часть 44 предыдущая глава
Юра вернулся через два года крепким, симпатичным парнем. Никаких впалых щёк и выраженных скул на лице, он выглядел, будто не службу проходил, а отдыхал и отъедался – заслуга бабушки Веры! Она не забыла об этом упомянуть. Внук получил профессию повара на гражданке и его служба прошла у тёплых печей, походной кухни и раздаточной в столовой.
- Вот, внучек! – плакала бабушка, обнимая старшего внука. – Со мной не пропадёшь. Бабушку надо слушать.
Юра улыбался, жал руки отцу и деду, обнимал маму, сестру, над Русланом прикалывался, он ходячая трагедия.
- Кто бы говорил! – кивал на шрамы брата на голове Руслан. Это было смешно, а тогда было больно, родители перепугались до смерти. Юра рад, что Руслан поступил в институт, надеялся, у него получится потом найти работу по специальности.
- Не сомневайся! – хлопал его по плечу Русик. Рослый парень – этим он пошёл в мать, а характером не разберёшь сразу. У каждого взял по чуть-чуть, лучшего. Уравновешенный, задумчивый, со старшими никогда не спорил, умный, добрый. Пока не такой симпатяга, как брат, на щеках покраснения, взгляд робкий.
Динара, конечно, плакала, когда вернулся Юра. По отцу она так не ревела, когда тот уезжал надолго. Юра для ней всё! Особенно в те дни, когда он разгуливал по двору и по посёлку в военной форме. Для сестры старший брат был воплощением мужественности и героизма. Она не помнила, какой героический поступок он совершил, из армии ничего такого не приходило, города и страны он не брал, но всё равно для Динары он лучший.
Юра пробыл у своих три дня. Потом сообщил маме и бабушке, что собирается уезжать, женщины подняли переполох.
- Господи! – закрывая лицо руками, будто сейчас расплачется, причитала бабушка. – Неужели весь в отца? Так и будешь перекати–поле.
- Бабушка!
- Мама!
Одергивали её дочь и внук. Как минимум Мурад рядом, тут же во дворе, она не у себя дома, она пришла к ним.
- Ба, я к другу поеду в Подмосковье. Мы давно решили. Поступать буду заново, - смеялся Юра.
- Да неужели дома нельзя учиться? Не уж то специальность необычная? В крае у нас университетов мало.
- Можно и у нас, инженеров во многих вузах готовят, но я поеду к другу. Там работы много, предприятия огромные, до Москвы совсем близко.
- Тянет тебя подальше от нас, - легонько хлопал его по спине отец.
- Ага.
- Ну, езжай!
- Куда езжай?! Куда езжай? Тут же дом твой будущий. Родители, брат и сестра, мы рядом, – завелась бабушка.
Дед вступился за внука.
- Да куда хочет! Пока молодой все дороги открыты. Правильно, Юрик, надо пробовать.
Получив от отца и деда полное благословение и одобрение в любых начинаниях. Мама предпочла отмолчаться в день отъезда сына, бабушка не пришла проводить – вернётся! Куда ему деваться. Юра отчалил из родных мест. Очень скоро от него пришли первые вести. Он уже работает на комбинате, не уточнил на каком, пока живёт у друга, скоро снимет отдельное жильё.
- Что же вы за родители такие?! – возмущалась бабушка Вера, перечитав дважды короткое письмо от внука. И смотрела на Мурада. – Денег ребёнку с собой не дали. Он и так два года отслужил, приехать повидать вас не хотел, сразу сбежал из дома, как увидел, что не нужен тут. Ничего не делается, ничего не меняется в доме! Вот и сбежал сразу.
Оправдываться и доказывать, что не с пустыми карманами уехал Юра из родного дома дочь и зять не стали. Казалось, Мурад внимание перестал обращать на бесконечные претензии тёщи по поводу дома, ремонта, огорода, хозяйства. Им непременно надо было завести кого-то, а не надеяться на родителей. Однажды ответил зять достаточно резко: не всем же быть, как тесть. Тёща решила, Мурад ей припомнил историю с бензином, обыском в их гараже.
- Ишь ты! Злопамятный какой!
Веру Степановну не прошибёшь.
- Мам, Юра молодой парень. Там друзья – ровесники, сослуживец, большой город, девушки, развлечения. Естественно, Юра не о жилье думал, тем более друг его к себе пригласил.
- Во-о-от! Сейчас не надо и потом не понадобится. Так и будет… - Вера Степановна взглянула на зятя, вслух не сказала: «как отец». Все и так знали.
Она приходила к детям и внукам почти каждый день. Зятя не шарахалась, прямо в глаза ему порола правду – матку. И про то, как он семью держал впроголодь в далёком селе, про то, как кинул их тут, а сам отсиживался в ауле, в землянке, что от матери досталась.
