Глава 281: Барабаны Судьбы
В той кромешной темноте, где свет погас, словно мир решил оставить нас наедине с нашими страхами, я чувствовал только одно — биение наших сердец, стучащих в унисон, как барабаны судьбы. Руки Лили сжимали мою с такой силой, будто это была наша последняя нить, связывающая нас с жизнью. Мы не говорили ни слова, но я знал, что она думает то же самое: "Это конец? Эти минуты — всё, что у нас осталось?" Мои пальцы переплелись с её, и я молча молился, чтобы это было не так. Вспоминались все наши моменты — те тихие вечера на крыше отеля, её улыбка каждое утро, звонок маме, полный тепла. Если это прощание, то пусть оно будет полным любви, как и наша жизнь вместе.
Время растянулось, как вечность. Вдруг свет мигнул — слабо, робко, — осветив на миг лица пассажиров вокруг, бледные от ужаса, и тут же погас снова. Лили ахнула, прижавшись ближе, её дыхание дрожало у моей шеи. "Держись, любимая," — прошептал я, хотя сам внутри трепетал, как лист на ветру. Самолёт трясло всем корпусом — вверх-вниз, влево-вправо, — и казалось, что мы в гигантской корзине, которую качает невидимая рука бури. Её тело дрожало в моих объятиях, и я гладил её по спине, стараясь передать всю свою силу, всю нашу любовь через это прикосновение.
Я посмотрел на Лили в полумраке, когда свет мигнул снова и на миг задержался. Её глаза, полные слёз, блестели страхом, как звёзды в ночи. Чтобы разрядить эту тяжесть, что давила на грудь, я заставил себя улыбнуться и тихо спросил: "Любовь моя, ты боишься?" Она кивнула, сглотнув ком в горле: "Да... очень боюсь. А если это конец?" Её голос сорвался, и слеза скатилась по щеке. Я прижал её крепче и сказал, стараясь звучать уверенно, хотя сердце колотилось: "Лили, я верю, что у нас с тобой всё будет хорошо. Наш путь предначертан судьбой. Мы успели построить целую вселенную — нашу любовь. Наша любовь — это не вспышка, а неугасимый свет. Она дышит в стенах нашего дома, тихая, вечная и бесконечная, как небо. Она переживёт любую бурю."
Она посмотрела на меня, и в её взгляде мелькнуло что-то глубокое — грусть, размышления о том, чего могло бы не быть. Но я не дал тишине победить: вдруг внутри меня вспыхнула искра, и я засмеялся, тихо, нервно, глядя на её испуганное личико. "Что?.." — прошептала она, но я уже не мог остановиться, потому что её страх был таким искренним, таким нашим. Лили, моя храбрая девочка, вдруг оживилась и сказала, размахивая свободной рукой: "Ну ты посмотри, как трясёт самолет! Вверх-вниз, вправо-влево — жик-жик-жик-жик!" Она имитировала движения самолёта, её пальцы плясали в воздухе, и это было так мило, так по-детски трогательно в разгар кошмара, что смех прорвался из меня наружу — от души, от облегчения, от любви.
"Ты что, смеёшься?!" — воскликнула она, но её губы уже дрожали в улыбке. "А как же не смеяться? Ты так показала, будто мы на гигантских американских горках!" — ответил я, и мы расхохотались вместе, крепко обнимаясь, забыв на миг о тряске, о темноте, о страхе. Смех эхом разнёсся в салоне, и даже соседи повернулись, с удивлением глядя на нас. В тот момент я понял: наша любовь — это не только слёзы и объятия в беде, но и этот безумный юмор, который делает нас сильнее. Мы смотрели друг на друга, и в глазах её я видел всю нашу историю — от первого взгляда до этого безумного полёта.
И вдруг, словно в ответ на наш смех, раздался голос пилота, спокойный и уверенный, прорываясь сквозь гул: "Дамы и господа, мы попали в грозу. Самолёт был в турбулентности, но в настоящий момент нам ничего не угрожает. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах пристёгнутыми." Весь салон выдохнул — облегчение накатило волной, как после долгого затаённого дыхания. Люди вокруг зашептались, кто-то даже всхлипнул от радости. Лили прижалась ко мне, её слёзы теперь были слезами счастья: "Мы живы... мы вместе." Я поцеловал её в висок, шепча: "Всегда вместе, любимая. Это только начало."
К 23:50 мы уже летели над Давао, и самолёт начал снижаться к международному аэропорту. Лили прильнула к окну, и я заглянул через её плечо. В ночной черноте внизу расстилались огни города — неописуемая симфония света. Подсвеченные дороги вились как золотые нити, фонари на улицах мерцали, словно звёздный дождь, упавший на землю. Свет от автомобилей и мотоциклов сливался в реку огней, а из окон домов лился тёплый, домашний свет — приглашение в новую жизнь. Захватывало дух от этой красоты: после бури — радуга огней, символ нашего спасения. "Смотри, это наш новый дом," — прошептала Лили, и её голос дрожал от эмоций. Я обнял её, и слёзы навернулись на глаза — не от страха, а от переполняющей благодарности за то, что мы здесь, живые, вместе.
