УДК 34
Киселев Игорь Васильевич
Магистр по специальности мировая экономика, РГСУ,
Преподаватель, исследователь
РФ, г. Москва
E-mail: ya.i-007@yandex.ru
HIGHER EDUCATION IN PRE-REVOLUTIONARY RUSSIA IN THE CONTEXT OF INTERNATIONAL COOPERATION. THE THIRD STAGE (1825-1861)
Igor Kiselev
master of economics, lecturer of Russian State Social University
Professor, researcher
119634, Russia, Moscow, st. Sholokhova, 9/3,
АННОТАЦИЯ
Революционные события в России в декабре 1825 г. предопределили дальнейшее развитие высшего образования в России. Либеральные идеи западной Европы, которые противоречили самодержавному строю России, а также влияние этих идей на мировоззрение российских студентов, возвращавшихся в Россию с учёбы из европейских университетов, побудило Императора провести ряд консервативных реформ. Академическая мобильность российских и иностранных студентов регулировалась отдельными нормативными правовыми актами.
ABSTRACT
The revolutionary events in Russia in December 1825 predetermined the further development of higher education in Russia. The liberal ideas of Western Europe, which contradicted the autocratic system of Russia, as well as the influence of these ideas on the worldview of Russian students returning to Russia from their studies from European universities, prompted the Emperor to carry out a number of conservative reforms. Academic mobility of Russian and foreign students was regulated by separate regulatory legal acts.
Ключевые слова: высшее образование, законодательство, дореволюционная Россия
Keywords: higher education, legislation, pre-revolutionary Russia.
Международное сотрудничество в сфере высшего образования в дореволюционной России-это взаимодействие российских и иностранных участников общественных отношений в сфере образования: государство, вузы, обучающиеся, преподаватели в целях повышения качества образования. Основными условиями международного сотрудничества являлись академическая мобильность обучающихся и преподавателей, а также использование иностранной литературы.
Периодизация правового регулирования российского высшего образования в условиях международного сотрудничества обусловлена изменением объема полномочий российских вузов, прав и обязанностей обучающихся и преподавателей в сфере высшего образования.
Третий этап (1825-1861 гг.). Революционные события в России в декабре 1825 г. предопределили дальнейшее развитие высшего образования в России. Николай I видел в российском образовании недостатки, которые в первую очередь выражались в связях российской высшей школы с западноевропейской. Либеральные идеи западной Европы, которые противоречили самодержавному строю России, а также влияние этих идей на мировоззрение российских студентов, возвращавшихся в Россию с учёбы из европейских университетов, побудило Императора провести ряд консервативных реформ. В соответствии с отчётом тайного советника Уварова от 4 декабря 1832 г. было отмечено, что европейские студенты подвержены революционным настроениям. Это обстоятельство вредит российским студентам [1, c. 348].
Министр народного просвещения С.С. Уваров в своих первых выступлениях критиковал российскую высшую школу об отсутствии у неё оригинальности, чрезмерном копировании западного образца организации вуза. Он отмечал, что именно российские вузы, скопированные в предыдущие годы по западной системе, не приносят результата [19, c. 231–237]. Он скептически относился к поездкам российских студентов на учёбу в Европу и отмечал: «О необходимости быть Русским по духу прежде, нежели стараться быть Европейцем по образованию» [17, c. 506].
Министерством народного просвещения были приняты меры, направленные на ограничение международного сотрудничества в сфере образования. Прежде всего, это касалось контроля за изучением российскими студентами иностранной литературы. В соответствии с Постановлением Министерства народного просвещения от 5 декабря 1833 г. «Об определении при Петербуржском университете инспектора студентов» за студентами закреплялся инспектор, который мог беспрерывно следить за поступками студентов и образом их мыслей [2, c. 429]. Согласно Постановлению Министерства народного просвещения от 28 мая 1835 г. «Об отделении в Харьковском университете административной части от учебной» за студентами устанавливался административный (университетский) и полицейский контроль [3, c. 477]. В соответствии с Постановлениями Министерства народного просвещения от 1 марта 1839 г. «О пояснении и дополнении 13 и 87 статей правил для учащихся в Дерптском университете» за студентами устанавливался полицейский надзор [4, c. 590].