- Вам бы, Вера Степановна, язык прикрутить! – отвечал ей Мурад. – В селе у нас, в ауле у моей матери вы не были и другой жизни не видели, кроме своего посёлка и дома. Вы даже не знаете, как это «впроголодь».
- А тебе раскрутить! Да руки, чтобы делать хоть что-то начал в своём доме.
- Не мой это дом! Вы едва ли не каждый день нам об этом напоминаете. И ладно бы только мне, а то родной дочери.
Кусался Мурад, не молчал уже так, как раньше. Помалкивала Анисья и тоже ни к чему капитальному в доме не прикладывалась. Жили, пили, ели, готовили, убирали, но под себя или для себя ничего не делали. Ждали, что в любой момент их могут попросить освободить жилое помещение.
***
- Анисья, ты бы поговорила с мамой. Выглядит она не очень. Она не жаловалась на здоровье? – интересовался Мурад у жены.
- Нет, с чего бы? Свет у нас такой в доме, люстру надо менять или вовсе снять и выкинуть.
Мурад подозрительно посмотрел на неё.
- Ты не бываешь у них?
- Она сама приходит. Это ты привык, чтобы тебя каждый день укоряли и напоминали, а мне хочется хотя бы дома… Но это не наш дом… - хмурилась Анисья. Сколько раз у неё возникало желание сказать мужу: поехали! Поехали в село. В тот дом. Неужели он до сих пор пуст и никому не нужен? Возможно. Это тоже не их дом, но никто не напоминал им об этом и не требовал переделать его, потому что надо!
- Я не привык, мне тоже не нравится и неприятно. Но я не могу отказать тестю. Ему уже тяжело…
- Старые бочки от бензина перекатывать с одного сарая в другой? Или ещё полные канистры.
- Ты стала злая, - заметил Мурад.
- Просто устала, надоело, почти каждый день слышать про этот дом, про то, как мы плохо воспитали детей, а всё хорошее в них от бабушки.
Анисья бросала тряпку кухонную на стол, металась от ведра с водой к холодильнику, не понимая, что вообще хотела сделать.
- Тебе надоели эти вёдра с водой, - муж кивнул на эмалированное ведро с крышкой. Оно стояло на стуле около стола. И всегда тут было, с первого дня, как они переехали.
Анисья опустила голову, не желая показывать, глаза у неё на мокром месте.
- Но я не могу сказать им: сделайте на нас документы! Или хотя бы доверенность. Я уже пытался однажды.
- Я помню. Ты всё равно останешься крайним.
Анисья села у стола и заплакала.
- Ты чего? – взял её за руку муж. – Чего ты? Ну, хочешь, мы не скажем ничего твоей маме, просто поедем с тестем в город и сделаем эти несчастные документы? А потом воду.
- Нет. Без мамы папа ничего не будет делать.
- Тогда тебе надо поговорить с ней. Придётся сначала выслушать, ну, такая она! Что поделать. Вам не только об этом поговорить надо, беспокойная она, нервничает по пустякам. У неё аж цвет лица меняется.
- Я не об этом, - вытирала слёзы Анисья. – Что, если она права? Юра приехал и скорее сбежал от нас! Всего три дня. Руслан уже не приезжает домой каждый день.
- У него девушка появилась, он остаётся у неё или у кого-то из друзей. Он молодой, и не должен сидеть около нас.
- А может… Может, как у вас принято? – наивным ребёнком смотрела на мужа Анисья. – Найдём ему подходящую невесту…
Мурад расхохотался, да так заливисто и громко, что Матрос заглянул к ним в открытую дверь, войти не посмел, знал, что нельзя.
- «Как у нас!» Ну ты изобрела. Как у нас, я не должен был ослушаться мать в самом начале. Был бы жив отец, я бы не посмел. Как у нас мы должны были пройти обряд бракосочетания, а потом только в ЗАГС. Жить рядом с твоими родными, даже близко я не должен был. Ни в коем случае. Наши дети выросли. Тебе кажется, слишком быстро. Твоей мама, например, до сих пор не хочет принять, что ты взрослая женщина. У нас ещё есть Динара и шанс быть лучшими родителями для неё. А потом стать хорошими бабушкой с дедушкой нашим внукам, как твои родители.
Анисья посмотрела на него заплаканными глазами.
- Да, они прекрасные родственники. Брат рассказывал, моя мама до последнего часа винила себя, за то, что ни разу не приехала к нам, не видела мальчиков, Динару. Она помогала нам по мере возможностей и сил. Сколько могла эта скромная, верующая женщина. Твои, конечно, больше и мы им обязаны…
- А я больше не хочу! Не могу себя заставить к ним сходить, даже если очень надо и очень просят.
- Я тебя понимаю. Вам бы поговорить с матерью. Не о доме, не про обиды у неё свои, у тебя другие. Я не успел, думал, мать будет жить вечно. Поеду весной, осенью, на следующий год, в другой раз… Так и не увидел её перед концом. Я опоздал. А у вас есть время.
