Глава 30. Тишина
В тот вечер Коулун будто вымер. Лавочники закрыли ставни ещё до заката, в чайных не доиграли партии в кости, даже собаки почуяв неладное исчезли. По узким коридорам тянуло сыростью и страхом. Все знали: старики из триад вынесли Молнии приговор. Все ждали грома.
Но грома не было. Была тишина.
Молния сидел в чайной. Днём здесь смеялись старики, делили кварталы, переговаривались о его смерти. Теперь столы были пусты. Он не пил. Он слушал, как внизу хлопают двери и скрепят старые петли дверей.
По улицам шли его люди. В основном по одиночке, не толпой. По двое, по трое но не более. Их вели мальчишки-разведчики, которым никто не придавал значения. Сегодня они торговали газетами, завтра продавали лотерейные билеты, но ночью открывали двери и показывали дорогу. Старики не замечали, как дети становились глазами Молнии.
Удары наносились в одно и то же время, в разных домах. Всё происходило быстро. Стук, шаги, короткий шорох — и тишина возвращалась. Кто-то пил чай и не успел отставить чашку. Кто-то заснул перед старым телевизором и больше не проснулся. Всё было рассчитано, словно гроза ударила сразу в десятки мест.
В чайную возвращались по одному. Тени входили, садились к стене, отряхивали одежду. Никто не говорил лишнего лишь кивали молнии. Молния сидел за столом и поднимал пиалу чая вошедшему. К полуночи собрались все. Последний вошёл с перевязанной рукой, бросил окровавленную повязку в угол и сказал:
— Всё.
Молния кивнул, как будто услышал обычный отчёт.
— Теперь соберите вторых. И третьих. Пусть придут сюда.
К рассвету чайная была полна людей, все молча смотрели на прня. Люди, привыкшие прятаться за спинами стариков, теперь теснились вдоль стен, бледные, измятые. Они знали: их хозяева мертвы. И знали, кто сидит перед ними.
Молния налил себе чай, сделал глоток.
— У вас есть выбор, — произнёс он негромко. — Можете пойти за теми, кто лежит в своих домах. Или — за мной.
Тишина висела так тяжело, что слышно было, как капает вода с крыши. Потом один из мужчин склонил голову. За ним — другой. И вот уже десятки глаз смотрели в пол.
Молния кивнул. Он не грозил, не кричал. Он просто был здесь.
Утро застало Коулун другим.
Лавочники, открыв ставни, увидели новые знаки: на дверях стариков вырезаны молнии. Дети показывали друг другу эти метки и шептали: «Теперь он закон». Женщины спешно убирали улицы, будто смывали следы ночи. Мужчины не задавали вопросов — слухи передавались взглядами без слов.
К вечеру стариков больше не вспоминали. Их имена звучали, как реликвия прошлого. А улицы уже принадлежали Молнии.