В соответствии с уставом Императором Николаем I26 июля 1835 г. не закреплялись права обучающихся на учёбу в иностранных вузах, посещение занятий иностранных преподавателей, изучение иностранной литературы и т.д. Единственное право обучающихся было закреплено в ст. 92 Устава императорских российских университетов-признание иностранных документов об образовании. Однако, эта норма действовала только в отношении студентов, обучавшихся на медицинских факультетах. В целях применения условий международного сотрудничества при реализации указанных прав вузы наделялись полномочиями на приглашение иностранных преподавателей, использование иностранной литературы, содержание в штате университета почётных членов иностранных вузов [12, c. 841 – 855].
Академическая мобильность российских и иностранных студентов регулировалась отдельными нормативными правовыми актами. Например, всоответствии с Постановлением Министерства народного просвещения от 16 сентября 1841 г. «Об отправлении за границу кончивших курс в университетах для усовершенствования по части агрономии» [13, c. 721 – 726] и Постановлением Министерства народного просвещения от 3 января 1846 г. «О служебных правилах молодых людей, посылаемых за границу для усовершенствования наукам» [14, c. 797 – 804] было оправлено 17 студентов (из них 14-студенты Московского университета) в Германию и Австрию (см. таблица 3).
Согласно данным Министерства народного просвещения с 1825 по 1847 гг. из Российской Империи было отправлено в Германию всего 124 студента. Стоит отметить, что С.С. Уваров отмечал, что российские юристы, обучающиеся в Берлинском университете, получали обновлённые знания и без сомнения постигали молодую науку законоведения. «Она,-указывал С.С. Уваров,-как нежное растение, взлелеянное благотворными лучами живительной силы государственной, пустит глубокие корни на Русской почве, и принесет плоды, которые сделают честь уму Русского народа» [7, c. 596].
Количество иностранных студентов в России уменьшилось. Если в период с 1801 по 1824 гг. их количество составляло 650 человек, то с 1824 по 1862 гг. их составило 348 человек. Из них подавляющее большинство училось в Дерптском университете 294. Остальные 54 студента обучались в Казанском, Московском, Петербуржском и Харьковском университетах [15, c. 840]. Был установлен дополнительный контроль над иностранными студентами. Например, в соответствии с Постановлением Министерства народного просвещения от 1 сентября 1827 г. «О поручении студентов Московского университета, живущих вне университета, надзору городской полиции» студенты университета, проживающие в городских квартирах, подвергались надзору городской полиции [16].
Государственная политика Министерства народного просвещения в 1830- 40-х гг. была сосредоточена на отправке российских преподавателей на учёбу в Германию. Так, в Берлинском университете обучались тридцать историков, филологов, экономистов, математиков, физиков, зоологов и десять профессоров медицины, среди которых были Т. Н. Грановский, Н. И. Пирогов, M. М. Лунин, А. А. Воскресенский, И. В. Вернадский и др. В Берлине физики П. И. Котельников, В. И. Лапшин учились у П. Г. Л. Дирихле и П. Эрмана, историк М. С. Куторга у Л. фон Ранке, В. С. Порошин у К. Риттера, В. С. Печерин у А. Бёка и т.д [9, c. 234 – 279]. Итогом данной государственной политики было прикрепление к российским университетам (Московскому, Казанскому, Харьковскому, Петербургскому, Владимирскому, Киевскому) от 10 до 20 новых профессоров европейского уровня. В связи с этим, приглашение иностранных профессоров в Россию стало носить вторичный характер. В период с 1828 по 1834 гг. в Казань прибыли четыре, а в Харьков три немецких профессора словесности, физики, медицины и др. После 1835 г. всего три немецких профессора были приглашены в Россию: К. К. Гофман-Московский университет, Ф. И. Фатер-Казанский, Ф. К. Фрейтаг – Петербургский [11, c. 180–185]. В соответствии с Постановлениями Министерства народного просвещения от 14 августа 1851 г. «О не вызове из чужих краев профессоров для Дерптского университета» было запрещено руководству Дерптского университета приглашать иностранных профессоров [5, c. 867 – 868]. В итоге в период с 1825 по 1862 гг. в Российскую Империю был приглашен 21 иностранный преподаватель (см. таблица 3) [10, c. 267–320].