В 00:05 мы мягко приземлились, колёса коснулись земли с лёгким толчком, и салон взорвался аплодисментами. Люди начали вставать, хватая ручную кладь с полок, и мы с Лили тоже потянулись за своими сумками. "Спасибо," — сказали мы экипажу, выходя из самолёта, и каждый шаг по трапу казался чудом. В аэропорту воздух был пропитан тропической влажностью и ароматом приключений. Мы направились к ленте багажа, где чемоданы медленно ползли, как ленивые улитки. Ждать пришлось недолго, но в эти минуты мы не умолкали — смех не отпускал нас. "Жик-жик-жик!" — поддразнивал я Лили, и она хохотала, толкая меня в плечо: "Это был наш самый страшный и самый смешной полёт!" Мы хохотали всю дорогу от самолёта до зала прибытия, и этот смех смывал остатки страха, оставляя только чистую радость. Ведь в конце концов, наша любовь пережила бурю — и стала только крепче.
Но пока багаж крутился на ленте, мы стояли, обнявшись, и я знал: впереди нас ждёт встреча с тётей, новые горизонты и воспоминания, которые мы будем рассказывать с улыбкой. А этот полёт... он навсегда останется в наших сердцах как напоминание: даже в темноте любовь находит свет.
Мы забрали наш багаж с ленты, и отправились на выход из аэропорта Давао. В моей голове крутились воспоминания —тот день, когда я впервые прилетел на Минданао в город Давао, чтобы встретиться с Лили. Каждый шаг был наполнен теплом и счастьем, как будто сам воздух аэропорта был пропитан нашим прошлым: объятиями при встрече, смехом в очередях, поцелуями под дождём. Я смотрел на Лили, её руку в моей, и сердце переполнялось благодарностью за эту жизнь, за то, что мы прошли через бурю и выжили. Теперь мы вместе идём, держась за руки по этому аэропорту.
"Любовь моя," — сказала мне счастливая Лили, её голос дрожал от радости, — "сейчас ты увидишь всю мою семью. Нас приедут встретить в аэропорт. Я так рада, что вы наконец все познакомитесь," — продолжила Лили, её глаза блестели слезами счастья, как звёзды после грозы.
"Я тоже рад," — ответил я Лили, держа её за руку.
"Да, только в этот раз ты официально мой муж," — сказала Лили, улыбаясь мне, и её улыбка была как солнце после бури, той самой, что мы пережили выше облаков. Я потянулся и поцеловал её в щёку. Мы наконец здесь, вместе, навсегда. В этот поцелуй я вложил всё: страх потери, который мы преодолели, и надежду на будущее, где наша любовь будет светить ярче, чем огни города.
Потихоньку мы подошли к плакату "DAVAO Life is Here", у которого мы сделали фото. Её рука в моей казалась такой хрупкой, такой родной — напоминание о том, как мы держались за руки в темноте самолёта, борясь с турбулентностью. А у самого выхода из аэропорта к красивейшей надписи "DAVAO Diversity is our Beauty", где на заднем плане были указаны регионы Давао, разумеется, мы сделали фото.
Лили прижалась ко мне, её волосы пахли тропической свежестью, и этот аромат напоминал мне о первых днях здесь: о пляже, где мы гуляли, шепча признания. "Смотри, это мой мир," — прошептала она, и я кивнул, шепча в ответ: "Теперь и мой." Слёзы навернулись — от переполняющего счастья, что этот мир стал нашим, общим, навек.
После чего мы вышли на улицу. Ночной воздух Давао ударил в лицо — влажный, полный ароматов, смешанных с запахом бензина и зелени. Этот воздух был как поцелуй судьбы: тёплый, полный жизни, но с ноткой опасности, которую мы уже пережили. "Лили, я помню, как именно в этом месте я ждал тебя и не мог найти," — улыбаясь, сказал я жене, и воспоминание вызвало у меня смех сквозь слёзы — ведь тогда моё сердце разрывалось от беспокойства.
"Я просто была в Макдональдсе рядом, так как твой самолёт опоздал," — ответила мне Лили, её глаза искрились весельем.
"Я рад, что ты пришла, я ждал тебя," — обнимая, сказал я Лили, и объятие было таким крепким.
"Я знаю, теперь я твоя жена," — смеясь, ответила мне Лили. Её смех эхом отразился в моей груди — знакомый, успокаивающий, как бальзам на раны после долгого ожидания.
Перейдя дорогу, мы отправились к парковке. Давай подождём мою семью у памятника Дуриана, предложила мне Лили. Я поддержал её. Подойдя ближе, на меня нахлынули воспоминания ещё сильнее. А помнишь, именно в этом магазине мы покупали сувениры — магнитики для родных и друзей, а в этом кафе мы кушали и вспомнили, что тебе не отдали твоё ID, вспоминал я вслух.
