Лиза остаётся одна: Слёзы и страх будущего
Маленькая княгиня остается в Лысых Горах под опекой властного свекра. Ее истерика — это крик отчаяния одинокой и испуганной женщины.
[Пролог: Пустота, которая громче любого гула]
Коляска скрылась. Пыль на дороге осела. В Лысых Горах воцарилась та звенящая тишина, что наступает после отъезда важного гостя. Но для маленькой княгини Лизы эта тишина была не облегчением, а приговором.
Она осталась одна. Не просто в большом доме, а в чужом, враждебном ей мире. Мире, где всё подчинено железной воле свекра, где смех считается грехом, а легкомыслие — преступлением. Ее муж, и без того холодный и отстраненный, теперь и физически покинул ее, оставив наедине с ее страхами, ее беременностью и ее тоской.
Толстой с мастерством психолога проводит нас через все круги ее отчаяния, показывая, что за ее легкомысленной внешностью скрывается глубокая, настоящая трагедия.
[Акт I: Первые минуты. Шок и неверие]
Сначала она просто не может поверить, что это случилось. Она стоит у окна в своей гостиной, уставленной изящными безделушками, которые так контрастируют с суровой простотой дома Болконских.
- Ожидание: Ей кажется, что сейчас коляска вернется. Что Андрей передумает, что это была дурная шутка. Она вслушивается в тишину, надеясь услышать стук колес.
- Осознание: Проходит минута, другая. Тишина остается нерушимой. И тогда до нее доходит вся окончательность случившегося. «Он уехал... Совсем уехал...»
- Физиология горя: У нее подкашиваются ноги. Она медленно опускается в кресло, не в силах удержать тяжесть своего тела и тяжесть горя. Дыхание перехватывает.
Ее мир, такой маленький и уютный, состоявший из нарядов, приемов и любви мужа (в существовании которой она так наивно убеждала себя), рухнул в одночасье.
[Акт II: Причина слез. Глубже, чем кажется]
Слезы, которые хлынули из ее глаз, были не только о разлуке с мужем. Они были о многом.
- Страх перед родами: Она беременна. Близятся роды — событие, всегда бывшее для женщины XIX века встречей со смертью. А теперь она должна пройти через это ОДНА, без поддержки мужа, в доме, где к ней относятся как к инкубатору для наследника.
- Ужас одиночества: Она осталась с двумя людьми, которые ее не любят. Старый князь ее презирает за легкомыслие. Княжна Марья, при всей своей доброте, слишком погружена в свою духовную жизнь, чтобы понять ее светские страдания. Она абсолютно одинока.
- Ревность и обида: Почему он мог так легко ее оставить? Что для него важнее ее и их будущего ребенка? Она не понимает его стремлений, его тоски по славе, его философских поисков. Для нее его отъезд — прямое доказательство того, что он ее не любит. И это ранит больнее всего.
Ее плач — это не тихие, красивые слезы героини романа. Это истерика, с рыданиями, всхлипами, с распухшим, некрасивым лицом. Толстой показывает горе во всей его неприглядной, человеческой правде.
[Акт III: Вмешательство княжны Марьи. Попытка утешения
На ее рыдания приходит княжна Марья. Ее появление — как луч света в темной комнате, но луч, который не может прогнать тьму.
- Язык любви vs язык веры: Марья пытается утешить ее, как умеет. Она говорит о покорности воле Божьей, о смирении, о том, что надо молиться. Но Лиза не может понять этого. Ее душа требует не смирения, а сочувствия, не молитвы, а простых человеческих слов: «Я с тобой, всё будет хорошо».
- Невозможность контакта: Марья обнимает ее, гладит по голове. Но между ними — пропасть. Одна живет духом, другая — чувствами. Утешения Марьи кажутся Лизе холодными и оторванными от жизни. Она не слышит в них живого участия.
Эта сцена — brilliant illustration одиночества в толпе. Даже находясь рядом с любящей сестрой, Лиза остается абсолютно одна в своем горе.
[Акт IV: Гнев и отчаяние. Крик души]
Когда первые приступы отчаяния проходят, их сменяет ярость. Бессильная, детская ярость.
- Она рвет платок. Этот маленький, беспомощный жест — символ ее невозможности что-либо изменить.
- Она обвиняет: «Он никогда меня не любил! Он эгоист! Он думает только о своей славе!» В этих обвинениях есть доля правды, но это правда с ее, ограниченной, точки зрения.
- Она думает о будущем: «Что будет со мной? Как я буду рожать здесь, одна?» Эти вопросы повисают в воздухе, не находя ответа.
Ее истерика достигает пика, а затем сменяется полной апатией. Она лежит на диване, без сил, уставшая от собственных слез, и смотрит в потолок пустыми, потухшими глазами. Горе выжгло ее изнутри.
[Акт V: Вечер. Возвращение к рутине как к тюрьме]
Вечером она вынуждена спуститься к ужину. Ее лицо старательно припудрено, но глаза выдают недавние слезы. За столом — старый князь и Марья.
- Молчаливое осуждение: Старый князь бросает на нее колкий, уничтожающий взгляд. Он презирает эту «слабость», эти «глупые слезы». Для него ее горе — не более чем дурной тон, неподобающее поведение для жены Болконского.
- Тюрьма правил: Лиза сидит, едва прикасаясь к еде, и чувствует себя в ловушке. Она должна соблюдать правила, должна делать вид, что всё в порядке. Она не может позволить себе роскоши открытого горя.
Это, возможно, самое страшное для нее — необходимость играть роль, когда душа разрывается на части. Лысые Горы окончательно становятся для нее не домом, а тюрьмой строгого режима, где надзирателем выступает ее собственный свекор.
Заключение: Трагедия, которую никто не видит
Девятнадцатая глава — это монумент незаметной, камерной женской трагедии на фоне большой истории.
- Князь Андрей уехал искать свой Тулон, свою судьбу.
- Старый князь думает о великой политике и военной стратегии.
- Княжна Марья находит утешение в молитве.
А маленькая княгиня Лиза осталась одна со своим животным страхом, обидой и тоской. Ее трагедия никому не интересна. Она — разменная монета в большой игре амбиций и долга.
Толстой, с его гениальным умением видеть «маленького человека», показывает, что война калечит и убивает не только на поле боя. Она калечит души тех, кто остается ждать, в тишине усадеб, в гнетущей атмосфере страха и одиночества. И слезы Лизы в этой тишине звучат не менее громко, чем залпы орудий под Аустерлицем.
Дорогие друзья делитесь своим мнением в комментариях.