В октябрьской директиве 1848 г. министр народного просвещения С.С. Уваров отмечал, что преподавание в России некоторых частей политических и юридических наук требует особого наблюдения со стороны начальства, в связи с этим объем отдельных частей данных предметов, мог быть постепенно сокращен без нарушения целостности и без ущерба для науки, удаляя все лишнее, все роскошное, все неуместное к настоящим событиям, все могущее служить, хотя косвенным и неумышленным, поводом к заблуждению умов неопытных [18, c. 103]. В Российской Империи под запрет попадает преподавание философии. Идеи Георга - Вильгельма Гегеля, Иммануила Канта, Иоганна Фихте не преподавались. Гносеология и метафизика были объявлены вредными для студентов [8, c. 153]. Однако, в соответствии с докладом Министерства народного просвещения от 5 марта 1856 г. «По некоторым вопросам относительно народного образования» сам же Уваров позже заметил, что по некоторым наукам, российские университеты не могут быть наравне с успехами европейских университетов, возделывающих свою науку вековыми традициями и богатством всевозможных учебных пособий [6, c. 967 – 968].
Таким образом, в период с 1825 по 1861 гг. количество российских студентов, обучавшихся за границей существенно снизилось в сравнении с предыдущими этапами. Они обучались только в немецких университетах. Снизилось количество иностранных студентов и преподавателей в России. Увеличение экземпляров иностранной литературы зафиксировано только в Дерптском и Казанском императорских университетах (см. таблица 3).
Степень влияния условий международного сотрудничества в сфере высшего образования на правовое регулирование высшего образования в России заключается в следующих положениях:
1) сужается содержание прав обучающихся в сфере высшего образования;
2) снижается количество российских и иностранных граждан, участвовавших в академической мобильности, а также иностранных преподавателей в России.
Таблица 3. Использование условий международного сотрудничества в сфере высшего образования на третьем этапе (1835 – 1861 гг.) Источник: построено автором по данным журнала Министерства народного просвещения. 1836. № 2. С. 267–320, № 12. С. 596. 1864; С. В. Рождественский. «Исторический обзор деятельности Мин. нар. просв. 1802–1902». СПб., 1902. 840 с.; Печерин В. С. Замогильные записки // Русское общество 30-х гг. XIX в. Люди и идеи: Мемуары современников. М., 1989. С. 166; Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета. Казань, 1904. Т. 1. С. 180 –185.
Список использованной литературы
1. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 348.
2. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 429.
3. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 477.
4. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 590.
5. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 867 – 868.
6. Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 967 – 968.
7. Журнал Министерства народного просвещения. 1836. № 12. С. 596.
8. Журнал министерства народного просвещения. Ч. VXXVII. – 1853. – С.153.
9. Журнал Министерства народного просвещения. 1834. № 10. С. 150; Журнал Министерства народного просвещения. № 4. 1854. С. LXXXII. С. 234 – 279.
10. Журнал Министерства народного просвещения. 1864. № 2. С. 267–320.
11. Печерин В. С. Замогильные записки // Русское общество 30-х гг. XIX в. Люди и идеи: Мемуары современников. М., 1989. С. 166; Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета. Казань, 1904. Т. 1. С. 180–185.
12. Полное собрание законов Российской Империи. Собрание (1825 - 1881): Том 10 (1835): Часть 1: Законы (7717 - 8356). С. 841 – 855.
13. Постановление Министерства народного просвещения от 16 сентября 1841 г. «Об отправлении за границу кончивших курс в университетах для усовершенствования по части агрономии» // Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 721 – 726.
14. Постановление Министерства народного просвещения от 3 января 1846 г. «О служебных правилах молодых людей, посылаемых за границу для усовершенствования наукам» // Дополнение к сборнику постановлений по Министерству народного просвещения. 1803 – 1864. СПб, 1867. С. 797 – 804.
15. Рождественский С.В. «Исторический обзор деятельности Мин. нар. просв. 1802–1902». СПб., 1902. 840 с.;
16. Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 2: Царствование императора Николая I, 1825-1855. Отделение 1, 1825-1839.
17. Уваров С. С. Отчет об обозрении Московского университета // Сборник постановлений по министерству народного просвещения. Т. 2. Отд. 1. (1825–1839). СПб., 1875. С. 506.
18. Чумакова Т. Наука в российский университетах (вторая половина XIX века). Высшее образование в России № 2, 2005. С. 103
19. Шевченко M. М. Конец одного величия. Власть, образование и печатное слово в императорской России на пороге освободительных реформ. М., 2003. С. 231–237.