"Да, мне тогда было не по себе," ответила Лили, её голос дрогнул. Но мы со всем справились вместе, поддержал я Лили, прижимая её к себе. Мы подошли к памятнику Дуриана, сделали несколько фотографий. А также рядом с памятником были скульптуры 3 львов, около которых мы сфотографировались тоже.
Около этих львов мы остановились и начали ждать семью Лили. Мы болтали, вспоминали разные наши приключения. "Помнишь, как мы промокли под дождем возвращаясь домой из кафе?" — спросила она, и я кивнул, улыбаясь. "А потом еще долго стояли под ним обнимались и целовались!" — сказал я. Мы рассмеялись, и этот смех был нашим щитом от ночной усталости. Это было очень романтично и мило. Мимо нас проходили люди, туда-обратно. Мы ждали, когда приедет семья Лили.
Я спросил у Лили, выехали они или нет? Лили ответила, что они уже в пути, нам нужно только дождаться их. Так ожидая, прошёл час. Я предложил Лили вызвать такси, но Лили попросила подождать ещё, они же едут с Тагума. Я согласился, и мы продолжили ждать, наблюдая за самолётами, которые шли на посадку и которые взлетали. Это было интересно, но в сердце росло беспокойство — усталость от перелёта начинала сказываться.
Через час у Лили зазвонил телефон. Подъехала её семья. Лили пояснила, где мы стоим, мы прошли на стоянку аэропорта. Нас ждала большая чёрная машина, минивэн, а около неё нас ожидали родные Лили — тетя с дядей и сестра с мужем. Муж сестры и дядя быстро загрузили наши чемоданы в машину. Мы все поздоровались и познакомились, после чего сели в машину и тронулись. Путь нам предстоял долгий из Давао в Тагум.
За рулём сидел муж сестры Лили, а рядом с ним сестра Лили, потом сидели мы, а за нами тетя с дядей. Мы ехали по ночному Давао, я смотрел в окно, узнавая улочки, по которым мы раньше ездили здесь на машине. Лили с семьёй разговаривала. Лили была в центре внимания, так как не видела семью пять месяцев, и все, конечно же, соскучились друг по другу. Я слышал их разговор и понимал только отрывки, связанные с моим именем, так как они разговаривали на языке Бисайя. Ночной перелёт, ожидание вымотали меня, у меня не было сил, и глаза начали закрываться сами по себе.
Я посмотрел в окно и понял, что мы выехали из города, за окном была темнота, никаких фонарей освещения, никаких фар от автомобилей, такое ощущение было, что мы свернули с дороги и ехали джунглями. Глаза в очередной раз закрылись, и я увидел Артура, который мне говорил: "Будь предельно осторожен, не доверяй никому, только себе. Было много случаев, когда пропадали люди, потом их органы переправлялись в другие страны или ещё хуже — просто пропадали без вести."
На очередной кочке на дороге мои глаза открылись, я сидел в тёмной машине в компании неизвестных мне на тот момент людей. Слова Артура крутились у меня в голове, как яд. Я посмотрел на Лили, которая держала меня за руку. Нет, такого не может быть, она моя жена, мы любим друг друга, попробовал я отогнать дурные мысли. Сердце колотилось, как в самолёте во время бури, — страх ледяной волной окатил меня. После чего я посмотрел в окно и понял, что мы далеко находимся от города. Я попробовал понять, о чём разговаривает Лили с родными, но так ничего и не понял, я понимал только моё имя в их речи. А вдруг Артур прав? Вдруг быть беде? Изменить я уже ничего не смогу, нужно просто все принять.
Лили повернулась ко мне, её глаза блестели в полумраке: "Любовь моя, всё в порядке? Ты так напряжён." Её рука сжала мою крепче, и я почувствовал, что что-то тут не так. "Да, просто устал," — сказал я, но внутри меня бушевала буря. Воспоминания нахлынули: наша свадьба, клятвы, смех в самолёте. Как я могу сомневаться в ней? В нас? Но темнота за окном казалась бесконечной, как мои страхи. Тётя Лили что-то сказала по-бисайя, и все засмеялись, включая меня, —мой смех вышел принуждённым, полным натянутости.
Мы ехали дальше, и джунгли смыкались вокруг нас, словно стены тюрьмы. Я глядел на профиль Лили, её лицо, освещённое отблеском фар, — такое знакомое, такое любимое. "Я люблю тебя," — прошептал я, и она обернулась, улыбаясь: "И я тебя, навсегда." Слёзы скатились по моей щеке — не от страха, а от боли в сердце. Если что-то пойдёт не так, я потеряю всё. Но её рука в моей была якорем. Внезапно машина замедлилась, и мы свернули на грунтовую дорогу. Сердце екнуло. "Где мы?" — спросил я, стараясь не выдать дрожь в голосе. Но в ответ была тишина.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...