- Давай уедем, - просила Анисья.
- Куда?
- В село! К твоему родственнику в Майкоп! – загорелась Анисья.
- Нет. Здесь наш дом, здесь выросли дети. Тут трудно с родителями, там будет ещё тяжелее без них. Нам некуда ехать.
- У тебя остался дом от матери.
- Ты не выдержишь там и недели! Брат с женой и то собираются уезжать из аула. Румине уже здоровье не позволяет так работать. Она хочет быть ближе к дочкам. А ты не выдержишь и двух дней – там нечего делать.
- Как же быть? Терпеть до конца своих дней?
Мурад пожал плечами. Анисья предлагала варианты с кредитом на дом или квартиру, опять куда-то ехать, бежать, Мурад отказывался от любого варианта.
- Если брать, то только детям. А мы будем здесь, около твоих родителей.
Не могла пересилить себя Анисья. К отцу нормально относилась, рада была ему, когда он приходил, могла попросить что-то сделать, и её не упрекали, что надо было мужа нормально выбирать, рукастого, русского. Мама тоже помогала, даже если не требовалось, она знала, что нужна детям. Но потом дочери приходилось выслушивать, и мама не стеснялась Динары и Руслана, если они были рядом, отчитывала дочь. В этом была вся Вера Степановна.
Однажды она пришла к дочери, внуков и зятя дома не было. И не завела, как обычно, старую песню, просто молча сидела и наблюдала за дочкой. Как она готовит, гремит крышками на вёдрах, казалось, она не смотрит, реагирует на звуки, резко поворачивая голову, где загремело или стучало.
- Что ты так смотришь, мам? – удивилась Анисья её молчаливому настроению.
- Ничего, просто наблюдаю…
- Ты бы сделала вот так! – Анисья разрезала капусту пополам, как мама делала. Она же шинковала её прямо так, целую.
- Какая разница, как резать.
- Серьёзно? – удивилась Анисья.
- Да, потом она всё равно будет одинаковая. Хотя мой рецепт квашения самый лучший, мне даже на работе об этом говорили.
- Но я не собираюсь солить капусту, я готовлю борщ.
- Правда?
- Мам, ты что? Ты хорошо себя чувствуешь?
Вера подняла на дочку глаза. Она сидела за столом, Анисья в переднике стояла у стола рядышком. Глаза мамины будто мелкой пеленой заволокло.
- Капли уже не помогают, - призналась мама.
- Глазные?
- Да. И через очки тоже плохо вижу.
- А ты была у врача?
- Была.
- Три года назад?
- Что они мне скажут? Ещё в тот раз на операцию меня отправляли.
- Наверное, уже пора! Ты хорошо видишь?
- Когда как?
- Разве так бывает?
- Всякое бывает, - грустно улыбнулась мама. – То ясно всё видишь, то в тумане, на что-то можно вообще не смотреть – пропустить.
Анисья улыбнулась, продолжая готовить обед. Мама хотела перевести тему, спросила про санаторий, про работу, про Юрочку. Она была убеждена, на в дали от дома внуку плохо, он сводит концы с концами.
- Работает на химзаводе, поступил заочно, говорит, тяжело совмещать.
– Он же лёгкие загубит!
- Мам, он немаленький, сам знает, где ему лучше. Там защиту выдают, униформу. Пусть пробует.
Вера поднялась из-за стола, зацепив бедром угол, стол аж повернуло немного.
- Мам, пусть папа отвезёт тебя к врачу. Или, хочешь, я запишу тебя в частную клинику?
- Ещё я не платила эти шарлатанам! Медицина в наше стране всегда была бесплатной.
- Мам, ты же знаешь, как у нас в поликлинике и как будет за деньги.
- Нет! Я на операцию не лягу! Они меня совсем без глаз оставят.
Анисья попыталась ещё уговорить маму, но разве Вера Степановна кого-то послушает?
Мама вышла во двор, позвала дочку, будто недоговорила и хотела добавить что-то важное, на самом деле мама ждала или надеялась, дочка её проводит хотя бы немного. Через дорогу страшно переходить, сегодня всё как в тумане, наверное, из-за свинцовых туч на небе и мелкой мороси вместо дождя. Анисья не вышла из кухни, просто крикнула маме, гремя кастрюлями и ложками.
- Пока, мам! Вечером Динара прибежит.
- Да не надо! Я, наверное, за молоком уйду.
Калитка хлопнула, Матрос не шевельнулся в своей будке у крыльца. Даже он не смел гавкунть перед своей первой хозяйкой. Тишина стояла днём в посёлке мёртвая! Все на работе или попрятались в домах. Анисья прислушивалась к звукам на улице: сейчас должна хлопнуть калитка у родителей. Но вместо этого шум автомобильной резины, протяжный сигнал, визг тормозов и глухой удар, звон стекла. Анисья, бросив поварёшку, побежала на улицу, прямо в переднике и косынке.
Продолжение _________________