.
- "Мы не звери. Мы - тени от того, кто забыл своё имя. Но имена - это лишь шкуры, которые мы сбрасываем с течением времени" - заключил Старый зверь.
Ключ Соломона: когда птицы говорят на языке Абсолюта.
Помните Царя Соломона? Великий маг и мудрейший правитель, подчинивший себе многих древних духов... Но его истинная сила крылась в ином: он понимал язык птиц.
Птица - не просто перья и кости. Одним крылом она касается земли и материи. Другим - Абсолюта, безвременного Источника.
Её щебет, её полет – это язык самого Творения, звучащий вне времени, но при этом он - Отец всех возможных языков. Бесконечная потенциальность смыслов. Ключ к знанию, что нельзя выговорить обычными словами.
Алхимия берёт на себя смелость выражать то, что невыразимо, проявляя абсолютные идеи, и приводя к преображению сразу все слои реальности.
Значит, по-настоящему что-то понять можно лишь в одном случае: ваш разум в процессе чтения должен перемещаться по всем слоям сразу.
Не линейно - от буквы к букве, но вертикально и во все возможные стороны.
В этом контексте, алхимик сам уподобляется птичьему роду на своём пути. Он соединяет всевозможные планы бытия, и разум его воспаряет как Птица, чтобы сквозь щебет и хлопок крыльев услышать голос Абсолюта.
И лишь тогда простая информация превращается в истинное Знание, а человеческое сознание в живую Ртуть.
Так начинается истинная алхимическая трансформация и преображение вашей реальности.
Часть 3
Словно по наитию, сложили они свои шкуры в круг. Самый Младший, не говоривший до этого ни слова, застыл над последней шкурой.
- "Она ещё теплая.." - прошептал он.
- "Всё, что было плотью, помнит тепло" - ответил ему Старый, касаясь шкуры. "Но теперь это - просто топливо".
Вскоре весь круг был подожжен с тридцати сторон.
Дым взвился змеей, закрутился спиралью, а вскоре и вовсе обратился цифрой н0ль, сияющей в ночной тьме.
Долго стояли звери, ощущая, как ветер развеивает их бывшие обличья по всему лесу.
И там, где падал их прах - распускались цветы, а голые камни покрывались мхом.
Самый Старый поднял голову - его кости уже не отбрасывали тени, но светились в предрассветных сумерках странным медным отблеском.
На них проступили неведомые письмена, забытые даже самим носителем.
"Мы сожгли то, что нас разделяло," - прошептал он, и его голос звучал теперь иначе: он был исполнен новой силы и стал чище, без прежней хрипоты.
Ворон, наблюдавший за этим преображением, внезапно сорвался в полёт, и там, где его крыло коснулось земли, треснул kамень.
Часть 4
Звери приблизились. Валун был тёплым, будто в нём только что затушили костёр. Когда тридцать морд одновременно коснулись его поверхности, kамень раскололся - но не на осколки, а..
На тридцать гладких отполированных поверхностей, каждая из которых отражала не того, кто смотрел, но того, кто когда-то перестал считать.
Застывший в воздухе, но уже не такой яркий на фоне kамня, н0ль развеялся. Тридцать зверей стояли у расколотого камня, и вдруг
- вспомнили -
Не имя, не форму, а тот момент, когда они были чем-то большим, чем сумма лап и клыков. Момент, когда не было счёта.
Пустота под рёбрами зап0лнилась не чем-то, а отсутствием в0пр0са.
- "Нас тридцать?" - словно по инерции попробовал Тощий, но цифра застряла в горле.
- "Нет, - прошептал Старый. - Нас столько, сколько нужно, чтобы не хватало одного".
И тогда Ворон громогласно рассмеялся, издав ~ звук, похожий на треsк ломающихся чёток ~
- "Счёт не кончается. Но можно перестать считать"
•••••••••• •••••••••• •••••••••• = ●
Так и ходят эти звери дальше по лесу, но: лапы их не оставляют следов, голоса звучат как один голос, а их самих..
- "тридцать"... или ст0лько, ск0лько нужн0 -
А когда луна становится полной, они собираются у той самой реки, что течёт вспять. Смотрят в её серебристые воды и видят - тридцать отражений и тридцать теней, тридцать личин и тридцать зверей. Но..
Одного, уже вовсе не зверя, но являющего собой Светоч во тьме их мрачного мира, что краснее крови, что сильнее боли, что тепло и холод, что сытость и голод.
И тогда самый Старый из них (хотя кто теперь скажет, старый ли он, или это просто привычка так называть) опускает морду к воде и пьёт. И все остальные пьют. И вода, которая когда-то была вязкой и тяжелой, подобно серебру, теперь легка, как утренний туман.
Словно вторя пустоте, что ныне не отягощает никого из Стаи, но ощущается невесомой, безграничной, и всё же - полнотой.
Ворон больше не смеётся. Его перья не чёрные - они стали цвета пепла, которым рассыпались все вопросы. Иногда он роняет перо в воду, и оно не тонет, а растворяется, становясь частью течения.
А в глубине леса, там, где тени самые густые, лежит расколотый kамень. Если приложить ухо к его трещинам, можно услышать:
- тихий счёт, который никогда не закончится, - н0 к0торый б0льше не имеет значения -
● И это - Самое Важное ●